Евгений Рудаков-Рудак - Волчий выкормыш

– Ни хрена себе, помер… Не дай бог так.

Солнце скатывалось к закату, и уже почти коснулось гряды. Посвежело. По степи пробегали легкие, серебристо-белые волны, а дальше, до самого горизонта, лежал белый саван. От самой тёмной, отдаленной части гряды неестественной полосой вытянулись окрашенные красным цветом облака и красные блики падали на саван. Было что-то колдовское и тревожное вокруг. Мужики молчали поглядывали на закат и невольно, то один, то другой зябко ёжились, и… теснее и теснее сбивались в кучу. Неожиданно, от предчувствия или возгласа, все разом подняли головы. Над ними висело что-то круглое, серебристо – серое! Оно беззвучно опускалось ниже и ниже, пока не накрыло онемевших, застывших в ужасе людей. Когда через минуту ОНО… медленно поднялось в вышину, а затем, ускоряя движение, скрылось где-то под облаками, здесь, на земле, не осталось никаких следов. Ни живых мужиков, ни мертвого Шиктыбая. Так же светилось солнце, шелестела полынь, верещали кузнечики и пели жаворонки. И только испачканный почерневшей, засохшей кровью пучок ковыля указывал, что на этом месте что-то случилось.

…Через час, Андрей, и конечно, большая часть населения посёлка подходили к зловещему месту. Естественно, что удержать секрета не получилось. Впереди пестрой толпы шли галдящие бабы, мужики толкали телегу, в которой сидели пацаны и показывали нужное направление. Чем ближе подходила толпа, тем тише становился галдежь. Ничего не понимая, Андрей провел толпу по одному кругу, потом, медленнее, по другому, но… никто никого и ничего не увидел. Все выжидающе смотрели на Андрея.

– Ему всё смехуёчки придурку, да! – плюнула Валентина, – Ему всё – едрит, да ангидрид! Залил шары и всё!

– Да тут… Ну, да… едрит, – озираясь, сказал Андрей в полном недоумении.

Мальчишки соскочили с телеги и стали бегать по степи, по зарослям конопли.

– Мужики, ну… и где? – уперев руки в бока, хором требовали женщины.

– И где он, мёртвый Шиктыбай? – подступали они всё ближе и агрессивнее к Андрею.

– А мой мужик, Сашка, он где… Ну! Напился и дрыхнет в кустах, да? Са. а…шка, пьянь! Ты где… е!

– Н..ну, здесь где-то, едрит… сбежали они. Э..э! Мужики, вы где!

Он стал ходить кругами шире, ковыряя пучки травы, кустики полыни и конопли, под которыми и одному-то мужику спрятаться невозможно, а тут… четверо, с Шиктыбаем – пять! Толпа стала рассыпаться, галдеж набирал силу.

– Ну, вот… Нашел! – Андрей подобрал пучок ковыля со следами крови.

– Это мы ему голову прикрыли, чтобы он не смотрел на нас, боязно было, бля бу. А тут мы стояли. Во, окурки!

Толпа притихла, все сгрудились вокруг пучка ковыля со следами якобы крови, кто-то осторожно пошевелил ногой. Андрей подобрал несколько окурков.

– Вот тут мы стояли, курили, и он тут лежал… мертвый уже.

– И где они, мужики наши, раздолбан, и где он, мертвый Шиктыбай? Мальчишки, кто из вас сам всё видел, лично!

Пацаны хором закричали, как они нашли, и как сильно испугались мёртвого Шиктыбая.

– Горло, во как!., до сюда разорвано! Кровища от сюда до сюда! – показал один.

Женщины испуганно переглянулись. Пацаны не будут врать.

– Дурни, на себе не показывайте. Так это – как понимать, бабы. Это наши мужики, стало быть, не стали ждать телегу и на руках понесли старика огородами, да? И как это мы их не увидели. Мы сюда – оттуда, они туда – отсюда?

– Ага, оглоблю в глазу не заметили!

– И я, бабы, такое же мнение имею, едрит твою в ангидрид!

Толпа вновь загалдела, как стая ворон, никто не захотел больше ничего выяснять и все дружно двинулись назад, только теперь огородами. Изба Шиктыбая стояла на самом краю, за кустами старой акации и двора не было видно.

– Ну, и удумали, придурки пьяные! Да разве можно так, как обухом по голове. Айшу надо было проверить и аккуратно предупредить, – заметил кто-то. А так что, она ни слухом ни духом, а они ей во двор мёртвого Шиктыбая!

Озабоченная толпа, без шума, но, как иногда говорят – «на нерве», вкатила во двор Шиктыбая и застыла в полной тишине, не понимая ничего. Айша, все звали её колобком, на корточках сидела перед летней печкой, подкладывала в огонь куски кизяка и спокойно напевала свою любимую песню тоненьким голоском, с уморительным акцентом.

На шум она подняла голову, отмахнула дым и приветливо заулыбалась, растянув беззубый рот до ушей. Айшу прозвали колобком не за то, что она была круглая и юркая, а именно за улыбку, ну, точно колобок, что во всех детских книжках: Рот до ушей, нос кнопочкой, а глазки – черточки. Копия! Лет шестьдесят назад, когда её выдавали за Шиктыбая, первого батыра в районе, она была очень привлекательной девушкой и её все звали не иначе, как – красавица Айша.

…У них родилось пять детей. Старший сын вернулся с афганской войны в цинковом гробу, как говорили – героем. Второй через три года пропал без вести, там же. Много лет распускали слухи, что он в плену у моджахедов и остался там жить за веру. Многие годы была хоть какая-то надежда, да так надеждой и осталась. Третий сын получился сильно ветреный, неспокойный, точно, как трава перекати-поле, вот уже тридцать лет ни слуху, ни духу. «Где шайтан носит» – сокрушались старики, но верили, молились и ждали.

Одна дочка училась в Алма ате, там вышла замуж за студента турка. Вот глупая девчонка, и уехала в далекую Турцию, где и затерялись её следы. Конечно, глупая, ничего общего нет между степной казашкой и турком. Бывает, что вера одна, только почему-то, по-разному понимается. «Настоящая наша мусульманская вера – хорошая. Мой предок по бабушке, тыщу лет назад, один раз даже спину у пророка поцеловать смог. Шибко стеснительный был, потому не стал за это для себя почестей у людей просить». Так часто говорила Айша соседям. «А турка… так ещё моя бабушка говорила, все лживый, он за мелкую денежку и пророка продаст. Бедная наша дочка в рабство видно попала!»

Последняя дочка вышла замуж за русского, и она была ею очень довольна. «Шибко хорошего человека выбрала себе моя дочка, шибко хорошая семья». Только часто вздыхала, что живут далеко, аж в Волгограде. Для Айши это было так далеко, как на другом краю земли, правда, постоянно звала дочка их к себе жить, а однажды, чуть не силой хотела увезти. Отец сказал тогда, что они с Айшой будут жить на этой земле, пока кто-то не умрет первым и останется в родной степи, а живого, пусть дочка забирает, куда хочет. Аллах рассудит, он справедлив.

Как будто плохой ветер дунул и улыбка стала сходить с круглого лица. Айша медленно вставала с тревогой осматривая непрошенных гостей, она сразу что-то поняла.

– Айша, где мужики? – спросила Василиса.