Данни Грек - Дневники мотоциклиста

Понимая, в чем тут дело, я тут же расставил всё по своим местам.

– Всем привет, меня зовут Даниил, – начал я, всматриваясь в лицо каждого, и, не успев услышать их имена, сразу добавил: – Но… – выдержав секундную паузу, – даже не думайте, что я буду приносить вам чай, я здесь ненадолго. – В палате повисла тишина, и в глазах каждого из них я прочитал неловкость, вперемешку с начинающейся неприязнью к моей персоне, но на тот момент их чувства меня волновали мало, я сказал то, что хотел сказать, а как к этому относиться, было уже их дело.

– Да… мы и не думали, – взяв на себя функцию главного, из больничного квадрата резко выпалил тот, кто лежал напротив, посередине. – С чего ты взял?

– Ни с чего… так… на будущее, – окончательно убедившись, что мой диагноз верен, ответил я, вновь посеяв молчание.

Двое, по бокам палатного «главаря», сделали вид, что этот разговор их не интересует. Мужчина лет сорока, что был слева, уткнулся в журнал «Афиша», видимо, изучая программу передач, а молодой парнишка справа быстро нашел себя в телефоне, бегая по его маленькому экрану, словно по энциклопедии. Лишь их предводитель смотрел на меня глазами, полными возмущения.

За те несколько секунд нашей дуэли, его щетинистый рот приоткрылся и вновь закрылся два раза, не вымолвив больше ни слова, и это вполне меня устраивало, впрочем, как и вид моего соседа слева, который все так же широко смотрел на меня, напоминая мне первоклассника первого сентября. Единственный, кто не участвовал во всем этом, был черно-седой иностранец, что лежал в самом углу, растянутый за ноги, словно тряпичная кукла. Его персону я заметил в самый последний момент, когда моим ногам оставалось всего несколько шагов до выхода, но увидев это искалеченное тело, я приостановился.

– Даниил, ты скоро? – показалась голова молоденькой медсестры, которая все это время стояла за дверью.

– Да… – переключив свое внимание на выход, – Я уже… – растерянно ответил я, еще раз взглянув на этого постояльца.

– Тогда проснись и пошли, – хлопнув своими большими ресницами, чтобы я поторапливался, сказала она, и вскоре я оказался в коридоре.

Как потом мне было поведано парнишкой слева, этот бедолага, что приковал мое внимание, попал в заведение под номером пятнадцать месяц назад после ужасной аварии и с множественными переломами. Он был арабом, что объясняло наличие бороды, черных, словно нарисованных бровей и цвет его кожи. Он совсем не говорил и не понимал по-русски, и общался исключительно через переводчицу, которая приходила каждый день и по совместительству была его невесткой. Он был здесь чужим, и все, что с ним случилось, приковывало его взгляд лишь к потолку, на котором он пытался сосчитать, сколько этого ужаса ему осталось вытерпеть. А наши персоны ему были совсем не интересны, потому что его горе было лишь горем его семьи.

Я вышел в коридор и направился вслед за медсестрой в процедурный кабинет, шаркая мотоботами по помытому линолеуму.

– Другой одежды нет? – поравнявшись со мной и пристально разглядывая мои нестандартные расстегнутые сапоги, сбавив свой семенящий шаг, спросила она.

– Нет, – мысленно добавив: «А откуда ей взяться!?», удивился я, и вновь столкнулся с ее глазами.

– Ты позвони… попроси, чтобы привезли… костюм спортивный… или халат, ну и тапочки, конечно… а то у нас так ходить не принято, – озираясь по сторонам, словно боясь кого-то встретить, сказала моя провожатая и, не дав мне ответить, тут же добавила: – Есть, кому позвонить?

В этом вопросе молодой симпатичной медсестры легко читалось, что она скажет, если я отвечу «нет» – и вскоре халат ее брата или бывшего молодого человека висел бы у меня на спинке кровати, но мне было кому позвонить, и ее легкое кокетство было совсем мне не нужно.

– Да, я обязательно позвоню, – сказал я, увидев, как поднятые уголки ее губ вернулись вниз, и она прибавила шаг, но словно опомнившись, вновь поравнялась со мной.

Эта реакция, выдала тот ответ, который прокрутился у меня в голове, и мне даже стало ее немного жаль, хотя я мог и ошибаться.

– Я позвоню друзьям, – пояснил я, словно оправдываясь, и это нелепое добавление вмиг вернуло улыбку на ее лицо.

Дальше мы шли, молча, в самый конец длинного коридора, где располагалась заветная дверь. Я так же продолжал шаркать своими мотоботами и ловить кокетливые взгляды моей спутницы, но помимо этих взглядов я смог отлично изучить свое ночное пристанище во всей его красе. Теперь передо мной раскинулась вся его прелесть, и все, что ночью скрыл сумрак, теперь отражало утренний свет. Пол, по которому ходили немногочисленные пациенты в домашнем трико, был покрыт желтым линолеумом, который точно помнил «Советский союз»; стены, покрашенные с десяток раз в разные «нейтральные» цвета, увешивали всевозможные стенды, олицетворяющие это отделение; множество дверей, с лампами над входом, скрывающих множество историй; множество людей, которые здесь были, и множество того, что я видел впервые. Цветы, расставленные по углам и на подоконниках огромных окон хоть как-то облагораживали этот периметр, но сколько бы их сюда ни поставили, от этого никому из здешних «пришлых» не становилось легче, ведь, сколько ни сласти соленую воду, она не станет вкуснее.

Моя экскурсия закончилась в самом дальнем углу от моей палаты, напротив двери с табличкой «процедурный кабинет», за которой вскоре исчезли две наши фигуры.

– Любишь скорость? – указывая мне на высокую кушетку, затянутую полиэтиленом, заговорила она вновь, проходя вглубь кабинета.

– Люблю быть не как все, – присаживаясь и не задумываясь, ответил я.

– Круто, – ухмыльнулась она такому дерзкому ответу: – И какой у тебя мотоцикл?

– Спортивный… черный, – не понимая, как ей объяснить, начал я, и увидев в ее руках шприц, немного растерялся в ожидании ее дальнейших действий: – В общем, красивый! – гордо заявил я, не сводя глаз с тонкой иголки, что должна была пронзить мое, и так уставшее и больное тело.

– Теперь, наверно, такой же красивый, как ты? – рассмеялась она, не скрывая, что заметила мою растерянность.

– Нет, ему повезло больше, – сказал я, привставая с кушетки, но тут же был остановлен ее рукой.

– Я тут сравнительно недавно работаю, – продолжила она, – но пару таких как ты уже видела.

– Каких? – еще больше напрягся я.

– Таких! – убрав с моего плеча руку и вновь вернувшись к столу за пробирками, резко выпалила эта носительница белого халата и, стоя ко мне спиной, добавила: – Мотоциклистов, поломанных и стертых об асфальт.

Она произнесла это так, как будто мы – отдельная каста больных, которых предупреждали, которым говорили, но мы все равно сделали по-своему.

– Не повезло им, – нехотя ответил я, представив, как эту молоденькую девчонку натаскивали за чаем ее взрослые, «мудрые» старшие медсестры, представительница которых посетила меня с утра.