Виктор Брусницин - Вечный двигатель

– Для мишуры, – незлобиво сказала Ирина.

– Для мишуры я очень уважаю, – порадовался Костя. – Собственно, это мое хобби – сбоку присутствовать. В душу получаешь, конечно, меньше, но и в лоб. А лоб – мягче.

Вадим покашлял, потупившийся взор говорил о неблагополучии: гноился психологический нарыв. Вот взгляд возобновился, глаза заблистали, глядели напряженно на Сергея, веки часто мигали.

– Знаешь, Серега, ты мне провидением послан. Необычное со мной… Я вот переживаю… а горя нет. Какие-то странные манипуляции организма… Понимаешь, чуть ли не азарт – вот ведь пакость. Словом, ты давай меня разоблачай, не то как бы по фазе не… того, – Вадим замысловатым жестом обозначил «того».

– Естественная штука, – пожал плечами Сергей, – организм перерабатывает нестандартную ситуацию. – Заговорил скучно: – Основной мотив ревности, безусловно, собственность, тут реакция на посягательство… – Шпарил казенными психологическими фразами, доказывал размашисто, но вдруг замолчал, голова странно дернулась, заморгал несколько конфузливо. – Давай-ка треснем. Все это ерунда – ревность… Тьфу, гадость!

Вадим вслед выпил. Лицо его посветлело, глаза ерзали, не попадая на Сергея – смахивало на появление чувства неловкости, – где-то оптимистично выдавил:

– Нда, похоже, дело мое безнадежное.

– Сама жизнь безнадежна, потому что от нее никуда не деться, – флегматично урезонил Сергей, но тотчас добавил колюченько: – Я ему про Фому, он мне про Фиму!

Вадим досадливо, с кряхтением выдохнул. Помолчал, заговорил, наверное, решившись еще на откровение:

– Понимаешь какое дело – недавно в Америке мне довелось побывать. Я там нагородил и, по-моему, оттуда все пошло. Ни один из обозначенных тобой моментов для меня не годиться, что-то со мной… ненормальное. Сам я никаких зримых связей различить не могу, но после тех событий другой стал – это точно. В общем вот что – я написал о моих приключениях в штатах. Ну, что-то вроде рассказа. Дам тебе почитать эту штукенцию, если не возражаешь – может ты что-то вытащишь.

Вадим встал, полез в машину, вернулся с тонким переплетом, лицо мялось, он волновался, конечно. Подал.

– Ты – первый читатель. На творческую сторону, разумеется, претензий нет – сугубо как лекарю.

Сергей взял рукопись. Взмыл стаканчик, Сергей сопроводил полет:

– Читать я умею.

Улица, фонарь… человеки – сколько судеб. Навязчивые шумы города интонировали мгновения. Эвон машины тюкнулись. Зеваки, доброхоты неотъемлемо – ай хорошо жить. Это Ирина стояла подле окна, созерцая явления. Скрещены у груди оказались руки, взгляд ее, поза были п о лны – поди угадай, что за ними. Кошка вот, выгибая спину, прося видимо, ступает по подоконнику. Получи, киса – пошла ладонь по спине, взгляд вяло опустился. Эх, кошка!

– Ма, я двойку испгавил!! – прибежал голос только что пришедшего Артема. – С тебя бутылка!

– Молодец… – не оживая, выговорила Ирина, голова повернулась, а взгляд – в пространствах. – Все разогрето, но сперва творог!

Шум в дверях, вошли Вадим и Костя. Костя приветствовал с порога:

– Ира, здоров е ньки! Все цветешь и веешь.

Вадим претендовал, походя, Косте:

– Хотя бы чаю… (Зычно) Ириш! – не хочет пройти!

Ирина откликнулась без азарта:

– Не дури, чего ты как неродной!

– Нет-нет, Ир, – категорически отказал Костя. – Я на секунду.

Вадим бросил, уходя в комнату:

– Ну, смотри.

