Наталья Уланова - Нельзя же все время смеяться

Мама сказала, что крем взбивают только деревянной ложкой. Слава богу, что она тоже очень быстро нашлась.

Папа же, по мнению Алины, взбивал крем как-то медленно и совершенно неправильно. На самом дне кастрюли он плющил масло, а сахарные песчинки даже не собирались таять и превращаться в крем.

И потому она, решив взять инициативу в свои руки, сказала нетерпеливо:

– Дай сюда, не можешь ты…

Папа безропотно передал ей кастрюлю. Алина с важностью уселась рядом и… И… И не смогла даже сдвинуть ложку с места. Она как приклеилась…

– А как ты тогда можешь?.. – она удивленно уставилась на папу.

Тот смущенно, а может, лукаво улыбаясь, вытянул у неё из рук кастрюлю, которую она, впрочем, с удовольствием вернула обратно, и с заметно удвоенной силой стал легко водить ложкой по масляно-сахарной смеси. Алина вся в восхищении и теперь уже, не отводя взгляда, лишь восклицала:

– Вот это да…вот это да…

А папа поддакивал:

– Ну да, это ж вы у нас все мастера великие. Всё умеете… А вот кто всё делает – не понятно…

– Так, Виктор, ты это о чем? – мама отвлеклась от заваривания на огне теста. – Ты курицу из холодильника вынул?

– Вынул…вынул…

– Тогда скорее зажги духовку. Чего сидишь?

Папа отложил кастрюлю с будущим кремом, который и вправду, уже становился чем-то на крем похожим. Даже забелел немного. Алина пальчиком сняла первую пробу и сморщила носик. Сахар вовсю хрустел на зубах. Еще раз попробовала поводить ложкой, но потом решила, что раз уж папа начал – пусть и заканчивает, а она чем лучше другим поможет.

Папа вернулся с газетой, оторвал от неё часть, свернул и поджёг. Получилось что-то вроде быстро сгорающего факела. Он поднёс его к духовке, и та вспыхнула ярким пламенем. Огарок он бросил в раковину.

В раковине отмораживалась курица.

– Ну ты совсем не видишь, что делаешь! – возмутилась мама.

– Да я руки чуть не обжёг…

– Надо было эту штуковину побольше сделать!

– Побольше…побольше… В следующий раз сами делайте.

– Виктор!

– Вот, чуть что – сразу Виктор! Как будто нельзя Бяшей назвать.

Мама и вправду обычно звала папу каким-то странным именем «Бяша», на которое он с удовольствием всегда отзывался.

– Бяша-Вяша… Мордва чувашская… У вас всё не как у людей.

– Ну да, лишь бы у вас всё по-людски было.

Алина недоуменно переводила взгляд с одного на другого и мало, что понимала. Особенно её обеспокоило странное мамино определение «мордва чувашская». У неё аж душа похолодела от предположения.

Алина внимательно осмотрела папу, спокойно продолжающего взбивать крем, который с каждым взмахом руки становился всё белее и воздушнее. И его еще сильнее хотелось попробовать.

Внешне папа оставался таким же, каким был вчера и задолго до того… Совершенно никаких изменений. И тогда Алина поняла. Она в ужасе зажала рот ладошкой, но восклицания всё же не удержала. Родители разом оглянулись на нее и застыли с вопросительными лицами.

– А-а-а-а-а, – это протяжное «а» никак не останавливалось.

– Алиночка, что с тобой? – тревожно спросила мама.

А папа отложил кастрюлю в сторону. Он, поняв, что этот ужас чем-то связан с ним, с опаской ощупал себя, осмотрел, но ничего странного не заметил.

– Мамочка, а у нас что… папа не русский?!

– Как не русский? С чего ты взяла? – искренне удивилась мама.

– Русский я, русский. Точно!

– А чего тогда мама говорит «чуваш мордвин»?

Родители рассмеялись.

– Ну так это просто… К слову…

Они еще раз переглянулись между собой одним им понятным взглядом.

Алина тоже выдохнула. Она не представляла, как, окажись её предположение правдой, встанет перед всем классом и на вопрос учительницы: «Кто ты по нации?» больше никогда не сможет гордо ответить: «Я – русская!»

…

Это было вчера.

А сегодня нужно было надевать это чёртовое синее платье. Которое всё в кошачьих зацепках. А как его такое надеть? А главное, как явиться в таком виде к маме. Ведь это её любимое платье. Прям гордость…

– Алина, ты чего так долго? – послышалось из кухни. – Иди бокалы ставь на стол. Только протри их сначала.

Алина надела платье. В комнате было темно, но глаза, привыкнув, всё прекрасно различали. Она подошла к зеркалу, осмотрела себя.

«Вроде не видно. Вот бы везде такой свет был… Мама ничего бы не заметила…»

Она решила весь вечер держать руки, скрещенными на груди. И всячески уворачиваться от маминого прямого взгляда.

Тут в дверь постучали. Это пришли гости. И ничего иного не оставалось, как выходить в люди.

Корниловы – главные гости – приятные добродушные люди, с которыми вот уже не один десяток лет тесно дружили родители – вошли как всегда шумно, весело, с громкими поцелуями, крепкими объятьями, цветами, подарками, звякнувшими бутылками, баллонами с маринованными огурцами и помидорами, и самое главное – с собственноручно приготовленным тортом. Алина не раз слышала историю, судя по которой именно они познакомили когда-то её родителей, и именно им они вроде обязаны тем, что так хорошо сегодня живут.

– А я вас тоже удивлю, – загадочно улыбнулась мама.

А Корниловы лишь снисходительно усмехнулись. Вроде: ну-ну, удивляйте, не возражаем. Вот только чем ?

Им принадлежало неминуемое первенство в приготовлении различных кулинарных изысков.

Алина, перехватив это снисхождение, внутренне напряглась и подошла к буфету, застенчиво показывая пальчиком на блюдо с пирожными.

Корниловы деланно восхитились и стали рассаживаться каждый по своим законным местам за столом. Что явилось еще одним показательным отражением долгих лет их тесной дружбы и совместно отмечаемых праздников со строгим и справедливым чередованием: «Сегодня мы у вас, а завтра вы к нам».

За столом было вкусно, шумно и весело. Забили куранты, куда-то улетела пробка от шампанского, взрослые звякнули бокалами и под гимн Советского Союза встретили новый тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Дети упивались лимонадом «Буратино», то и дело, выбегая на балкон – посмотреть, сколько еще бутылок осталось из десяти закупленных. Хотелось, чтобы это лимонадное счастье не кончалось никогда.

– Алиночка, надо же какое у тебя красивое платье. Это тебе кто купил? Мама? – тетя Мария Корнилова поймала бегающую с другим детьми всю взмыленную девочку за руку и ласково потянула её к себе.

Ту, как холодной водой окатили. Счастье, радость, веселье, разом слетели с лица. Алина тут же скрестила на груди руки, пригнула к ним голову, наблюдая, какой гордостью и довольством, что всё-таки обновку отметили, засветилось мамино лицо.

Девочка утвердительно закивала:

– Да, мама купила…

Мама тут же включилась в разговор, разворачивая Алину лучше к свету: