Данни Грек - Дневники мотоциклиста

Мне снился сон, как и тогда я помню его практически наизусть, и он завладевал мной всё больше и больше, сон, в котором я падал всё дальше в непонятную черную бездну, из обрывков воспоминаний и знакомых мне лиц. Меня словно кто-то тащил за ноги вниз, а я, пытаясь ухватиться руками за воздух, отчаянно сопротивлялся всему этому карнавалу обрывков памяти. Родители, друзья, знакомые – все их лица кружились вокруг меня, создавая водоворот, и каждый из них пытался что-то сказать мне, но, не успевая, сменялся следующим. Это был очень странный ночной сеанс, на который я попал случайно, и мне было оставлено место в главном ряду.

Но вдруг резко всё изменилось и стало черным – ни лиц, ни голосов, ничего вокруг, лишь кромешная тьма и безумно спокойная тишина. Единственный голос, который доносился издалека, становился всё ближе и ближе, постепенно перерастая в крик.

– Дыши! Дыши! Дыши! – слышал я уже отчетливо, но не мог сделать и глотка. Я словно ныряльщик, переоценив свои силы, нырнул так далеко, где никогда не был и, растерявшись, остановился. Голос же становился слышен всё отчетливей – громкий голос моего друга, который уже давно перешел в крик, начал сопровождаться звоном в ушах.

На тот момент мне показалось, что прошла целая вечность в этом свободном падении, но это были лишь секунды.

– Дыши! Дыши! – слышал я снова и снова, и тот я, который был заперт в черноте своего сознания, начал карабкаться наверх, отталкиваясь от чего-то нереального и невидимого. Хватка, которая меня тянула вниз, начинала постепенно ослабевать, и я всё быстрее и быстрее взбирался вверх к чему-то доброму и такому родному, что это чувствовалось всеми частицами моего тела.

Всё кончилось практически так же, как и началось, только спокойные лица вокруг меня, когда я засыпал, сменились тревожными. Я очнулся от ударов ладонями по моему лицу, и из последних сил пытался открыть глаза, чтоб поймать эти руки. Но тело не слушалось, и мне оставалось лишь смотреть сквозь узкие прорезы глаз на всех этих возбужденных врачевателей.

С пониманием, что я пришел в сознание, по операционной пронеслась череда вздохов облегчения и радостных возгласов.

– Слышишь меня? – склонившись над моей головой, произнес доктор, чье лицо покрывали капли пота. – Ты меня слышишь?

В моих ушах стоял безумный звон, но я смог расслышать его вопрос и кивнул ему в ответ.

– Всё кончилось, – выдохнув, продолжил он, осуждающим взглядом посмотрев в сторону анестезиолога. – Сейчас тебя отвезут в палату, постарайся час не спать. С тобой посидит сестра.

Не понимая, что он хочет этим сказать, я продолжал кивать, пытаясь вытащить себя из этого коматозного бреда.

Быстро отсоединив меня от этих коробок, к моему столу припарковали перевозную кровать, на которой меня привезли. Медсестра помогла мне перебрать обратно и, укрыв меня простыней, вывезла из операционной.

Что со мной произошло той ночью, мне поведали только с утра и то намеками, и после того, как я восстановил весь этот драматичный спектакль в своей голове.

Меня оттранспортировали обратно, всю дорогу пытаясь разговорить меня, но мои глаза так и хотели закрыться. Ощущение, будто я не спал целую вечность, нахлынуло на каждый сантиметр моего тела, но я следовал советам врача и отчаянно сопротивлялся.

Вокруг ничего не изменилось, всё те же коридоры, всё тот же лифт, все оставалось таким же, как и на пути сюда, только изменилось моё понимание всего этого дома для недугов. Врач был прав, всё кончилось, осталось только встать на ноги, распрямить спину и выйти из этого храма беспомощных. Везущая меня сестра пыталась завязать со мной какой-то разговор о том, откуда я, как такое со мной приключилось, лишь бы держать меня в сознании, и я неохотно отвечал ей, в следующею секунду забывая предыдущий вопрос.

Транспортировав меня в палату, она помогла мне перебраться обратно в койку, включила ночник и весь час просидела рядом, так и не дав мне уснуть. Я даже не заметил, как она ушла, закончив свои расспросы и выключив свет; я уснул, даже не сказав ей спокойной ночи. Я больше никогда её не видел, и наутро с трудом вспоминал её лицо, но она оставила о себе хорошую память и самые приятные воспоминания.

Каждое больничное утро похоже одно на другое, меняется только дата в календаре, погода за окном и постояльцы.

Меня разбудили очередные утренние разговоры моих соседей, и лучи уже теплого солнца, проникающие через окно, окончательно открыли мои глаза. Я стащил с себя одеяло, приподнялся и, разглядев себя, понял, что в принципе ничего не изменилось, только перевязка из бинтов сменилась жесткой ортопедической повязкой. Оглядев присутствующих, я вскочил на ноги и прошел до припалатной ванны, быстро умылся одной рукой и вышел в коридор, направляясь к кабинету моего лечащего врача. Я застал его практически на выходе и, увидев меня, он заулыбался. Быстро выписав мне направление на рентген, он всем своим видом показывал, что торопится, но у меня были вопросы без ответа, и я с удовольствием их задал.

– Что со мной случилось ночью? – забирая лист с направлением, спросил я, вспоминая его запотевшее лицо.

– Ничего особенного, – отведя глаза, быстро проговорил он. – Такое бывает, редко, но бывает – анестезиолог перестарался с наркозом.

– Ясно, – не понимая, что значит слово «перестарался», удивился я.

Словно зная, о чем я спрошу его дальше, он тут же постарался перевести тему.

– Сейчас у тебя всё в порядке? – заинтересовано вглядываясь в меня, пробормотал он.

– Не совсем, – еще поднявшись с кровати, я понял, что все тело ломит. – Я не чувствую руки.

– Это нормальное послеоперационное явление, к обеду отойдет, – ответил он, улыбаясь, и, указывая мне на часы, добавил: – Мои рабочие сутки закончились еще вчера, так что, поторопись, сделай рентген и обратно ко мне.

Я торопился не меньше его, и уже через двадцать минут я снова стоял перед ним со снимками в руках.

– Всё отлично, – прислонив снимок к окну, гордо произнес он. – Всё отлично встало на свои места, – радовался он проделанной работе и, отложив снимки в сторону, взглянул на меня: – У нас останешься или будешь писать отказной?

– Буду писать, – ответил я, радуясь, что еще немного, и я буду по ту сторону этого здания.

– Силен, – посмотрев на меня с непонятным мне уважением, хмыкнул он. Тогда иди и собирайся, а я пока подготовлю все документы.

Не веря тому, что всё кончилось, я выскочил из кабинета, сияя всем прохожим своей улыбкой.

Зайдя в палату, я обнаружил всё ту же картину, с теми же лежащими персонажами.

При виде меня они оживились.

– Как прошло? – спросил самый взрослый, лежащий посередине.

– Хорошо, – ответил я, уже сидя на своей кровати и достав телефон.