Андрей Белянин - Ночь на хуторе близ Диканьки

А ведь каждый козак на милой нашей Украине знает, что лучше прогневить чёрта, чем бабу! Тем более коли та баба и есть самая натуральнейшая ведьма…

Вакула должен был дотопать до своей кузницы, где сховать хорошенько и жемчуг, и деньги от шинкарки, которая, по мнению простодушного кузнеца, хоть «переплатила» за жемчужину аж втридорога, но почему-то была очень довольна сделкой и просила обращаться.

Если б сама Солоха вдруг узнала, что за жемчуг попал в руки её единственного сына и за сколько он начал его продавать, то не только повыдёргивала бы все волосья барыге-шинкарке, но и всё её питейное заведение спалила бы собственноручно к ёлкам-палкам и в пьяном виде сплясала полтавского гопака на пепелище! И пофиг, что засудят!

Николя, в свою очередь, отметился у тётушки, переменил одежду и даже успел сделать небольшой набросок пером той самой русалочьей ведьмы, которую он опознал для прекрасной панночки у пруда. Подумав и перемазав чернилами пальцы, добавил к рисунку ещё несколько строк, выдающих юношеское смятение его тонкой души…

«Дивность той ночи была тем более чудесна для меня, что показала разные стороны характера нашей малороссийской нечисти. Да, навки, майки, русалки, утопленницы, привидения, живущие на воде и под водою, встречаются повсеместно. Говорят, даже в той же Варшаве русалке уже памятник поставили и вытиснили на гербе города. Но, ежели представить, сколь воинственна должна она быть с щитом и саблею, столь же невинными казались мне до поры наши озёрные девы. А вот, оказывается, чуть им не угодил – тебе рыбье ребро в горло, за ногу, да и на дно! Съедят же вместе с речными раками, роняя хрустальные слёзы из прекрасных глаз, культурно отщипывая маленькие кусочки тонкими своими пальчиками с ухоженными когтями. Брр…»

Решив подумать о феномене ненаучного превращения ведьмы в русалку как-нибудь на досуге, он вновь убрал свои тайные записки. На мгновение остановился у открытого окна, с наслаждением вдыхая сладостные ароматы лета и бормоча себе под нос:

– А ведь если кто-нибудь когда-нибудь бог весть с чего и ради какой нелепой или, что ещё хуже, тайной цели взял бы на себя труд прочесть сии записи мои – да разве б поверил он мне? Разве согласился бы трезвым умом и холодной логикой с существованием всех этих бесов, ведьм, чертей и ещё, прости господи, кучи всякой неблагочинной нечисти, обитающей не то чтобы где-то в пекле, а буквально вот на соседней улице? Нет, не поверю, сказал бы он. И был бы прав! Я и сам себе до сих пор не верю. Однако же…

Однако же далее развивать эту мысль не стал, просто потому, что были дела более насущные. К примеру, поспешить в кузницу, где Вакула уж наверняка ждёт его, дабы приступить к обсуждению их тайных планов. То есть той их части, что касались непосредственно двух друзей и Байстрюку известны не были. Не во все детали всех надо посвящать, знаете ли…

А по пути ещё успеть заглянуть в пятикупольный храм Покрова Богородицы, помолиться, свечи поставить и вообще. Хотя в церковь при гимназии Николя ходил прилежно и считался на хорошем счету у батюшки, но в Бога верил не столь сильно и рьяно, как в розовые детские годы.

Думаю, проблема сия в той или иной мере знакома многим образованным людям, ибо сказано в Писании: «Многие знания порождают многие скорби». Так вот, сейчас, глядя на суровые черты Николая-угодника, своего святого покровителя, молодой человек вдруг почувствовал, что очень правильно сделал, утаив часть плана своего от Байстрюка.

Нельзя так безоглядно доверять чёрту! То есть вообще нельзя! Даже если он носит красную свитку и смушковую шапку с малиновым верхом, по-козачьи крутит усы и выглядит перед вами самым что ни на есть настоящим сечевым запорожцем.

Когда Николя широким шагом вышел на тропинку, ведущую к кузнице, то над её крышей уже дымился весёлый дымок, а сквозь открытую дверь долетал звонкий перестук молота. Вакула выставил на подоконник уже шестого человечка, склёпанного из двух длинных гвоздей.

– Сколь ще треба? – не оборачиваясь, спросил он.

– Десятка хватит, дай-кась полюбуюсь на твою работу.

– Пойдёт?

– Побежит вприпрыжку!

– Ну, так то и добре. Сидайте, паныч, я быстро. Може, выпьете чего? – гостеприимно предложил кузнец.

– Не откажусь. Чай есть?

– Нема.

– Кофе?

– Теж нема.

– Горилка?

– И её, проклятой, нема, – искренне посокрушался Вакула. – От вода в бадейке! Пейте ж, паныч!

– Спасибо, – кротко вздохнул Николя.

– Та на здоровьечко ж!

Не успел молодой человек толком сделать пару глотков, как вся кузница явственно вздрогнула.

– Ну шо, панове-добродии, уже зробили? – Прямо из пылающего горна на миг высунулась любопытная физиономия Байстрюка.

– Так вот же тебе, подивись, нечистая сила! – Кузнец с гордостью указал кивком головы на подоконник.

– Добре! От же шоб мне на Туретчине православным Писанием торговать у мечети, як то добре! До закату жду вас у той церкви за Диканькою. Бо доски на гробы для вашей милости уже измерены та обструганы.

– Мы не опоздаем, – сухо подтвердил молодой гимназист. – Но уж и вы там не подведите.

– Як же ж можно?! Берега различаем, выше краёв не плюём, товарищей не пропьём! – с какой-то неуловимой козацкой лихостью объявил запорожский чёрт, фамильярно подмигнул и исчез в снопе искр.

– Шо-то мне трохи зябко, паныч.

– Я тоже боюсь.

– Так я ж не про то!

– Мне-то не бреши.

– Вам не буду, – сдался Вакула, который, как и многие деревенские люди, выросшие на природе, относился к подобным визитам чёрта более настороженно.

Временами он вообще считал, что им бы давно надо сдаться властям или идти на покаяние в самый дальний монастырь где-нибудь на Соловках или за Уралом. И будь даже Николя против, Вакула пошёл бы босиком один, но трезвым умом понимал: чтобы получить отпущение грехов на исповеди, ему пришлось бы попутно сдать на церковный суд всех.

И в первых рядах маму Солоху, которая, как уж тут ни верти, а ведьма. Потом ещё Пацюка, который, не во гнев ему будь сказано, всё же приходится слегка роднёй чёрту, также достойного козака Свербыгуза, который запросто пьянствует с нечистым в шинке, да, по совести, и ту же шинкарку, которая… Нет, её, впрочем, не жалко, она и на каторге не пропадёт.

Посему он лишь со всяческим тщанием помолился в хате перед иконами и отправился в кузницу исполнить честь по чести свою часть договора. Как вы поняли, касающуюся умения работать не головой, а руками. Тут ребята делились обязанностями без обид…

– Что ж, пора бы и отправляться. – Николя, вставая, хлопнул себя ладонями по коленям. – Ты, кстати, куришь?

– Не-е, ни боже мой!

– А честно если?

– Ну там трохи, коли мамо не бачить, – смущённо ухмыльнулся кузнец.