Вера Гривина - Бес меченый

На рассвете друзья поскакали дальше. Второй день был для Саввы легче первого, поскольку он немного привык к долгой езде. Уже не так сильно болело тело, и даже мошкара досаждала меньше.

На исходе третьего дня путники выехали из леса к окраине то ли большого села, то ли маленького городка.

– Вот здесь и передохнем, – сказал Полкан.

Он остановил коня у крайних ворот и крикнул:

– Мефодий! Принимай гостей!

Послышался топот ног, и ворота распахнулись.

– Милости прошу! Милости прошу! – приговаривал высокий жилистый мужик.

Гости слезли с коней.

– Каковы красавцы! – восхищенно воскликнул хозяин, принимая поводья. – Кличут-то их как?

– Моего – Басурманом, – ответил Полкан.

Савва только теперь вспомнил о том, что забыл дать кличку своему коню.

– У меня Воронок, – сообщил он первое, что пришло ему на ум.

– А она – Шельма, – добавил Полкан, махнув рукой в сторону лошадки с поклажей.

Откуда-то выскочил лохматый пес и зарычал на Савву.

– Ступай отсель, Хорек! – сердито прикрикнул хозяин.

Пес нехотя затрусил за угол избы.

– Я привез тебе снадобье, как обещал, – сказал Полкан Мефодию.

Мужик обрадовался:

– Ну вот, и слава Богу! А то меня утин 16 16 Утин – боль в пояснице. совсем замучил. Давеча на охоте так прихватило, что я и не чаял из леса выбраться.

На крыльцо вышла высокая ладная девка в ярко-красном шушуне и с алой лентой в русой косе.

– А вот и хозяюшка, Алена Мефодьевна! – воскликнул Полкан.

Зардевшаяся девка отвесила низкий поклон.

– Проходите в избу, гости дорогие!

В горнице Савва и Полкан увидели накрытый стол с миской похлебки в центре. Очевидно, хозяева собирались ужинать, когда к ним прибыли гости. Алена засуетилась, и вскоре, кроме похлебки, появились различные соленья и медовуха. У Саввы от запаха домашней пищи даже голова закружилась, и он, забыв обо всем на свете, принялся жадно есть.

– Может, баньку истопить? – заботливо предложил Мефодий, когда гости насытились.

– Завтра истопишь, – ответил Полкан. – А нынче нам отдохнуть надобно.

– Ступайте почивать на сеновал, – предложил хозяин. – У меня там еще осталось сено с прошлого лета.

Понятно, что чужие мужчины не могли ночевать в избе, где по крестьянскому порядку не было женской половины, и постель хозяйской дочери находилась здесь же в горнице. Однако Савва не огорчился. Спать на сене ничуть не хуже, чем на перине, и уж гораздо лучше, чем на жестких ветках. Как только юноша оказался на сеновале, он тут же упал и мгновенно забылся сном.

Когда Савва проснулся, Полкана рядом с ним не было. В щели проникали яркие лучи, судя по которым солнце поднялось уже довольно высоко.

«Коли мы не отправились в путь поутру, то наверняка останемся здесь до завтра», – обрадовался юноша.

Во дворе он увидел Алену, идущую от колодца с полными ведрами. Ее грудь глубоко дышала под полотняной рубахой, а округлые бедра медленно покачивались под грубой поневой 17 17 Понева – юбка из куска грубого сукна, обернутого вокруг бедер. . Савва сглотнул слюну.

Девка остановилась, поставила на землю ведра и промолвила, указав на дымок за избой:

– А Полкан и батюшка в баньке парятся. Ты тоже туда ступай.

Сделав несколько шагов в сторону баньки, Савва обернулся. Алена все еще стояла на том же месте.

– Скажи, – обратился он к ней, – почто твой отец принял меня, как гостя дорогого, даже имени-звания моего не спросив?

Она пожала плечами.

– Зачем спрашивать? Коли ты пожелаешь, сам скажешь, а не пожелаешь, значит, на то есть причина. В наших местах гости редко бывают – вот мы и рады всякому человеку, как великой Божьей милости.

– А вдруг я злодей?

– Нам ты покуда ничего худого не сотворил, а за зло другим людям пущай тебя Господь судит.

От этих добрых слов у юноши на душе стало удивительно легко.

– Саввой меня кличут, – сообщил он и пошел в баню.

Помывшись, хозяева и гости сели завтракать, а потом Савва забрался на сеновал и уснул. Разбудил его Полкан:

– Мефодий зовет нас ужинать.

– Неужто уже вечер? – удивился юноша.

– Да. Ты весь день почивал.

– С устатку, видать, – смутился Савва.

Он вышел во двор и увидел, что солнце закатывается за верхушки деревьев, забирая с собой дневную жару.

Ополоснув лицо в кадке с водой, Савва направился вместе с Полканом в избу. В горнице их ждал обильно накрытый стол.

– Медовухи выпейте непременно! – принялся потчевать гостей Мефодий. – Я самолично ее готовил. Да, пирога откушайте! У нас в селе ни одна баба не умеет печь лучше моей Аленки.

Сидящая в углу за прялкой Алена зарделась от похвалы отца.

– Хорошо у тебя, Мефодий! – блаженно протянул Савва.

– А ты оставайся насовсем, – внезапно предложил мужик.

– Как остаться? – изумился юноша.

– Да, вот так! Женись на Аленке и живи на моем дворе.

– Ты же меня совсем не знаешь!

– Я, поди, не слепой и вижу, что ты парень нравом тихий и собой пригожий, а коли тебе довелось набедокурить по младости лет, то конь о четырех ногах и спотыкается.

Полкан усмехнулся:

– Неужто, Мефодий, у вас своих женихов не хватает? Ведь Алена твоя красой не обижена и рукодельница редкая.

Мефодий пренебрежительно махнул рукой.

– У нас рукодельниц хватает, и почитай все они красой не обижены, а женихов вполовину меньше. Того и гляди, девка моя вековухой останется. Разве что удастся сосватать ее в дальнее село, но тогда я буду один век доживать. Женись, Саввушка! Станете здесь жить-поживать да внуков мне плодить.

Разомлевший от сытного ужина и медовухи Савва с радостью взял бы Алену в жены: уж больно ему не хотелось опять скакать верхом, ночевать под открытым небом, питаться чем попало. Юноша посмотрел на хозяйскую дочь, и от его взгляда она опустила глаза. Девка явно смущалась, но при этом было непонятно – радуется она или печалится.

«Поди, Аленка рада, что ей нашелся жених», – решил Савва.

Тут со двора послышался яростный лай.

– Чего вдруг Хорек разошелся? – удивился Мефодий.

Алена поднялась с лавки.

– Ты же запер его, чтобы гостей не беспокоить – вот кобель и заскучал.

– Ступай, выпусти его во двор, – велел ей отец.

Накинув на плечи платок, девка вышла из горницы.

– Напрасно Алена одна пошла, – заволновался Савва. – Может, кто-то чужой во двор забрался.

– Кому мой двор надобен? – равнодушно отозвался хозяин. – Зимой здесь хоть шкуры хранятся, а нынче и взять нечего.

– Так уж и нечего? – засомневался Полкан.

Подвыпивший Мефодий хитро улыбнулся.

– То, что можно украсть, никто, окромя меня, не найдет. Даже Аленка не знает, где наши деньги хранятся.

– Что же ты родной дочери не доверяешь? – спросил Савва.

Мефодий презрительно хмыкнул: