Александр Александров - Тот, кто сильнее тебя…

Ермаков записал и вслух повторил номер.

– Все верно, – кивнула блондинка. – Звонить лучше вечером… Но не позже одиннадцати.

– Я обязательно позвоню! – радостно воскликнул Егор.

– Буду ждать, – пообещала Жанна и, махнув на прощание рукой, застучала каблучками по асфальту.

Домой Ермаков вернулся в приподнятом настроении. «Вот как в жизни случается, – размышлял он, лежа в постели. – С утра горюешь, а к вечеру – радуешься…»

Девушка Жанна нравилась ему. Предвкушение нового романа заслоняло прежнюю боль… Ни разу за вечер он не вспомнил о Яне. Или просто избегал думать о ней?

Егор в который уже раз представил себе новую знакомую. Нежность теплой волной шевельнулась в груди. А что если он, наконец, встретил ту, о которой мечтал?.. Ермаков решил побыстрее уснуть, чтобы скорей наступило завтра.

…Он уже почти спал, когда за стеной во всю мощь динамиков взревел соседский магнитофон. Ермаков взглянул на часы. Стрелки показывали пятнадцать минут первого.

«Достал уже своей музыкой!» – подумал Егор, садясь на постели.

Возмущала не столько сама музыка, сколько пренебрежительное отношение соседа к окружающим. Ведь, по сути, он брал на себя право распоряжаться личной жизнью совершенно посторонних людей, самостоятельно решая – спать им в данный момент или бодрствовать.

Не зная, как поступить, Ермаков бессмысленно расхаживал по комнате… Наконец он не выдержал.

«Пойду, поговорю… Сколько можно, в конце концов!»

Надев брюки, Егор вышел на площадку. Здесь музыка была еще слышнее. Он остановился перед соседской дверью и потянулся к звонку. Но в последний момент опустил руку.

Было отчего-то неловко… Как себя вести? Что сказать?.. Никогда и никому он не жаловался. Это было не в его правилах. Но сейчас…

«Не просить я пришел, а требовать!» – попробовал завести себя Егор.

Преодолев сомнения, позвонил. Долго никого не было, потом щелкнул запор и дверь приоткрылась.

– Здравствуйте, – произнес Ермаков и хотел войти, но хозяин, оттеснив его, сам вышел на площадку.

– Простите, – смущаясь, продолжил Егор. – Нельзя ли сделать немного потише… Время уже позднее…

Сосед смерил его презрительным взглядом.

– Я у себя дома. И буду делать то, что хочу!

Он был невысок ростом и узок в плечах. Длинные неопрятные волосы сосульками свисали по сторонам. Серые холодные глаза смотрели с насмешливым прищуром.

– Но послушайте… – сказал Егор. – Должны же вы хоть немного уважать окружающих.

Сосед ухмыльнулся… Тонкие ноздри его крючковатого носа нервно затрепетали.

– Уважать? За что вас уважать?.. Лестницу подмести не можете! Я, пацан, с тряпкой ползаю!

«Какой же ты пацан? – неприязненно заметил про себя Ермаков. – Когда тебе давно уже за тридцать».

– А лампочки? – тем временем продолжал возмущаться сосед. – Почему всегда я должен менять? Четыре квартиры на площадке!.. И двери у вас хлопают очень громко. Я же ничего не говорю!.. Вот когда будете за собой следить, тогда я, возможно, буду вас уважать.

Не прощаясь, он исчез за дверью. Егор стоял, словно провинившийся школьник. На душе было гадко… Мало того, что своего не добился, так еще и отчитали!

Вернувшись к себе, Ермаков задумался. «А может, он прав? Ведь, действительно, площадку я ни разу, сколько здесь живу, не мыл… Лампочки тоже не менял… И двери, в самом деле, стучат».

– Стоп! – сказал он себе. – Причем здесь двери!?

Так можно было дойти до абсурда. Какая разница, стучат у тебя двери или нет? Уважает тебя сосед или не уважает?.. Есть закон, согласно которому после одиннадцати вечера в доме должна соблюдаться тишина. И точка!.. Все остальное никого не волнует.

«Ладно, к этому разговору мы еще вернемся… Не сейчас, но обязательно вернемся».

Он накрылся подушкой и зажмурил глаза.

Проспав до обеда, Ермаков поднялся совершенно разбитым. Болела голова, в руках и ногах – слабость; настроение тоже было так себе… Но едва он вспомнил о своей новой знакомой – сразу все переменилось.

– Любит, не любит… Любит, не любит… – вслух повторял Егор, обрывая лепестки цветущего на подоконнике кактуса. Остановившись на «любит», радостно улыбнулся.

Конечно, в глубине души его терзали сомнения – уж слишком просто все выходило. Но с другой стороны, кто сказал, что чудес не бывает?

Он расправил бумажку с номером ее телефона. Сочетание цифр походило на мистический код, набрав который, можно было открыть заветную дверь к счастью.

«Если бы я ей не нравился, – подумал Егор, – она вряд ли бы оставила свой телефон. А раз так – похоже, у меня есть шанс…»

Ермаков представил себя рядом с ней… Они бы неплохо смотрелись!

«Интересно, кто у нее родители? Похоже, она из хорошей семьи».

Пододвинув к себе телефон, Егор набрал номер. Послышались короткие прерывистые гудки.

«Занято. Говорит, видно, с кем-то… Может, с подругой? Какой у них любопытный контраст: одна – беленькая, другая – черненькая… Как мы с ней – на «ты» или на «вы»? Сказать: «Здравствуйте, Жанна!» или «Здравствуй!» Нет, слишком фамильярно… Зачем спешить?»

Он снова набрал ее номер. Мягкий женский голос произнес:

– Алло.

«Мать», – догадался Егор и как можно любезнее сказал:

– Здравствуйте. Жанну можно?

– Нет здесь такой, – ответила женщина. – Вы ошиблись.

«Странно, – подумал Ермаков. – Что ж это я? Неправильно номер набрал?»

Он положил перед собой бумажный листок и, тщательно сверяя цифры, еще раз прошелся указательным пальцем по кнопкам.

– Алло, – откликнулся прежний голос.

– Извините, – растерянно произнес Егор. – Кажется, я опять не туда… Это номер…

Он назвал цифры.

– Да, – подтвердила женщина, – все верно… Но никакой Жанны здесь не было и нет.

Ермаков пригнулся, как от удара, и закрыл ладонями лицо.

«Зачем она так!.. Зачем!?»

Вовсю бушевала весна. Влюбленные пары гуляли по городу, целовались на солнечных улицах, смеялись и радовались воскресному дню. А Егор страдал от одиночества… Он бродил неприкаянно и мучился оттого, что не с кем было поделиться нежностью и теплом. Это было похоже на жажду, утолить которую мог только другой человек. И осознание того, что появление такого человека прямо сейчас, сию минуту, невозможно, делало ее еще более нестерпимой.

Что оставалось? Пойти к проституткам?.. Но Егор исключал это для себя. Во-первых, не было денег; а во-вторых, продажная любовь претила ему. И совсем не потому, что он был таким уж блюстителем нравов. Просто любовь за деньги казалась ему унизительной. Как будто ты настолько ничтожен, что любить тебя можно лишь в качестве одолжения… Разве сравнишь это с тем, когда женщина дарит себя бескорыстно?

Ермаков горько усмехнулся – слишком свежи были воспоминания. Как они с Яной…