Сергей Роледер - Бутик и окрестности

Сегодня компромиссов быть не могло. Остановка маршруток, согласно объявлению, из-за земляных работ была перенесена к какому-то Ярославскому вокзалу. Туркунов не знал, как до него добраться. Он шагнул к стоянке такси.

– В какую гостиницу? – переспросил шофер.

– В хорошую, – отчеканил Туркунов, заикнувшись не более двух раз.

Водила оглядел пассажира через плечо и позволил себе угадать:

– В «Зарю», что ли?

Туркунов, как назло, не знал ни одного названия московских гостиниц. Однако имя «Заря» в его воображении никак не сочеталось с пятизвездочным отелем на Красной площади. Ежедневно по пути на завод он проезжал на трамвае прибазарную гостиницу «Заря», где когда-то работала его жена. Она представляла собой двухэтажный желтый барак с местами обнаженной электро-и водопроводкой. Несмотря на популярность среди азербайджанских туристов, «Заря» в туркуновском городе не считалась фешенебельной гостиницей.

«Значит, водитель шутит, – подумал Туркунов, – или издевается». Он уже напряг все, что можно, но имена столичных хотелей не всплывали на поверхность. Тогда (каков Туркунов!) он решил рассуждать логически. В его городе лучшая гостиница называлась так же, как и город. Светлая мысль поспела вовремя. Шофер уже назвал Туркунова очкариком, хотя он им не был, и поинтересовался в грубой форме, не желает ли тот покинуть авто, если не знает места своего назначения.

– Москва, – выпалил пассажир, и пояснил с чуть меньшим воодушевлением: – Гостиница «Москва».

– Взорвали, – сказал шофер, глядя в упор по-хулигански.

Мурашки проскакали по задней стороне Туркунова.

– Кого взорвали?

– «Москву». Снесли. Там торговый комплекс теперь на Манежной, – таксист по-прежнему глядел в Туркунова, как Ив Сен-Лоран смотрел бы в кружку с супом из пакета.

Миллионер принялся падать духом, как вдруг его снова осенило:

– Россия?

– Доламывают, – сообщил моторист без выражения.

– Россию?

– Ее.

Положение скатывалось к критическому. Туркунов терял заряд накопленной в тамбуре уверенности.

– А другие хорошие есть? – пролепетал он, погружаясь с соломинкой.

– Есть, – обнадежил шофер. – Деньги покажи!

Туркунов выгреб из внутреннего кармана припасенную для мелких расходов тысячу.

– Ага, – принял таксист к сведению и как-то с ухмылкой добавил: – Щас сделаем.

Туркунов был наслышан о проказах московских таксистов, которые возят приезжих по два часа между соседними домами. Поэтому он сразу же произнес отрепетированную еще на остановке фразу: «Пожалуйста, покороче». На остановке фраза выглядела как-то логично. Произнесенная же в салоне автомобиля, да еще Туркуновым, она зазвучала сильно по-идиотски. Покороче чего? Покороче куда? Поэтому Туркунов запнулся и добавил: «…в пути». Как вы сами понимаете, этим он положения не спас.

Таксист отреагировал ржанием:

– Спешишь?

Туркунов в общем-то не спешил, хотя времени у него было немного, а денег много. Но водительского веселья он не понял – как будто в Москве никто никуда не торопится?

Несмотря на новизну ощущений, поездка не относилась к разряду приятных. Левый глаз Туркунова следил за счетчиком, а правый обозревал красоты столицы. И там, и там все быстро мелькало.

Из своего первого путешествия в Москву Туркунов помнил много людей, метро и дома, какие до и после того видел только по телевизору. Позже он узнал, что их называют сталинками. В туркуновском городе сталинок не было. Зато было очень много хрущевок, в одной из которых будущему миллионеру посчастливилось проживать. Из собранной информации Туркунов тогда сделал поспешный вывод, что Москву построил Сталин, а его город – Хрущев. После перестройки он узнал про Ивана Калиту и Дмитрия Донского, а также про купца Безлопатникова, воздвигшего на обозном тракте утепленное отхожее место, от которого затем разросся родной Туркунову населенный пункт. Но было уже поздно. Противостояние своей малой родины с Москвой будущему победителю лотерей виделось как битва между Сталиным и Хрущевым. В смысле идеологии и архитектурных мировоззрений.

За окном как раз мелькали стройные шеренги вражеских сталинок. Их лица-фасады в отличие от милых сердцу Туркунова пятиэтажек были серыми и унылыми. Их не украшали балконы, облицованные в соответствии с художественными способностями и материальными возможностями хозяина. Разноцветные потеки не создавали гламурно-глянцевого перелива солнечным полднем. Наконец, отсутствие белья различной степени застиранности лишало московские застройки праздничного настроения образца «все флаги в гости к нам».

В то же время первые этажи столичного жилфонда могли дать своим провинциальным собратьям сто очков вперед. «Их застекление не шло ни в какое сравнение. Оно вызывало остекленение. Остекленение с ответвлением. Служило не форточкой, а украшением. Какое везение, какое везение!» – напевал не чуждый стихосложению Туркунов, разглядывая витрины супер– и гипермаркетов, электронных «планет» и продуктовых «миров». Среди них, как жемчужины в золотой оправе, блестели различные салоны, клубы, джимы и боулинги. Возможно, где-то там прятались и бутики.

Туркунов не хотел себе в этом признаваться, но бутики, похоже, послужили основным катализатором его безумства. Узнать, что скрывается за этим термином, от которого разило пудрой и помадой времен Людовика XIV! Проникнуть в ларец, выстроенный в человеческий рост! Открыть дверь в пещеру сорока разбойников, где все продается и покупается за миллион! Все это, конечно, не должно служить побудительным мотивом для Человека думающего, к коим Туркунов себя причислял, но что поделаешь… У всех нас есть слабости, даже у думающих. А слово-то какое – «бутик»: манит!

Таксист, покружив вокруг колонны, подъехал к отреставрированному до блеска зданию в стиле позднего ампира (или среднего барокко, ранний модерн тоже не исключался). Вмонтированные в балюстраду буквы складывались в длинное название «Славянский Континенталь». От названия веяло научной фантастикой, от вращающихся дверей – высокими ценами.

– Деньги давай! – смазал впечатление таксист.

– Это гостиница? – зачем-то спросил Туркунов.

– Нет, баня! – сгрубил в очередной раз шофер. – Вылезай, олигарх! Удачи в личной жизни!

Туркунову вылезать расхотелось, как только он увидел двух громадных дядек в шинелях и генеральских фуражках. Он никогда не встречал живого швейцара (в райцентровских гостиницах, куда его посылали иногда в командировки, швейцаров не держали, хотя сторожа были, ночные), но по литературным описаниям догадался, что это именно те самые. Бульдожьи лица обоих украшали, как положено, бакенбарды. Они-то, более чем название и супердвери, указывали на эксклюзивность заведения.