Рина Кумихо - Надежда после жизни

Я была права. Среди четверых прибывших, двое девушки. Одна из них темнокожая брюнетка с коротким кудрявым ежиком, а вторая похожа цветом кожи на меня — бледная. Но ее волосы выбелены и заплетены в толстую косу.

Двое парней, что стоят впереди них, похожи друг на друга как зеркальное отражение. Они явно близнецы. Оба высокие, худые и нескладные со странным пирсингом. У одного он на губе, а у другого над бровью. Их волосы полностью сбриты.

Петро не дает мне рассмотреть их лучше и тянет меня вон из казармы.

— Если ты выиграешь у меня бой, то я отдам командование тебе и сам встану в ряд с ними, — кивает он на четверых. Те вытягиваются по струнке смирно. — А если проиграешь, то в наказание за неповиновение спать сегодня будешь на камнях у берега. Ясно тебе?

— Ясно!

Мне уже не страшно. Выбора здесь нет, здесь есть лишь факты, которые необходимо принимать.

Мы идем на ринг, где Петро сегодня уже едва не поломал Роба. Настает моя очередь. Новенькие гуськом тянутся вслед за нами, пытаясь слиться с местным пейзажем и не злить еще больше Петро.

— Тебе доставляет удовольствие выводить меня и обращать внимание Ксандера на себя?! Чего ты этим хочешь добиться, Надежда?! А?! Ответь мне! — шипит на меня по дороге Петро.

Робин замечает нас, когда выходи из главного корпуса. Корпуса, где его отец. Он меняется в лице, видя меня с Петро. С его лица сползает спокойствие, уступая место волнению. А мне интересен лишь один факт: то, по какой причине он был у Ксандера? И он просил ему верить?!

Нет!

Я не хочу никому верить в этой жизни.

Кажется, доверие не для меня.

— Надежда, что произошло, пока меня не было?! — подбегает Роб. Петро загораживает меня собой, словно прячет ценную вещь для себя. Робин так просто не сдастся. — Отпусти ее! Слышишь?!

— Ты смеешь мне указывать? Где ты был? Тебя не было в казарме, после отбоя.

— Не твое дело!

— Вряд ли… но с этим я разберусь позже. А сейчас, — Петро толкает меня вперед, оставаясь с Робом. — иди вперед. Я приду. А вы, — рявкает он на четверку новеньких. — быстро обратно в казарму и обустроиться там. Приду, проверю!

— Есть! — выдают они и скрываются в вечерних сумерках, быстро петляя по дорожкам в обратную сторону.

— Что ты хочешь с ней сделать, хладный?! Ты слышал меня?!

— Вообще-то, желание разговаривать с тобой у меня нет. Но на вопрос отвечу. Я хочу проучить ее! Это поможет Надежде сдерживать свой гнев и порывы бунта. Ведь этого от нее хочет твой отец? Повиновения?! — наклоняется к Робу, Петро. Он произносит это слово вкрадчиво и тихо, но я легко могу разобрать его.

— Я не в курсе, чего хочет мой отец. Он не делится со своими планами! Даже с родней!

— Уверен?! — ухмыляется Петро. Роба перекашивает.

— Уверен! — отвечает ему тот, старательно выговаривая все буквы.

— Тогда, ты знаешь, что я сейчас прав.

— Не трогай ее! Я могу занять ее место!

— Не можешь. Она от рождения уже заняла его… к сожалению, — заканчивает их разговор Петро. Он нагоняет меня и вновь моя рука в его лапах. Я кривлюсь от боли, что проникает по мышцам глубоко внутрь. Усталость не может соперничать с болью и злость приходит ей на смену.

— Пусти уже меня! — дергаюсь я в сторону. — Я сама могу идти!

Петро отпускает меня и позволяет идти вперед.

Мы оказываемся в уже до боли знакомом мне месте. Тут все также. Лишь одна лампа мигает: ее нужно заменить. Но кажется такой световой эффект даже нравится моему противнику.