Ирина подошла к прихожей, косо, плечом – руки так и в кресте – уперлась в проем.

– Чего забежал?

– Да бумагу взять. Привет от Галины.

– Взаимно, – постно сказала Ирина, отслонилась и ушла.

Появился Вадим, подал бумагу. «Ну все, я почапал», – Костя ушел.

Спальная, горел ночник. Ирина сидела на постели (Вадим с чтивом уже состоял в горизонте), разоблачалась. Озабоченно протянула:

– Слушай, я гляжу, Артемка серьезно на физику нацелился. Как-то тут с перспективами сомнительно.

Вадим откинул книгу, живо откликнулся:

– Ириш, ты же видишь – все возвращается! Экономистов, юристов – как грязи. В конце концов, здесь явные способности, а известно, что за явные способности за границей платят. Между прочим, по социологическим опросам в Америке физики во все времена имели самый высокий престиж.

– Ты злодей, тебе видней… И все равно при поступлении подстраховаться нужно будет.

– У Костяя, по-моему, там мохнатость есть.

– Господи, сейчас лапы везде – только клади!

– Не будешь же совать каждому – человек посоветует что к чему.

– Знаешь, а меня бесит – носишься со своим Костей! – Ирина легла, устраивалась.

– Ты о движке?

– Да вообще. Кстати, что там происходит? Вы что-то меня совсем в дела не посвящаете.

– Пока все катит. Оформляем заявку – нашли грамотного человека.

– Уж ты ли не грамотный? Сколько заявок сделал!

– Именно. И прекрасно знаю, какая это сволочная процедура. Чтоб отсечь лишнее и лишних, нужны определенные люди. Костя как раз на такого вышел.

Ирина выразилась раздраженно:

– Прямо этот Костя. Без него просто – конец света!

Вадим возразил решительно:

– Ты его не трогай, у меня друзей мало! – Вадим умолк на мгновение и затем тоном спокойным, веским высказался: – Я никому не говорил… Понимаешь, Костяра и сам, похоже, не помнит, а ведь на идею этой штуки – он натолкнул. Еще в студенческие годы. По существу-то она его!

Ирина посмотрела на Вадима, тот уткнулся в книгу. Ирина отвернула голову, в потолок устремился задумчивый взгляд.

Вадим шел домой с работы. Перед подъездом поздоровался с соседом, дядей Лешей:

– Ну что там Моссад – не дремлет? Еще какие происки были?

Дядя Леша хитро улыбался, тряс указательным пальцем.

– Купил ты меня – жучила! – Смеялись.

Ключом открыл дверь. «Вадик, ты?» – прибежал из комнат голос Ирины. «Ыгы», – доложил Вадим и сразу прошел на кухню. Порылся в холодильнике с целью обнаружения сока, извлек. Появилась Ирина.

– Ну, рассказывай!

Вадим обернулся:

– Что рассказывать?

– Я так понимаю, дело в решительной стадии.

– Ты о чем? – искренно удивился Вадим.

Ирина огорчилась:

– Если ты унес двигатель, значит, мы на финише!

Вадим распрямился. Молча вышел из комнаты и напористо прошел в кабинет.

Он стоял на пороге, не мигая, немо и угрюмо смотрел в место, где располагался Вечный. Тот – отсутствовал.

Брежневские квартиры, вожделенные тридцать восемь метров, каждый дюйм которых собственнической рукой выверен и облагорожен. Кухоньки! – рубки гордых (исключительно по принятию) капитанов жизни, сокровенные нужники, будирующие отчаянные позывы либерализма… Но не будем о не сущем, будем о насущном.

Сизый осенний день, пашня облаков заволокла небо (на рубеже девяностых так случалось) – для душевного разговора самое то. Чем и воспользовались трое молодых людей, сидя в квартире на непритязательной кухоньке при аналогичной закуске и нормальном количестве родимой… Прежде всего что за люди. А не кто иные как Вадим и Костя яростного возраста. С третьим знакомимся – Борис.