Бразервилль - Глаза слижут лоси (сборник)

Кто – то отважный припрётся на цыпочках,
Мокрый от шорохов, липкий как мёд,
И с кривозубой наивной улыбочкой
Жертвенным глазом к порталу прильнёт.

Мрак пузырится, ответственный висельник,
Ветер – маньяк бережёт алтари,
По потолку, шелушащейся лысине —
Стук костылей всё проворней к двери.

В дальних углах пасти смрадные шамкают,
Чёрная тварь каплет мхом со стены,
Стук костылей, не накроешься мамкою,
«Стук»
«Стук»
«Стук»
«Стук» – не с другой стороны.

За костылями ослизло волочится
Масса кишечная с жаждой мозгов.
Но по подъезду до слёз расхохочется
Звук убегающих в страхе шагов.

К парню прилепятся мухи жужжащие:
Что ты увидел? А что там, скажи?
Он на них зыркнет одним глазом ящера,
Молча утопает за гаражи.

Ты приходи в дом по улице Кряжина
Роды принять, унести потроха,
Или извергнуть в замочную скважину
Семя отчаянья,
страха,
греха.

Вечером будто с мешком картошки
Палыч плывёт по загривку дач.
Палыча дома встречают кошки,
Палыча дома встречает срач.

В утро медовое влипнет Палыч,
Будет до ночи скрываться в нём,
Как в мясорубке застрявший палец.
Палыча редко кто видел днём.

Уймище кошек – не вывих моды;
Палыч придёт, отстегнёт протез,
Хвост распушит, выпьет чаю с мёдом,
Выставив кошкам свой диатез.

Палыч развяжет мешок молекул,
Выпустит вышедших за предел.
Кошки скучают и ждут калеку,
Кошки без грубых мохнатых тел.

Спроси, может кто – то выдаст чуть больший размер пижам.
Ты брал этот мир на вырост? Он скоро пойдёт по швам.
И я не смотрел на бирки, поверив его красе,
и вот, после новой стирки, наш мир безнадёжно сел.

Чего это, бога ради?! Себе самому не лги,
куда ты в таком наряде? Ни сесть, ни поднять руки.
И бродишь, как неврастеник, затюкан собой, угрюм,
чихнёшь – и в иной системе, толкнут – и прощай, костюм.

А новый набор дадут ли? А вдруг ты не заслужил,
и будешь как путник утлый бродить до скончанья сил.
Портной ли предвзятый грешен – не важно ничуть, ничуть.
Гляди, кто – то голый чешет! Наверное, призрак. Жуть.

Он исследовал скрупулёзно морфологию чёрных дыр
До утра, не гнушаясь методом научного тыка.
Может быть, вещество стремится рефлекторно в ориентир,
А тиски гравитации – близкого акта интрига?

Что случится с живым объектом, погружённым в другой
объект?
Он изменится? Просто вымокнет в любовном бульоне?
После первых экспериментов обнаружен был некомплект —
Возвращался объект, теряя ощутимо в объёме.

Вот бы вылезти (только полностью) с другой стороны дыры.
Надо больше, смелее выдумать стратегий и тактик.
Он вернулся в квазарню без денег и прочей земной муры,
Упустив по дороге парочку прелестных галактик.

Из бурой лужи пьёт собака,
вороны щиплют старика,
два хлопца к мусорному баку
несут бабулю на руках.
В подвале дома номер десять
с энтузиазмом палача
опять кого – то обесчестят
а может, с богом разлучат.
Сосед в костре спалил иконы
и громко молится стене,
монашки радостно с балкона
хвалу возносят сатане.
С небес не дождь, а птичьи говны,
прокисла божия роса.
Лежит свидетель Иеговы,
молчит, не смотрит в небеса.
Как всё паскудно и жестоко
и веры нет в глазах пустых —
ты размышляешь и, как Бога,
ногами бьёшь его под дых.

За оградкой, в объятиях горького грунта
Беспокойно лежит покойник,
У покойника вес почему – то не брутто;
Он изводит себя до колик,

Он изводит себя до пульсации в пятках,
До слюны пузырящейся в горле,
До искусанных губ, синяков на лопатках,
До желания выпустить корни.

Он лежит, ожидая, когда с ним сольётся
Прикупивший билет на Боинг,
Тот, кто бродит пока, улыбается солнцу —
Всё, как выдумал наш покойник.

В животах – аквариумах могут выращиваться армии,
Иные системы, галактики. Но в большинстве случаев – мотыльки.
Когда вижу живот, всегда спрашиваю: «А кто в аквариуме?»,
Нередко слышу молчание и хруст превращаемой в камень руки.

Знакомиться с землянками лучше всего на тёмных улицах;
Тактично преследуешь её, затем, когда она уже поняла,
Что не отделаться – обгоняешь, хватаешь за пуговицу,
Мурчишь: «Приветик. Давно в этом теле? Давно не меняла тела?»

И всё, аквариум твой, можно подселять, кого вздумается.
Но помни, духосмешение – возможный источник психических
травм.
Нас мало, коллега, и чаще вместо нас на шёпот улицы
Выходят странные гибриды, охочие до плоти и плотских драм.

До сутулой спины мутноглазого клёна
Мы затем по жаре доблукали,
Чтоб я пялил глаза на процесс удивлённо —
Как ты мнёшь саранчу каблуками?

Будто возишься белкою в тёплой блевоте,
Будто сыром натёрлась нелёжким.
Не прельщают твой плоский, упругий животик
И твои загорелые ножки.

Саранча не визжит от увечий, наверно,
И не хнычет в объятиях морга.
Ну а ты – разошедшись пропойцей в таверне,
Давишь меньшие души с восторгом.

Хруст погубленных тел и твой радостный воплик
Неужели завистник накаркал?
Sexy – look: каблуки и, особенно – топик
Для меня? Чтобы шляться по парку?!

Ты пришла не ко мне, не ко мне, (даже тошно!)
А крушить, убивать, сеять хаос.
Я гляжу. Я гляжу.
И уже под подошвой
Вместо гадин – мой вздыбленный фаллос.