Роман Шабанов - Продаются роли!

Молодой человек поднялся по лестнице, обратив внимание, что на ней было множество осколков. С виртуозностью танцора на цыпочках перешел это препятствие, все же наступив на одно злосчастное стекло, которое лежало практически на самом финише. Теперь нужно было пройти мост, длиной в четыреста метров, не обращая внимания на проезжающие автомобили. Он вылез, как суслик из норки, и решил закрыть глаза, чтобы не видеть ни автомобилей, ни себя, а только черный коридор, манящий своей темнотой.

– Какой самец, – первый голос. – Ему не холодно – детский. – Браво, мужчина, – женский. – Да как он может, – последний звук, доносящийся с плоскости моста.

Мост был пройден. Впереди улицы, петляющие, удобные своей изворотливостью, способные укрыть, хотя бы частично. Он тянулся к ним, как к старой подруге, которая всегда примет, даже после долгого отсутствия, не припомнит ему время последнего прихода, от природы, безвозмездная и привыкшая отдавать, нежели принимать.

Он дошел до первого, слабо освещенного переулка, увидел черного кота с белыми пятнами, и подумал, что если хвостатый со светлыми фигурками на шкуре, то символика с перебежавшим дорогу котом не срабатывает. Кот замер, увидев Ивана, насторожился и, выгнувшись, так и пробежал до поворота в неудобной позе, наверняка думая, что этот устрашающий вид вызовет страх. Иван заметил, как в одном из спящих дворов, где даже дворник еще не проснулся, на высоте второго этажа на широком балконе двухэтажного деревянного дома, редкого в этом городе, болтаются штаны, майка – комплект одежды, как будто приготовленный для него. Понимал, что залезть на балкон вряд ли удастся – вероятность зацепиться или встретиться нос к носу с обладателями этого костюма была примерно восемь из десяти. Поэтому стал рыскать по двору в поисках коряги, с помощью которой сможет подцепить висящие портки. Ему удалось найти черенок от швабры, и используя его размеры, пытался подцепить штанину, свисающая более чем другая, как в игре, но тот был слишком короток для такого достойного приза. После у него возникла идея залезть на детский грибок и оттуда попробовать то же самое. Иван уже продумал, как сможет забраться на него, но не знал, как будет при этом держать швабру, да и площадка на этом грибке вряд ли была устойчивой.

– А ты почему не одетый? – услышал он.

В окне показалось белокурое кудрявое чудо в сиреневой пижаме. Это был мальчик или девочка. Сразу нельзя было определить – или очень красивый мальчик, либо ангелоподобная девочка.

– Так я еще не успел, – выпалил он. Это единственное, что пришло в голову в настоящий момент. Он успел прикрыться, думая о том, какую разницу в ощущениях он будет испытывать, если узнает, кто перед ним – ребенок женского или мужского пола.

– Ты не успел? – удивился то ли мальчик, то ли девочка.

– Да, я не успел, – согласился Иван, не совсем понимая, что будет дальше.

– А что ты не успел? – прозвучало по-женски, с любопытством. Этот вопрос следовало ожидать, и первоначально парень не был к нему готов.

– Одеться, – сымпровизировал он, сделал небольшую, весьма незаметную паузу и продолжил с энтузиазмом: – Понимаешь, я только что приехал из страны, где мы, народ этой страны, ходим голыми. То есть ничего не одеваем сверху. У нас тепло и тело дышит. Я удивлен, что у вас принято ходить одетыми. У вас же так принято?

– Да, – согласился все же мальчик. – У нас так принято.

Он смотрел на этого человека, появившегося во дворе в столь раннее время, и он был рад, что стал свидетелем некоего таинства.

– Да, но я же не знал, – продолжал Иван с театральными выпадами. – Вот теперь хожу по городу и мне грустно. Понимаешь, грустно. Ведь можно же было сказать. Скажи, можно?

– Можно, – не менее резво воскликнул мальчик.

– В городе носят костюмы, – перечислял Иван, – халаты, вот… у тебя как называется?

– Пижама, – сказал ребенок.

– Во-во, пижамы, – с досадой в голосе сказал парень, словно во всем виноваты именно те, кто придумал эти пижамы. – Никто ничего.

В завершение к своему монологу Иван сел в песочницу, повернулся спиной и в позе обиженного ребенка стал пересыпать песок из одной руки в другую, просачивая большую часть сквозь пальцы.

– И что же ты будешь делать? – заинтересовано спросил ребенок.

– Не знаю, – пожал плечами парень, не поворачивая головы. – Уеду.

– Мне тебя так жалко, – произнес ангелоподобный.

– Мне всего-то нужно одеть какие-нибудь штаны, рубашку и тапочки, – бубнил под нос Иван.

– И ты останешься? – с восторгом спросил мальчик.

Он понимал, что может быть полезным и эта ерундовая причина не может отправить человека из такого интересного мира обратно. А вдруг из нашего мира захотят поехать к ним, а они уже обиделись за наше негостеприимство. Конечно, помогать, а как иначе?

– И я тогда останусь, – повернулся Иван с надеждой в голосе.

– Подожди, я посмотрю в комнате родителей, – прошептал мальчик. – Там подберу для тебя что-нибудь такое, что носят у нас в городе.

– Не следует их будить, – бросил Иван.

– Не бойся, – серьезным тоном произнес мальчик и сделал успокоительный жест рукой. – В это время они так крепко спят, что я могу…я могу…я могу.

Он так и не придумал, что он может, но это по его глазам было чем-то внушительным.

– А ты чего не спишь? – спросил Иван.

– А я в это время хожу, – замялся ребенок, ну ты понимаешь.

– Понимаю, – кивнул головой парень и невольно улыбнулся от детской непосредственности.

– Сперва это, – объяснил кудрявый мальчик, – и пять минут наблюдаю за восходящим солнцем. Правда, сегодня немного опоздал.

– Нет, ты пришел в самое время, – одобрил Иван.

Поток дежурных слов подошел к концу.

– Ну, я сейчас, – сказал мальчик и стал сползать с подоконника в комнату.

– Хорошо, – согнул чуть не половину корпуса Иван в знак благодарности юному, но такому гуманному ребенку.

Мальчик исчез в окне. В верхнем левом углу зажегся свет. Появился силуэт с большим выпирающим брюхом, который приблизился к холодильнику, на ходу почесывая одновременно перед и зад, открыл белоснежную дверцу и замер.

– Подойдет? – показался в окне мальчик и свесил брючину и рубашку, как торговец.

– В самый раз, – сказал Иван, не всматриваясь в товар. – А родители не будут ругаться?

– У них этой одежды завались, – произнес мальчик.

– Спасибо, – сказал Иван и заметил, как слившийся с холодильником образ оторвался вместе с выпирающей изо рта сосиской, похожей в утреннем сумраке на сигару.

– Пока, – сказал мальчик и зевнул. Он помахал рукой и исчез навсегда, оставив в раскрытом окне образ маленькой птицы, которая всегда появлялась, когда уходил добрый человек.

– Не все дети одинаковые, – резюмировал Иван. Он зашел в переулок и стал облачаться в добытый трофей. Штаны оказались малы, рубаха женской блузой, а тапочки на два размера больше.