Михаил Заскалько - Когда придёт Зазирка

Чародейка выходила слабеньких котят, поила козьим молоком с добавкой настоев трав. Котята оказались необычные, ибо росли не по дням, а по часам: через неделю это были уже взрослые коты. Чародейка запросила Чашу: для чего ей посланы дивные коты? И та ответствовала: будут доставлять к Проходу Избранных. Чаша сообщит лишь время перехода и место проживания Избранных. За 12 часов до перехода у котов открывались волшебные способности: начинали говорить, как люди, а на спине вырастали два птичьих крыла.

Как-то раз, ещё до первого перехода Избранных, коты напросились гулять на ночь. Чародейка отпустила. А утром у крыльца обнаружила три деревяшки в виде котов.

Чаша повинилась, что в своё время забыла предупредить: котам категорически нельзя было вступать в связь с кошками, ибо включалось наложенное на них заклятье. Положение, частично, можно исправить. По спецрецепту была спешно приготовлена мазь, которой чародейка покрыла деревяшки, сказав заветные слова. Отныне, поведала Чаша, коты раз в 15 лет, за 15 часов до перехода будут из деревяшек оборачиваться в живых, а, выполнив задание, вновь станут деревянными. Но если они не придут к месту Прохода за 3 часа до открытия, то станут деревянными уже навсегда.

Двадцать веков минуло с тех пор. Сварожьи внуки всё ещё под тягой Проклятья Перуницы. А очередная чародейка – Задвижка – каждые 15 лет приоткрывает Проход и отправляет тройку Избранных. Что происходит там с ними? почему до сих пор никто не вернулся? – о том не ведает даже Чаша…

– А что вы думаете? – спросил Вадик, когда баба Нюра закончила рассказ.

– Я, сынок, думаю: моих наставлений не соблюдали. Коли нет единства, так по одиночке погубят. Вот и вам, детки, скажу: держаться надобно, как пальчики на одной руке. Коли все в растопырку будут, каков толк с такой руки? Ни подмочь, ни оборониться…

– Я могу отказаться? – вдруг вскрикнул Дима. – Ещё не поздно?

– Ты что, придурок, или притворяешься? – тотчас вспыхнул Вадик.

– Почему сразу придурок? – обиделся Дима. – Если я не хочу всех этих ваших сказочных путешествий. У меня нормальная жизнь… мне не от чего… это, ну… убегать. И это… ну, есть что терять. Я не хочу!

– Сынок, что ж поделаешь, раз тебя избрали. Благое дело…

– Всё это слова! – резко оборвал бабу Нюру Дима. – Меня нынешняя жизнь устраивает и я… это, ну… не собираюсь тащиться неизвестно куда, чтобы… это, ну… отблагодетельствовать народ.

– Слушай, заткнись, а! – не выдержала и я, крайне поразив саму себя выходкой. – Противно слушать: ноешь, как баба. Трусишь, так и скажи, а то развёл демагогию.

– Это не демагогия, а это, ну… мировоззрение, – парировал Дима. – Вы эти… как их?… ну, которые любят людей забесплатно… Вот и идите, спасайте человечество. Я лучше в зрительном зале посижу.

– Дармоед! – взвился Вадик. – Как с таким идти? Он же первый в удобный момент… продаст или ногу подставит! Может, пусть катится к чертям собачьим?

– Я бы рада, сынок, всех вас спровадить по домам, только не мной порядок установлен. На вас печать заветная, особый знак, по которому Проход признает и позволит мне его открыть. Только три вместе знака составят целое – пропуск. И заменить некем: следующий Избранный только народился…

– Значит, пойдёшь! – ожёг брата Вадик. – И только вякни… жирдяй.

– Раскомандовался! – Дима вскочил, сжал кулаки. – Я тебе что, шестёрка? Уже и сказать ничего не могу, да?

– Можешь, Дима, можешь, – сунулась я, всё больше поражаясь себе, – только не ной и не скули, а говори по существу. Я, лично, тоже не в восторге от всего этого, но сам видишь: у нас нет выбора. Я верю: если мы исправно выполним инструкции бабы Нюры, то благополучно вернёмся домой. Потом ещё будем смеяться над нашими страхами. Дим, всё же интересно побывать в параллельном мире, в сказочной стране…

– Лучше по видику…

– Ага, и при этом жрать не переставая, – съязвил Вадик.

Дима что-то буркнул, тяжело опустился на скамейку.

– Всё, ребятки, нет времени рассусоливать и рассиживаться. Давайте, сынки, первые в баню отправляйтесь. Счас полотенчики дам. – Баба Нюра сходила в комнату и вернулась с двумя махровыми полотенцами.

– Ступайте. Шибко не размывайтесь: Вареньке тоже надобно ополоснуться. В предбаннике увидите два ведёрка с водицей. Из красного плеснёте на каменку, для пару, а из синего ополоснётесь, когда вымоетесь. Не перепутаете?

– Нет, – за обоих ответил Вадик.

– Только без глупостей там. В смысле, не подеритесь.

Ребята посмотрели на меня как-то странно, будто я заглянула в их головы и прочла мысли, или того хуже, подсмотрела нечто интимное.

Мальчишки ушли. Баба Нюра суетливо стала рыться в шкафу, что-то искала. Я вызвалась помочь.

– Нечего, доченька, помогать. Я вот всё голову ломаю о твоих сопутниках. Не таких бы надоть! Боюсь, хватишь лиха с ними. Прямо не знаю… не хочется отправлять вас в таком разладе. Ума не приложу, как быть.

– Не терзайтесь вы так. Вадик серьёзный парень, а Димка… Балованный, конечно, тунеядец, жил без проблем, а тут такое… Не беспокойтесь: мы возьмём над ним шефство…

– Ох, дочка, кабы ведала, что ожидает вас, так може и не беспокоилась. Скольких уже отправила… и за каждого сердце кровью обливается…. Вёдра слёз выплакала. Ничем, ведь, подмочь не могу…

– А у вас… свои дети были?

Баба Нюра замерла, наполовину скрывшись в шкафу, тяжко вздохнула, заговорила севшим голосом:

– Были, как же не быть… тридцать две девоньки народила на свет и мальчонку, последыша…. Всех кровинушек потеряла… Они с младенчества были отмечены… Вершили благо, но во все времена их объявляли пособниками неведомого Сатаны… и прилюдно отнимали жизни у моих дочурок….Иные сгинули в лихолетьях. Девять, как и тебя, отправила туда. И последыша, сынулю…

Я готова была расплакаться от нахлынувшей жалости к бабе Нюре. Столько пережить и остаться в здравом уме, продолжать исполнять три века назад возложенную миссию… Уникальная, святая женщина! Какими мелкими и незначительными показались все мои личные беды и огорчения. В эти минуты мне хотелось в лепёшку расшибиться, найти злополучное Зерно и, главное, ВЕРНУТЬСЯ. Чтобы хоть раз за триста лет баба Нюра была рада и счастлива, чтобы не болели сердце и душа… Чёрт возьми, заслужила она покоя и счастья! Должна же быть справедливость! А иначе, зачем все эти походы?!

– О чём закручинилась, девонька? – Баба Нюра уже сидела на кровати, развязывала холщёвый мешочек.

Я не знала, что ответить: истинные мысли, почему-то, не хотелось выдавать. Промямлила, мол, ничего серьёзного, пустяки. Странно: на ум пришли… месячные.

Сколько времени прошло – дома я бы не раз сбегала в туалет, да и самочувствие было не ахти, – а ничего не напоминало о них.