Валерий Рыжков - Ремейк (сборник)

– Может, не надо? – шепотом произнес он.

– Я тебя прошу, – шепотом ответила она.

На столе стояли открытая бутылка коньяка, две кофейные чашки и бутерброды.

– Как ты живешь с женой? – серьезно спросила она.

– Там все в порядке. Жена, ребенок, семья, – уверенно произнес он.

– Ты знаешь, у них с Валентином был роман?

– Ты придумываешь из ревности, – резко ответил он ей.

– Я думала, ты знал. Они ездили в Прибалтику. Потом он ее оставил. Валентин очень расстроился, когда она вышла за тебя замуж.

Виктор почувствовал снова головную боль. Он улыбнулся мучительно грустно.

– Не надо об этом говорить. Не хочу, – сухо проговорил он.

От нанесенной смутной тревоги он поцеловал машинально ее губы. Ощутил знакомый запах волос, они излучали цветочный аромат весны.

Виктора охватило ощущение восторга, которое он никогда ранее не испытывал. С его языка готово было сорваться грубое слово, но губы оставались беззвучны.

Светлеет. Он замечает, что кругом чужие вещи и что он здесь чужой.

– Ты жалеешь меня? – спрашивает он тихо.

– Ни о чем не спрашивай, а то я наговорю глупостей, – умоляет она его.

– Меня гнетет одно, будто я тебя у кого-то краду.

– Раньше ты так не говорил, – она немного помолчала и продолжала: – Ты тут ни при чем. У нас с мужем был разрыв по другой причине. Он ушел к другой, которую вдруг полюбил. А сейчас он хочет вернуться ко мне навсегда. Я ему не могу этого запретить. Выплакано достаточно слез. Я благодарна тебе за то, что ты меня поддерживал в трудную минуту.

– Я не знаю, что я для тебя – счастье или горе.

– И то и другое. Но ты мне нужен как друг. Что бы ни случилось, ты мой друг.

– Ты так говоришь, будто со мной прощаешься.

Она вдруг обняла и прижалась к нему.

– Не знаю, но сердце полно дурных предчувствий.

– Глупое сердце, – он погладил ее по щеке.

– Ты самый лучший на свете, – шепнули ее губы.

– А может, ты выдумала меня.

– Нет. Но я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Я счастлив, разве ты не видишь?

– Вижу. Не перебивай. Я еще не все сказала. Ты должен уметь любить и уметь прощать. Это азбука в семейной жизни. Я не всегда была такая, – усмехнулась она. – Сначала мы выскакиваем замуж, не зная, даже не предполагая, что такое своя семья. В чем семейное счастье. Знаем только права, забывая об обязанностях. В семейном конфликте виноваты всегда оба – и муж, и жена. Наверно, все приходит с годами. Именно с годами начинаешь понимать, что тебе нужно. Я иногда сама себя не понимала. Развелась, а что дальше? Ревела днями и поняла, мне нужен муж, а ребенку – отец. Принести в жертву своей любви счастье ребенка я не могу. Это большое преступление. Он слишком взрослый, чтобы не понять, где свой, а где чужой. Это говорит во мне материнский инстинкт, идти против него я не вправе.

Виктор пошел одеваться в переднюю комнату.

– Мама, – на голос ребенка она быстро прошла в детскую.

Виктор осматривает ее домашний уголок и с некоторым удивлением замечает, что у нее довольно уютно, несмотря на то, что другая мебель: стенка, телевизор, тахта. Эти вещи несут в себе знакомый привычный современный ритм жизни, но он в нем чужой.

Она вернулась из детской комнаты.

– Он во сне меня звал. Еще спит.

– Я пойду, – с грустью произносит он.

– Ты еще можешь побыть, он еще не скоро проснется, – взгляд ее немного погас.

– Спасибо. Я пойду.

Возвращаться сюда – это значит обманывать и ее, и самого себя.

– Я всегда думаю, когда ты уходишь, что ты больше не придешь. Виктор смотрит и будто впервые видит ее глаза. У нее чистые и нежные глаза, которых только чуть-чуть коснулась грусть.

– Ты знай одно, что у тебя есть друг. Пусть я легкомысленный, но другом я могу быть серьезным.

Он посмотрел на ее лицо.

– Морщинки ищешь? – устало улыбаясь, говорит она.

– Откуда они у тебя, ты еще молода, – вяло утешает он ее.

– Льстишь. Но я сама себя лучше знаю.

– Ты давным-давно вошла в мою жизнь, и я не вижу в тебе перемен и старости. Я ничего не хочу менять в наших отношениях. Пусть пройдут дни, годы, но в трудную минуту я хотел бы быть рядом с тобой.

– А если мне всегда трудно, – усмехнулась она.

– А постоянным я не могу быть. Остыл, понимаешь, вдруг ко всему. Надоело пить, гулять, терять свою жизнь без оглядки. Я думал, что моя жизнь будет долгой, а вот, оказывается, и нет, сердцу вот дано столько-то отстучать, и больше оно биться не будет, хоть кардиостимулятор вешай на него, не будет. Семья, потом работа – вот мой девиз. Мужчин вы не умеете удерживать подле себя. Если вы требуете внимания от нас, то и мы требуем взамен не меньше. У вас от природы сильнее развиты женские начала – доброта, ласковость, нежность. Даже эти слова и то женского рода. Мужчины – самые слабые существа, которые всегда тянутся к доброте и ласке.

Он поцеловал ее ладонь и вышел из квартиры.

Когда он собирался завернуть к трамвайной остановке за угол дома, оглянувшись, увидел ее. Но он не видел ее слез. Он помахал ей в ответ рукой.

Виктор сел в электричку от Витебского вокзала. В восемь сорок пять минут поезд отъехал от перрона.

За окном полил холодный дождь. Люди прятались под зонтики. И чем он дальше отъезжал, от города, тем меньше вспоминал о Свете. Через час он перестал вспоминать о ней. Она осталась там, в городе.

И чем ближе он подъезжал к даче, тем сильнее становилась головная боль и чаще подташнивало.

Он вспомнил свою первую встречу с женой. Их познакомил Валентин. Потом Валентин уехал в командировку. Она случайно зашла к ним на квартиру, которую они вместе снимали. Приятный сюрприз они преподнесли Валентину, когда сказали, что подали заявление в ЗАГС. В общем, Виктор Павлович к сорока годам был доволен своей жизнью. Жена, ребенок, работа. Он стал копаться в воспоминаниях, чего не делал ранее никогда.

Поезд медленно катил по железной дороге. Утренний туман быстро таял, и вдалеке показался вокзал.

Виктор сошел на платформу перрона, пересек площадь и вошел в тенистый парк. Он глубоко вдохнул прохладный сосновый воздух. Виктор почувствовал прилив сил, напевая мотив походной песни, зашагал по тропинке.

Прогулка по парку избавила от навязчивых мыслей, и он уже перенесся в завтрашний день, не успев прожить сегодняшний.

Виктор прошлым не мог долго жить. Соседи его считали мечтателем, домашние – непрактичным человеком, друзья – увлекающимся, а себя он считал потерянным неудачником.

Между соснами он увидел дачи. Было тихо и сонно вокруг.

Летом дачники подолгу отсыпаются. Все делают не спеша, будто они весь век прожили здесь и не знают городской суеты.

Он подошел к дому, поставил портфель с подарками на ступеньку крыльца и вошел в кухню. Там он столкнулся с Аллой Алексеевной. Она и теща, она и бабушка, она и глава семейства. Она по природе была добрый и суетливый человек.