Альберт Карышев - Философия крутых ступеней, или Детство и юность Насти Чугуновой

– Спят люди. А ещё боятся. Вон что в Москве творится, – отвечала она, завязывая пояс на халате. – Не шумите, пожалуйста, не то всех на ноги поднимете.

Раздевшись, Чугунов на цыпочках пошёл за Татьяной Ивановной в гостиную. Шитикова взялась застилать диван чистым бельём.

– Откуда вы? – спросила она.

– Оттуда. – Андрей Иванович мотнул головой. – От Дома Советов.

Шитикова посмотрела на него с беспокойством, недоверием и ушла из гостиной. Чугунов забрался под одеяло и уснул.

* * * Очнувшись, он огорчился, что проспал митинг на Смоленской площади. Митинг намечался на десять часов, а времени было около полудня.

К нему зашёл Шитиков.

– Проснулись? Вставайте! Я чаю подогрею!

– Мы одни? – спросил Чугунов, прислушиваясь. – А где остальные?

– На работе.

– Что, в Москве люди работают, несмотря на антисоветский переворот и безработицу?

– У кого есть работа, работают, – сказал Шитиков, – а многие из тех, у кого её нет, митингуют. Вставайте! Охота пообщаться с понимающим человеком. Ну, вы и здоровы спать!

– Обычно я сплю часов семь-восемь. Но вчера крепко устал и наломался. Весь день ходил с тяжёлой сумкой, – ответил Андрей Иванович, потягиваясь и зевая. – До сих пор кости трещат.

– Где вас носило?

– А мы с группой ребят пытались пройти к Дому Советов.

– Мать честная! Ну, вы даёте! Что за ребята, с которыми вы ходили?

– Из нашей области, из районов. Я каждого и по имени не успел узнать. Они все молодые, вперёд шли, а я плёлся за ними. Знаю только, что безработные, предприятия их с перестройкой закрылись.

– Зачем вам это, Андрей Иванович, нужно? В ваши-то годы!

– Да захотелось, знаете ли, воочию увидеть, как происходят антигосударственные перевороты. А ребята шли на защиту Дома Советов. Многие для этого приехали из разных городов.

– Вон оно что! Не удалось вам, значит, пройти к Дому? Его теперь Белым домом зовут, по-американски.

– Не удалось. Милиция и омон сторожат подходы, никого не пропускают. Зря мотались, мёрзли и весь день были голодные. Товарищей я растерял, когда мы бегали от омона. Едва хватило сил до вас добраться. Слышали, наверно, как я ночью давал о себе знать?

– Слышал. Открывать мы боялись. Район у нас отдалённый, бандиты ходят по квартирам, грабят и убивают. Вы уж извините.

– Но кто-то успел собраться у Дома Советов до того, как его блокировали, – в раздумье сказал Чугунов, поднимаясь с постели. – Их тоже крепко заперли. Слышал, пока ходил, что защитники строят баррикады на площади перед Домом.

– Защитники! – со смешком произнёс Шитиков. – Наверно, пацаны да старики, кому делать нечего! Ельцин, говорят, хочет штурмовать Белый дом. Тех идиотов, кто возле него собрался, как пить дать, перестреляют! У них, видно, и оружия нет!

– Ну, значит, и я идиот, – ответил Чугунов, – потому что мог оказаться среди защитников. Зря вы, Александр Васильевич, так неуважительно об этих людях отозвались. Думаю, они лучше многих. Совести у них больше, чем у других…

Он взял брюки со спинки стула и стоя натянул штаны на худые жилистые ноги; достал зубную щётку, короткое полотенце из бокового кармана сумки с продуктами и по пояс голый ушёл умываться. Надев рубашку и причесавшись, Андрей Иванович пошёл за Шитиковым в кухню. Вчера он очень хотел есть, но постеснялся сказать и лёг на пустой желудок, а сегодня скверно себя чувствовал, еда не полезла ему в рот, и он ограничился чашкой кофе и бутербродом с маслом и сыром.

– Жаль, что проспал митинг на Смоленской площади! – сказал Андрей Иванович. – Надо было завести будильник, да неловко было ночью просить его у Татьяны Ивановны.

– Вы что, ещё и на митинг хотели идти?

– Да. Чему вы так удивились?

– Гляньте на себя в зеркало! Осунулись, глаза запали! Хорошо, что не пошли! Считайте, вам повезло! – отвечал Шитиков тревожной скороговоркой. – Там после митинга такое началось!.. Я смотрел телевизор! В последних известиях будут, наверно, повторять!..

– Посмотрим, – сказал Чугунов.

Ко времени передачи новостей он вместе с Шитиковым сел перед телевизором. О событиях на Смоленской «ящик» рассказывал долго и подробно. Толпа, на «голубом экране», вооружённая камнями, палками и железяками, кидалась под красными флагами на ряды милиции, а милиция через съёмные стальные загородки отражала атаки разъярённых граждан щитами и дубинками. Слышались проклятья, грохот ударов по пластиковым щитам. Нападавших сбивали с ног струями воды из водомётов.

– Что делается! Что делается! – повторял Шитиков, охая, ахая и ёрзая в кресле. – Озверели все! С ума посходили! Видите, Андрей Иванович, в какую заваруху вы попали бы, если бы пошли? Там в толпе и раздавить могли, и дубинкой бы по голове огрели! Радуйтесь, что проспали!

– Да, я бы всего этого, пожалуй, не выдержал, – сказал Чугунов. – Сил бы не хватило. Но мне не радостно, что проспал. Выть хочется.

Он торопился домой; но Шитиков убедил его дождаться Татьяну Ивановну: хозяйка просила мужа передать Чугунову, что хочет с ним поговорить. Андрей Иванович сказал Шитикову, что, раз не уезжает, то должен побыть один, подумать о вчерашнем походе и кое-что записать, пока не забыл. Александр Васильевич оставил его…

Вернулась с работы Татьяна Ивановна, следом явилась Ирина. Мать Насти, увидев Андрея Ивановича, встала к нему боком, через силу произнесла: «Здрассте», – и неестественно прямо, со слабой застылой улыбкой ушла к себе в комнату.

Татьяна Ивановна загремела в кухне посудой. Чугунов пришёл к ней.

– Я понимаю, что не дал вам ночью спать, – произнёс он. – Ещё раз извините. Вы хотели со мной поговорить?

– Хотела. – Она включила электрическую зажигалку и поднесла к конфорке газовой плиты. Зажигалка потрещала. Га з вспыхнул.

– Но вы за что-то на меня сердитесь?

– А вы думаете, нам не за что на вас сердиться? Лучше сказать: злиться. И не только на вас лично. Зачем вы с Верой Валерьяновной Ирку травили? Она с её мнительностью и самолюбием до сих пор бесится. Нам с отцом скандалы закатывает, зло на родителях срывает.

– Когда же мы её травили?

Андрей Иванович догадался, о чём речь.

– Когда оформляли опекунство над внучкой, вот когда! – через плечо отчитала его Татьяна Ивановна. – Устроили всё тихой сапой и сообщили Ирке на работу, что она бросила дочь!

– Тут вы, Андрей Иванович, конечно, не подумали! – сказал Шитиков, зашедший в кухню и расположившийся курить. – Сообщать на работу – это ни к чему!

Он сел на край изогнутого диванчика, приставленного у стены к обеденному столу, подвинул к себе пепельницу и задымил, положив ногу на ногу, играя шлёпанцем на пальцах голой ступни.

– Ступай чадить и подъелдыкивать на лестницу! – прикрикнула на него Татьяна Ивановна. – Иди отсюда!