— Надевай! — кидает он мне перчатки. Я неуклюже справляюсь с ними и с трудом закрепляю их у себя на запястье.

— И что? Ты меня будешь бить?

— Буду. — короткий ответ слышу я от него.

— И все? Ты так легко об этом говоришь?

— Ты заставляешь! — разминает свои руки Петро. Я веду головой в сторону и облизываю сухие губы. Я видела его в бою. Он страшен. Петро очень серьезный противник. О чем я думала, когда давала согласие. — Нападай, Надежда!

— Я?

— Я жду!

Хорошо. Мои ноги в стойке, а руки прикрывают голову. Я делаю первый выпад и тут же оказываюсь на полу. Меня уложили одной молниеносной подсечкой. Петро уже нависает надо мной. Он наклоняется к моему уху и шепчет:

— Ты не выдержишь здесь! Он скоро это поймет! Тебе нужно бежать отсюда!

— Что? — успеваю спросить я как меня резко поднимают. Краем глаза вижу, что Робин тоже здесь. Он наблюдает за нашим поединком. Ему ничего не остается больше как просто наблюдать. И для этого есть причина… Рядом с ним стоит его отец.

Ксандер тоже пришел сюда.

Я вновь пытаюсь ударить Петро, но он вновь блокирует мой удар и легко уходит от него, обхватывая меня руками.

— Так нельзя! — слышу я крик Робина.

— Это их бой. Не вмешивайся, — советует ему Ксандер. Робу приходится умолкнуть.

— Что ты делаешь? — хриплю я, ощущая его пальцы на моей шее. Он душит меня!

— Учу повиновению! — громко сообщает всем Петро. — Когда очнешься, то не смей сюда возвращаться! Поняла?! — уже шепчет мне на ухо он. — Кивни, если поняла, Надежда! — требует он от меня.

Я киваю. В тот момент я хочу лишь одного: чтобы он отпустил мою шею и дал вдохнуть.

— Отлично! Помни, я приду за тобой и помогу. А сейчас… прости за это, — слышу я его слова, а затем хруст и мои глаза видят лишь темноту. Я отключаюсь так быстро как перегоревшая лампочка.

Кажется, кричит Робин и его отец.

Что-то изменилось…

В моей судьбе наступает новый поворот.

Глаза видят белый ослепляющий свет. Не сразу, но я понимаю, что нахожусь в палате больничного крыла. Мои глаза непривычны к такому яркому свету, поэтому я часто моргаю, пытаясь привыкнуть.

Пытаюсь привстать, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, но не могу. Еще одна попытка и вновь неудача! Я не чувствую ни рук, ни ног. Паника охватывает и заполняет меня. Что произошло?!

Память услужливо подкидывает мне слова Петро и странный хруст в области шеи, затем резкая боль и все… Больше ничего!

— И она не может двигаться? Ни ноги, ни руки?! — слышу я раздраженного Ксандера.

— Да, к сожалению. Я ничего не могу поделать, — разводит руками надо мной доктор, облаченный в белоснежный халат. — Видимо из-за последнего удара у нее отказали ноги и руки.

— Ты! — уже подскакивает к Петро, который тоже тут. Он рядом и смотрит куда угодно, но не на меня. Мне не хочется ему ничего говорить, лучше прикинуться еще и глухой.

Это он виноват в моем положении. Все он! Из-за него я теперь лежу на койке и не могу пошевелиться. Надо было раньше его удавить, пока была возможность.

— Моя вина и я готов исправить свою ошибку, Ксандер.

— И ты ее исправишь! — тычет ему обезумевший Ксандер. Он едва не плюется от злости. — Ты хоть понимаешь, что она — это мой главный козырь во всей борьбе?! И что делаешь ты? А?! Ты — единственный, кто может ее легко уничтожить — берешь и отключаешь ей ноги и руки! Урод!