Рина Кумихо - Надежда после жизни

— Я могу…?

— Тихо! — подносит Петро к моим губам палец. Я замолкаю, не веря в то, что я снова могу ходить.

Тем временем, Петро осторожно подбирается к пилоту и слушает очередной доклад. Тот его заканчивает:

— Да, Ксандер, мы пролетели над лесом. Еще немного и будет виден шестой гетто. Да, — кивает самому себе пилот, не видя махинаций за свой спиной. — Да, отбой!

Я успеваю лишь беззвучно открыть рот и закрыть его, когда Петро с ярким и характерным хрустом ломает ему шею. Пилот обваливается вперед, но хладный успевает подхватить его.

— Ты убил его? Убил?! Ты убил его! — истерю я. Петро уже сел на место пилота, а его столкнул в сторону. Сейчас на борту вертолета, где я лечу, находятся два живых и один мертвый. Число не изменилось, лишь качественно пострадал. Я не могу поверить в то как он хладнокровно и отстранено совершил это преступление.

— Молча садишься за второй штурвал и одеваешь наушники! — командует мне Петро. Я не согласна с ним.

— Он был ни в чем не виноват! А ты убил его! Убил! И они после этого не должны говорить, что мы — звери?! Что мы — чудовища?! Ты — убийца! Убийца!!!

— И что ты предлагаешь? Нужно было взять его с собой, где, наверное, последнее место-пристанище для всех хладных, что остались на земле.

— Что?! — я не верю в то, что слышу. — Есть еще? Хладные?! Их не уничтожили?!

— Нет.

— Я поверить не могу! Ты это серьезно?!

— Конечно. Зачем мне тебе врать? Сядь и успокойся, мы должны добраться до линии раньше, чем будет следующая связь с базой. Они должны понять, что мы сорвались с их крючка как можно позже. Успокойся! — хмуро бросает мне Петро. Он выглядит уставшим и злым.

— Мне все врут! — с тоской отмечаю я, когда Петро меня уже не слушает.

Я вжимаюсь в кресло и мы резко уходим в сторону от заданного курса. Меня заносит и я едва не вываливаюсь на пол.

Мы опускаемся и летим низко над землей. Пыль вздымается клубами вверх.

— Где это мы?

— Это территория шестого гетто. Но она далека от центра. Очень далека.

— И где же хладные?

— Не терпится?

— Я… Не знаю, — признаюсь я Петро. Он понимающе хмыкает и садит вертолет около небольшого озера, которое уже наполовину иссушено.

— Скоро узнаешь, — заглушает он машину. Я отстегиваю ремень, едва не путаюсь в нем. Петро резко дергает его и обрывает все. Лишь ошметки теперь свисают с креплений. — Выходи! Нам еще пешком идти с десяток километров.

— Где мы? — раньше я не была в этих местах.

— Там, где нам могут помочь.

Петро уже спрыгивает с подножки и ждет меня. Я оглядываюсь, переступая с ноги на ногу. Не сразу решаюсь последовать за ним, но он уже готов к моей нерешительности и поэтому живо берет меня за запястье и тащит с этой проклятой железки. Она уже полностью заглохла, остановились и винты.

Земля мягкая и подошвы слегка утопают в ней.

— Нужно поторопиться.

— Стой! — останавливаю я Петро. — Или ты мне все рассказываешь, или я остаюсь здесь и наши дороги с тобой расходятся. Объясни все, наконец!

— Что же ты хочешь услышать?

— На чьей ты стороне, Петро? Игрок какой команды?!

— А кто я, по-твоему? — усмехается он мне. Я решаю промолчать. — Я — хладный. И всегда буду лишь за них. Идем, нас уже ждут, — разворачивается он в сторону.

Я решаю отложить разговор на потом. Сейчас мне остается лишь просто поспевать за широкими размашистыми шагами моего спутника.

Место, где я оказываюсь, совсем непохоже ни на одно место, где я бывала ранее. Непохоже оно было и на места, о которых мне рассказывал отец.

Оно было спрятано ото всех под массивом скал. Глубоко под землей, где бурлила подземная река и разбивалась о повороты, пенясь и шипя.

В углублениях были оборудованы небольшие залы, спальные комнаты и штаб…

Штаб, который находился на возвышении всего этого, прямо над потоком.

Здесь было по меньшей мере около сотни хладных. Но не было не одной женщины.

Здесь был не город или убежище павших. Здесь был военный локализованный штаб, где разрабатывался план по отмщению за своих братьев.

Я лишь могла вертеть головой по сторонам и всматриваться во все новые и новые картины реальности.

— Нравится? — задел меня локтем, нагнавший сзади Петро.

— Не уверена. Я бежала ото всего этого, но вновь оказалась на военной базе.

— Ты — хладная, а хладный без войны — это уже не он. Идем, нас уже ждут, — схватил он моей запястье и ускорил наш шаг.

Кажется, я все больше и больше увязала в болоте из которого не могла выкарабкаться.

Мы оказываемся в самой дальней комнате, где за стеной слышен непрекращающийся гул. Я знаю, что это непрекращающийся горный поток воды, который разбивается об острые камни и с шумом ухает вниз, превращаясь в пену. Там за стеной есть водопад. От этого в комнате ощущается холод. Прикасаясь к стенкам этого помещения, я могу чувствовать как они покрыты холодными капельками влаги, что уже давно проникла сквозь камень.

— Что это?

Петро не сразу отвечает мне. Его волнует коридор, который ведет к нам. Кажется, он кого-то ждет. Кто бы это мог быть?

— Что ты имеешь ввиду, Надежда? — спрашивает он меня, так и не отрывая своего взгляда от туннеля. Я уже слышу приближающиеся шаги к нам.

— Что это за комната?

— Переговорная. Самая дальняя и самая глухая комната. Из-за шума воды, здесь безопасно. Даже мы, хладные, не сможем услышать то, что говорят в этой комнате.

Я начинаю переживать. Что же мне хотят рассказать, что это надо делать даже в тайне от своих.

— У вас есть какой-то план? План на счет меня? Так? — подхожу я ближе к Петро. — Ведь так, верно?

— Подожди еще минуту и ты все узнаешь. Я не могу говорить тебе об этом, пока не придет Прайм.

— И кто же он?

— Тот, кто смог увести нас от полного уничтожения. Считай, что он — мой отец. Наш отец.

— У меня есть свой отец. И он — самый лучший.

— Твое право. Ты здесь не для этого.

— Я начинаю жалеть о том, что доверилась тебе, — искренне признаюсь я в этом Петро. Он хочет что-то сказать, но не успевает. В проеме виднеется приближающийся человек.

В нем около двух метров роста. Его темно-каштановые волосы отливают вишневым светом. И я не могу понять что это: так падает свет или в его волосах и правда примесь кровавого цвета?

По его руке тянется огромный дракон, касаясь кончиком хвоста его пальцев. Они упакованы в кожаные перчатки. Сам же он одет до нельзя просто: майка, широкие военные штаны и ботинки с высоким языком.

Его мышцы, что вылеплены искусны и профессионально, так и бугрятся, перекатываясь в движении, выставленные всем на показ. Кому-то это покажется устрашающим, но меня это привлекает.

Он идет размашистыми шагами, раскидывая руки в стороны. Ему едва хватает пространства туннеля. Он смотрит прямо на меня и не уделяет и секунды внимания Петро. Но тот, кажется, не в обиде.