Борис Березовский - Исполнение желаний

Вошедшая в палату нянечка, толкавшая перед собой тележку с обедом для Виталия, прервала их горячую беседу, и Кирилл Аркадьевич, тепло попрощавшись, отправился в столовую.

Василий и Виктория уже сидели за столом и что-то оживленно обсуждали.

– О чем вы на сей раз? – спросил Кирилл Аркадьевич, приветствуя соседей по столу,

– Да вот Василий все про армию рассказывает, – ответила Виктория, – о том, что было, и о том, что стало. Просто ужас! Его послушаешь, так дыбом волосы встают! – передернув плечами, она принялась за еду.

– Да ничего уж я такого нового и не сказал, – Василий усмехнулся. – Просто я согласен с кем-то умным, кто сформулировал закон: тот, кто не кормит, во всех смыслах, свою армию, тот, рано или поздно, станет кормить чужую. Не знаете, случайно, кто это сказал?

– Да нет, не знаю, – Кирилл Аркадьевич задумался, – формулировку эту слышал и, разумеется, согласен. Я все-таки сын офицера, и состояние дел в армии меня волнует. Вот только изменить мы ничего не можем. А жаль!

– Я, знаете, о чем намедни тут подумал? – Василий оживился и даже отложил ложку. – О том, что с семнадцатого года – по тридцать седьмой – прошло всего лишь двадцать лет. За этот срок наша страна – что бы там все злопыхатели ни говорили – сделала скачок, равного которому в истории и не сыскать. А мы сего дня? Ведь с девяносто первого прошло уже семнадцать лет, а воз и ныне там! А почему, спрашивается? А потому, что нет идеи, идеологии, если хотите. А без нее ничего не построишь. Так и будем в хвосте плестись – и у Америки, и у Китая. Китайцы, кстати, лет так через тридцать у нас Дальний Восток оттяпают – будьте уверены! Точнее – сами отдадим. Детей-то не рожаем. Вот и будем кормить узкоглазых военных. И поделом нам! – сердито засопев, Василий замолчал и взялся за остывший суп.

– Да, перспектива, – Виктория поежилась, – скажите лучше, как там наш Виталий? Мне же неловко лезть в мужскую палату. А вы как, вроде, собирались его навестить.

– Да все нормально, – Василий улыбнулся, – завтра заточение Виталия закончится. – И, обратившись к Кириллу, спросил: – Вы заходили?

– Да, заходил перед обедом. Мы даже с ним поспорили. Так что, действительно, все в норме.

– А о чем был спор? – загорелась Виктория. – Жутко интересно, расскажите.

– О смысле жизни. Только ничего не расскажу. Когда два старых мужика заводятся на отвлеченные темы, ничего, ровным счетом, понять невозможно.

– Куда уж нам, молодым бабам! – Виктория лукаво посмотрела на мужчин: – Вообще-то ни один из вас на старика не тянет.

– Мерси за комплимент, – Василий хохотнул и подмигнул Кириллу. – Алаверды вам, Вика. Вы тоже не старушка, уж поверьте!

– Ну вот и объяснились. Не прошло и пяти дней, – все засмеялись, а Виктория, решив продолжить разговор, призналась: – Мне с вами, правда, очень интересно. Давно уж не общалась по-людски. Все как-то больше мы на бытовые темы разговариваем – и с мужем, и с подругами, и на работе. Ну, сами понимаете. А здесь вдруг повезло на собеседников. Так рассказали бы о чем-нибудь веселом. А то все про политику, про армию да про смысл жизни. Мне же так хочется поговорить о музыке, о литературе, о кино.

– Ну, это все епархия Кирилла, – мгновенно перевел стрелки Василий, – его и пальма первенства.

– Да что рассказывать, Виктория? Поверьте, нечего! – Кирилл Аркадьевич, застигнутый врасплох, второй раз в этот день вдруг рассердился. – И в музыке, и в литературе, и в кино у нас все прежнее – советское. Конечно, если брать искусство подлинное, а не искусные поделки. И в чем причина – не пойму. Действительно, Василий прав. Семнадцать лет прошло, а мы все смотрим «Иронию судьбы», «Белорусский вокзал», «А зори здесь тихие» да «Иван Васильевич меняет профессию». Ничего нового, по-настоящему, ведь нет. Одни эксперименты. И в литературе то же – Улицкая да Рубина, Маканин да Пелевин. А кто еще? Аксенов и Сорокин? Ну не считать же за литературу серийные опусы Марининой, Акунина, Устиновой, Донцовой и Бушкова! Единственный остался – Гранин. Так патриарху ведь уже немало! А что до музыки, так еще хуже, – Кирилл Аркадьевич перевел дух: – Понимаете, после Шостаковича и особенно Прокофьева в серьезной музыке ничего принципиально нового не появилось. Все, что написано, – не более чем повторение пройденного. Ну, может быть, Хачатурян или Канчели. И то – с большой натяжкой. А так, кого ни возьми – Хренников, Щедрин, Свиридов, Гаврилин, Петров, – все они в той или иной мере талантливые продолжатели традиций. А это для искусства, по большому счету – гибельно. Нужна новация, а ее нет. И может быть, уж никогда не будет, – Кирилл Аркадьевич умолк и взялся за второе.

– Ну, вы даете! – Василий даже поперхнулся. – Я половину тех фамилий, что вы назвали, впервые слышу. И, разумеется, судить не в силах. Но то, что развитие искусства может остановиться – это вы загнули! Просто нет идеи! Да и людей искус ства, по большому счету, у нас осталось мало – кто умер, кто уехал. И многие потенциальные художники вместо искусства ушли в бизнес. Ну, и худсоветов нет. Раньше-то, небось, без разрешения властей не только книжка в свет не выходила, но и симфония не исполнялась! А нынче? Кто во что горазд! Кто первый встал, того и тапки! Были бы денежки, а уж остальное…

– Сдаюсь, сдаюсь, вы правы, тут я перегнул, – Кирилл Аркадьевич досадливо поморщился. – Вы понимаете, Василий, для меня это – больной вопрос. А потому и горячусь. Конечно, раньше-то без творческого обсуждения ничто не выходило в свет – ни книга, ни картина, ни симфония. Беда была лишь в том, что худсоветы все «сидели» на партийном стержне. А мы с водой, как водится в России, выплеснули и ребенка – вместе с понятием партийности отменили и художественные обсуждения. Кто что создал – то и выходит, и звучит, и выставляется. И получается, что даже лучшие работы не находят адресата. Все усреднилось – и тиражи книг, и масштабы художественных выставок, и качество, да и число концертных исполнений. У музыкантов даже шутка родилась: такой-то композитор – автор многих, исполненных по разу, сочинений. Вместо того чтобы настойчиво пропагандировать таланты, мы их, в лучшем случае, не замечаем. И все, конечно, в деньги упирается, точнее, в их отсутствие. Понятно, нашим новым партиям не до культуры и искусства – им бы самим выжить. И в этом смысле у КПСС еще учиться и учиться!

Все дружно рассмеялись и, казалось, завершили тему. Но Виктория, жеманно надув губки, заявила:

– Нет сладу с мужиками! Я вас попросила рассказать о чем? О музыке, литературе, о кино! А вы о чем? Опять о каких-то проблемах? Да ну вас! Называется, поговорили…

– А хотите, Вика, анекдот на эту тему? – Кирилл Аркадьевич подмигнул Василию.

– Хочу! Вы, право же, Кирилл, ходячий сборник анекдотов.