Борис Березовский - Исполнение желаний

– И не проси! Не пущу! Ты там снова курить начнешь, собутыльники найдутся, да мало ли что? Вдруг плохо станет? Кто поможет?

– Ну, уж если ты поедешь – я точно закурю. Ты ведь смолишь, как паровоз. Иль, может, из-за меня бросишь? А? Вот видишь! А если плохо станет – там докторов полно. Ведь не дом отдыха, а санаторий! И врачей там, и сестер – немерено!

– У тебя там пассия, что ли, завелась? – жена вдруг улыбнулась, и он понял, что она уступит.

– Ладно тебе, пассия. Не в зеркало смотри, а в паспорт – и в мой, и в свой. Старые мы уже, а все хорохоримся. А о душе кто думать будет? Пушкин?

– Пушкин не Пушкин, а за тобой не присмотришь – беды не оберешься, – Татьяна Николаевна вздохнула и как-то жалобно спросила: – Кира, ты действительно не хочешь, чтобы я ехала? А сам справишься? И гулять правда будешь? Не обманешь?

– Вот те крест, – Кирилл Аркадьевич шутливо перекрестился и неожиданно для себя решил сказать правду: – Понимаешь, Тань, я кое-что задумал. Но все только в проекте, даже наработок нет. Гуляя, буду все обдумывать, а уж потом – записывать. А если будем гулять вместе, то толку не будет – я невольно стану уходить в себя, а ты – раздражаться и злиться. Поверь мне, я не лукавлю. Может, что и выйдет из задуманного – я давно уже собирался, только не говорил…

В конце концов все получилось так, как и хотел Кирилл Аркадьевич. Татьяна Николаевна не только решилась отпустить его одного в санаторий, но и, задействовав свои директорские связи, сумела выхлопотать ему маленькую одноместную палату в торцевой части санаторного корпуса.

В оставшиеся до отъезда дни он сладко бездельничал. Никто его не тревожил: знакомые сестры сменились, и даже Анна Никитична приболела – вместо нее приходила другая, совсем не разговорчивая нянечка. Он лакомился вкусностями и предавался размышлениям.

Воспоминания накатывались волнами. Давно забытые события и лица, сталкиваясь друг с другом, причудливо перемещались во времени и пространстве. Вдруг оказалось: если поднапрячься, в памяти всплывают и детали – приметы времени и быта, прически, моды, цены на питье и на еду, и даже – удивительно! – пикантные истории и анекдоты прошлых лет.

Вновь вспомнилась хорошенькая медсестра, коловшая ему антибиотики и одновременно с уколом крепко шлепавшая свободной ладонью по его голой заднице. Они разговорились как-то вечером: она зашла к нему во время своего дежурства, уже после того, как его пневмония прошла и ягодицы вновь обрели чувствительность.

Кирилл Аркадьевич, улыбаясь, намекнул ей на то, что конкретно испытывал во время тех необычных уколов. Ничуть не смутившись, она рассмеялась:

– Я догадывалась.

– А вы-то, сами? Не чувствовали ничего? – ему почему-то вдруг стало обидно.

– Да нет. Во-первых, я вообще холодная, а во-вторых, к больным у медиков иное отношение. Не до эротики. Случаются, я слышала, романы, но очень редко. Сюжет скорее для кино: и тюремный роман, и больничный – все это беллетристика.

Отметив столь необычную для медицинской сестры лексику, Кирилл Аркадьевич решил узнать о ней побольше. Тем паче Ольга – так звали сестру – была совсем не против поболтать.

– Вы, Оля, на медсестру не очень-то похожи. Скорее, на студентку филфака.

– Вы угадали. Правда, не совсем. Я в педагогическом три курса проучилась, но ушла. Дети – не мое. А в медицинский – провалилась. Вот и пошла в медучилище. Сразу надо было, да чего уж там! – она махнула рукой и досадливо поморщилась.

– Но почему – холодная, простите уж за прямоту? – Кирилл Аркадьевич внимательно взглянул на девушку и добавил: – Вы ведь хороши необыкновенно!

– Спасибо за комплимент. Это всегда приятно. Я знаю, что недурна, да толку-то? – Оля потупилась и, глядя в сторону, как бы сама себе сказала: – А почему холодная? Да все из-за отца. Он у меня в милиции работал, в чине капитана. Ловил насильников и педофилов. Переживал ужасно за тех девочек, которых эти твари убивали. Ну, и за меня боялся жутко. Маме не давал работать – считал, что она должна следить за мной денно и нощно. Она и следила: перед зеркалом не крутись, с мальчиками не дружи, из дома одна – ни ногой. На вечер не смей – изнасилуют, будешь сама себя трогать – отлуплю! И лупила. И отец лупил ремнем. И меня, и маму. Когда узнавал, что какой-то из его запретов мы нарушили. Совсем свихнулся. Мама с ним потом развелась. А я от комплексов до сих пор не избавилась. Может, потому и пошла в медицину.

Она замолчала, а Кирилл Аркадьевич, не зная, что сказать, вдруг вспомнил юность, древний белорусский город и своего приятеля – Эдика Чернова, студента-медика, пришедшего к нему как-то весной в полном раздрае:

– Старик, ты не поверишь, я – полный импотент! Что делать? Утопиться, отравиться, повеситься?

– Лучше застрелиться, как Маяковский. Тогда никто и не узнает, все будут думать, что от неразделенной любви.

– Тебе всё шуточки. А я сегодня женщине укол в задницу делал – ты бы ее видел! Умереть, не встать!

– Женщину или задницу?

– И женщину, и задницу, идиот! Да я бы такую задницу с утра до вечера целовал.

– И что?

– А ничто. Никакой реакции. В штанах – будто и не было ничего. Что делать, Лаврик?

И Лаврик, то бишь он – Кирилл Лавровский, тогда все очень хорошо придумал. Выжрав полбутылки коньяка, благо стоил он всего четыре рубля и двенадцать копеек, они отправились на танцплощадку в парк. И после тура с первой же хорошенькой толстушкой, на которую ему указал все тот же Лаврик, Эдик вернулся совершенно счастливым: с его штанами все стало в порядке. Ударив по рукам и обнявшись, они, счастливые и довольные, пошли допивать оставшийся коньяк.

Услышав пересказ этой истории, Ольга тогда засмеялась, поднялась со стула и, неожиданно поцеловав Кирилла Аркадьевича в щеку, выпорхнула из палаты.

Звонок мобильника заставил оторваться от воспоминаний и вернуться к будничной действительности. Звонила Леночка Светлова – его заместитель и в издательстве, и в Музыкальном обществе, правая рука и надежнейшая опора во всех их начинаниях, в радостях и бедах. Леночка работала с ним с самого начала, без малого уж двадцать лет, и он всегда знал: Лена на работе – все будет в порядке.

Поговорив с ней о текущих проблемах и ответив на неизбежные вопросы о своем здоровье и самочувствии, Кирилл Аркадьевич довольно улыбнулся, представив себе Лену и остальных сотрудников, сгрудившихся у телефона. У них был маленький, но дружный коллектив, давно сложившийся и неподверженный влияниям извне. Свою работу все любили и, если было надо, работали не покладая рук. Но стержнем коллектива была, вне всякого сомнения, Лена.

В 1989-м, когда Кирилл Аркадьевич стал создавать свой «Музыкальный вестник», он со скандалом увел Лену из редакции одной из влиятельных городских газет, где она работала после окончания филфака Университета. И до сих пор был благодарен одной из сотрудниц газеты, указавшей ему на Светлову. Как оказалось, Лена давно уже мечтала о самостоятельной работе и сразу же пришлась ко двору, возглавив редакцию нового издания. Несмотря на значительную разницу в возрасте, они быстро подружились и уже вместе создавали и газету, и издательство.