Альберт Карышев - Философия крутых ступеней, или Детство и юность Насти Чугуновой

– Вот понастроили! Была такая милая улочка! Прежде идёшь по ней, и душа радуется! Взяли и испоганили кащеевыми домищами!

– Почему испоганили? – сказала Настя. – Ведь красиво.

– Что ты видишь в этих домищах красивого? Красиво – когда успокаивает, радует, когда просто и естественно, а здесь – всё наоборот! Посмотри на этих уродов! Что за стили? А никаких стилей нет! Просто выпендрёж, любимый богатыми дураками!

– А кто в этих домах живёт? – спросила Настя. – Дураки, да?

– Ну, и дураки тоже. А главное – воры! Бандиты! Мыслимо ли на честный заработок выстроить такие хоромы!

– Почему же этих воров и бандитов не забирают в милицию?

– Почему?.. В самом деле, почему? Не знаю и трясусь от злости. Время такое. Когда придёт другое время, их заберут и посадят в тюрьму, если они доживут до тех пор. Раньше воры прятались, а теперь вылезли из всех щелей, узнав, что ничего им за воровство не будет…

Андрей Иванович сразу пожалел, что завёл с внучкой недобрый разговор, отравляющий ей светлое миросозерцание. А Настя подумала, поморщилась от напряжения ума и рукой в варежке сдвинула со лба на затылок вязаную шапку. Она не всё поняла из того, что сказал дед, но не стала переспрашивать. Несмотря на его ворчание, пасмурную погоду и поздний рассвет, настроение у неё было хорошее. Снова она по пути гладила кошек и собак, и опять Андрей Иванович боялся, что какой-нибудь страшный пёс от движения ласкающей детской руки, кинется на ребёнка.

– Что хихикаешь? – спросил он.

– Представила, как ты пляшешь польку-бабочку! Ой, не могу! Такой большой, с усами, а машешь крылышками и прыгаешь в коротких штанишках!

– Опять ты про польку-бабочку… Где хоть слышала про неё? Верно, есть такой старинный бальный танец. Но ты откуда о нём знаешь?

– Бабушка мне рассказывала. Она говорила, что, когда была маленькая, то надевала крылышки и танцевала польку-бабочку. А потом вы с ней вместе танцевали.

– Да не очень уж и маленькая бабушка в то время была, в классе седьмом-восьмом училась. Тогда еды людям не хватало, война с немцами не так давно закончилась; но многие девчонки и мальчишки и в аэроклубах занимались, и в кружке бальных танцев, – заговорил дед с интересом к своим воспоминаниям. – Кроме польки-бабочки есть ещё простая полька, потом падекатр, падеспань, падепатинер, молдовеняска, венгерка, а среди них первое место занимает вальс. Сейчас, похоже, остался в обиходе только вальс. Ясное дело, его на дискотеках не исполняют – только на конкурсах и прекрасных вечерах, где собираются культурные люди. А в нашей с бабушкой молодости многие любили покружиться в вальсе. Я тоже кружился, и польку-бабочку отплясывал, правда, без крылышек и в длинных штанишках. И усы у меня тогда не росли. Я был подростком. Что ещё интересного бабушка тебе о своей молодости рассказывала?

– Ещё говорила про то, как вы с ней познакомились и поженились. Она была уточкой, а ты селезнем, и вы плавали по озеру. Ты её позвал: кря-кря, – подплыл и влюбился. Правда, что ли?

– Ах, она проказница, твоя бабушка! – сказал дед. – Раскрыла нашу глубокую тайну! Конечно, не совсем так было, как она тебе рассказывала, кое-что запамятовала. Сперва я, возможно, плавал селезнем, хвост перед уточкой распускал, а дальше мы вместе обернулись людьми, довольно красивыми, и я приплыл к бабушке морем на большом пароходе. Тут-то и влюбился по-настоящему. И вот мы дожили вместе до старости…

С приближением к подъезду музыкальной школы, дед с внучкой замолкли и сосредоточились. Работа им предстояла серьёзная. Сегодня по расписанию девочка осваивала два инструмента, в первую очередь фортепьяно. На скрипке она играла охотно, а стучать по клавишам ей не нравилось. Андрей Иванович вёл дневник Настиных занятий. Так как внучка была скрипачкой, то он увлекался и проникался, главным образом, её скрипичными уроками. А позднее жалел, что мало написал в дневнике про уроки фортепьяно.

– Вон она! Вон она! – зашептала Настя деду. – Сейчас опять будет моими пальчиками по клавишам стучать!

Высокая чернявая женщина встала из-за фортепьяно и обняла себя за плечи, прикрытые шалью.

– Настя! – сказала она. – Я всё слышу! Не у тебя одной тонкий музыкальный слух! Когда я твоими пальцами стучала по клавишам? Ну-ка, выходи из-за дедушкиной спины! Проходите, пожалуйста, Андрей Иванович!

– Благодарю вас.

Класс был тесный, узкий. Чугунов боком прошёл между стеной и раскрытым фортепьяно, вынул из сумки ноты и отдал их Насте, положил скрипку и сумку на подоконник и сел в углу на стул.

– Так я стучала твоими пальцами о клавиши или не стучала? – спросила учительница Настю, вставшую перед ней с опущенной головой.

– Ну, стучала… Не стучала, что ли?

– Когда же? Вот твой дедушка всегда присутствует на уроках. Он всё видит. Спросим его. Скажите, Андрей Иванович, вы когда-нибудь видели, чтобы я вдруг схватила руку вашей внучки и пошла барабанить её пальцами о клавиши?

– Нет, не видел, Полина Рудольфовна. Этого не было.

– Выходит, Настя, ты меня сознательно оговариваешь?

– Она фантазирует, – сказал Чугунов. – Большая фантазёрка наша внучка.

– Нехорошо, Настя, – сказала пианистка. – Некрасиво. Если тебе не нравятся занятия со мной, ты можешь пойти к директору и попросить себе другого педагога. Мне будет обидно, но я пойму. Но зачем возводить на человека напраслину? А мне вот работать с тобой интересно, несмотря на твой причудливый характер. Мало того, я считаю тебя одарённее многих ребят твоего возраста. Ты всё легко схватываешь и быстро движешься вперёд…

– Говорите, легко схватываю, а сами исправляете и исправляете мои руки. Надоело.

– Подожди! Разве на уроках скрипичного мастерства тебе уже не делают замечаний по постановке рук? Ты там только играешь? Как же тогда звучит твоя скрипка? Представляю! Наверно, уши вянут!

– Делают мне там замечания, – ответила Настя, снизу одним глазом посматривая на педагога. – На каждом уроке мучают. Тоже надоело. Но скрипка – это будет моя специальность, и я изо всех сил терплю. Ни у кого уши не вянут, когда я играю на скрипке. У меня альтовое звучание. Приходите и послушайте.

– Приду непременно… Но и фортепьяно – твоя специальность! Твоя будущая специальность – музыка! Запомни: постановку рук при игре на любом инструменте педагоги будут с тобой оттачивать и в музыкальном училище, и в консерватории. А ты как думала? Техника – труднейшее дело, особенно первоначальная: постановка рук. Садись скорее за фортепьяно! Сколько времени мы потратили на разговор! Перестань дуться! Постарайся быть дружелюбнее!

Настя подошла к инструменту и, посапывая, села перед ним. Сбоку к ней подсела пианистка. В классе было холодновато, отопление запаздывало. Полина Рудольфовна сказала ученице: