Борис Березовский - Исполнение желаний

И вот в один прекрасный летний день родители решили внять мольбам Кирилла, и его заветная мечта свершилась. Правда, прежде они всей семьей пошли в городской парк, где смешной толстый фотограф долго снимал его вместе с родителями. Кирилл же, сгорая от нетерпения, все тянул маму за руку по направлению к заветной цели.

Выскочив уже остриженным из парикмахерской, он совсем обезумел от счастья. Прыгая по выщербленным тротуарным плиткам, он во весь голос кричал: «Я уже не девочка, я мальчик! Мальчик, мальчик!», вызывая своими воплями недоуменные улыбки прохожих. Отец же, понимая радость сына, даже не пытался его угомонить. А мама, утирая слезы, бережно несла в руках легчайший груз – завернутые в тонкую бумагу его золотистые локоны.

Но, как это нередко и бывает, давно желанная и сбывшаяся наконец мечта вдруг обернулась неожиданной неприятностью. Соседские мальчишки, уже школьники, всегда гонявшие Кирилла и обзывавшие его девчонкой, узрев остриженную голову, сказали:

– Раз ты теперь – мальчик, то должен научиться говорить мужские взрослые слова, – и стали демонстрировать ему свои познания в непечатной лексике, те слова, которые Кирилл до сей поры, конечно же, не слышал. С трудом пытаясь повторить набор каких-то новых и для него бессмысленных и диких словосочетаний, он вдруг услышал фразу, понравившуюся своей рифмой: «Звезда – пи…да, звезда – пи…да!» Прекрасно повторив ее и вмиг придя в восторг от своего успеха, Кирилл, подзуживаемый взрослыми проказниками, помчался к маме хвастать новым словом.

Услышав, как Кирилл, радуясь рифме, с восторгом декламирует ей это словосочетание, мама, хлопотавшая на кухне, пришла в ужас и, потеряв контроль, накинулась на ничего не понимающего сына:

– Сейчас же прекрати! Не смей говорить это слово! Не смей! Это стыдное слово, его нельзя повторять!

– Но, мамочка! Ведь это так красиво! А что это – пи…да?

– Да замолчи ты, наконец! Не смей повторять эту гадость! Ну, ты получишь у меня! Ох, ты получишь!

Напоминание о порке вмиг охладило пыл Кирилла. Он засопел, насупился, притих и, удивившись так кричавшей маме, сказал ей примирительно:

– Ну ладно, я не буду. Меня мальчишки научили. Я же не знал. А ты кричишь.

– Ну, это ты сегодня покричишь! А ну, марш в комнату! И чтобы я тебя не слышала! Уйди!

Вплоть до самого ужина мама не сказала с Кириллом ни слова. А после ужина, когда пришел отец, она молча уложила сына спать и, позвав мужа на кухню, выключила свет.

Кирилл лежал ни жив ни мертв. Он понимал, что мама может выполнить свою угрозу, но так надеялся, что обойдется. Он продолжал надеяться даже тогда, когда зажегся свет. Но услыхав скрип дверцы шкафа, понял – не простит. Вскочив с постели, закричал:

– Мамочка, я больше не буду! Честное слово – не буду! Мамочка, миленькая, я не буду!

– Конечно, не будешь. Теперь уж точно не будешь!.. Аркадий!

И все вновь повторилось, как и в прошлый раз. Отплакавшись и отрыдавшись, Кирилл сказал себе: оказывается, даже маме нельзя говорить обо всем. Дома надо говорить совсем не так, как во дворе с мальчишками. А с гадкими мальчишками – совсем не так, как дома.

Договорившись со своими новыми знакомыми о встрече в кафе у известной усадьбы-музея знаменитого художника, Кирилл Аркадьевич вышел пораньше, чтобы хоть немного побродить по хорошо знакомой территории. В дом он заходить не стал, так как вообще не любил посещать дома-музеи. Особенно – бывать в жилых комнатах и спальнях ушедших из жизни великих людей, уж точно не дававших досужим потомкам прав на бесцеремонное вторжение в их быт.

Толчком к такому отношению послужил случайный разговор с хранителем дома-музея А. П. Чехова в Ялте, состоявшийся очень давно, но накрепко засевший в памяти. Немолодая женщина-хранитель рассказала, что некоторые посетители, особенно из-за рубежа, никогда не позволяют себе заходить в спальню писателя. И он хорошо запомнил тот стыд, который охватил его самого, только что вышедшего из чеховской спальни…

Знакомый дом с высокими островерхими пирамидальными выступами и множеством застекленных террас и мансард тихо спал, чуть припорошенный снегом. Сама же территория усадьбы отнюдь не радовала взор. Везде царило если и не запустение, то явное отсутствие хозяйского присмотра. «Конечно, дело не в хранителях, вне всякого сомнения, любящих эту усадьбу, а в элементарном недостатке средств», – подумал про себя Кирилл Аркадьевич и, вспомнив безвкусную тесную россыпь вычурных особняков и замков, выросших недавно вдоль шоссе, со злостью чертыхнулся. Больше всего в этих замках его поражало полное отсутствие зелени и самих жильцов. Сколько раз ни ездил мимо – ни одного жильца так и не заметил.

Высокие сосны и ели, укоризненно качавшие своими верхушками, мерно шумели. От могилы художника, красиво устроенной на невысоком холме, веяло умиротворением и покоем. Слежавшийся пористый снег скрывал те многие хозяйственные недоделки, которые отчетливо бросались в глаза летом, и это как-то примиряло с царившим здесь грустным настроением. Тихонько обойдя усадьбу и мысленно попрощавшись с могилой художника, Кирилл Аркадьевич направился к кафе.

Виктория, Василий и Виталий – они уговорились называть себя без отчеств, но на «вы» – уже сидели за столом, пытаясь вникнуть в меню. В камине полыхал огонь, на огромном телевизионном экране, подвешенном к потолку, бесшумно мелькали картинки, откуда-то лилась тихая музыка. Немногочисленные посетители мирно ели и пили, и вся атмосфера в кафе была очень уютной.

– Ну что, по водочке? Сто пятьдесят? – после дружеских приветствий обратился к собравшимся Василий.

– Нет, что вы, это многовато, – покачал головой Виталий, – по сотке в самый раз будет. И язычок с картошечкой. С лучком и горчицей.

– Нет, нет, я водку не буду, – испуганно замахала руками Виктория, – мне коньячку или ликеру.

– А вы, Кирилл, что будете? – спросил Виталий, откладывая в сторону меню.

– Если позволите, я – виски, – Кирилл улыбнулся Виктории: – Мы будем с вами, Вика, как аристократы. Советую: виски со льдом, плюс эспрессо с горячими сливками.

– А закусить? – спросил разочарованно Василий.

– Ну, и закуску можно, – Кирилл кивнул. – Здесь отварной картофель с белыми грибами очень вкусен.

– Я виски и не пробовала отродясь. Может, действительно рискнуть? – Виктория озорно улыбнулась, но, подумав, отказалась от этой идеи: – Мне рюмку коньяку и, пожалуй, картошки с грибами. Ну и сок, какой есть. Все равно.

– И ладно. А я селедочку возьму, – Василий подозвал официантку и та, приняв заказ, молниеносно принесла приборы, а следом – хлеб, напитки и стаканы с соком.

– Ну что, за счастие как состояние души? По капельке, пока не принесли закуску! – Виталий поднял свою рюмку, и все, последовав его примеру, дружно чокнулись, пригубили и рассмеялись.