Вера Гривина - Азалия

Аббатство полностью взял на себя производство и сбыт вина, при этом отнюдь не самую малую часть прибыли настоятель отдавал старухе для ее внучки. Добрейшего аббата Реми заботила судьба Азалии, и он советовал отдать девочку, как только она подрастет, в монахини. Ее бабушка и дядя были согласны со святым отцом.

Азалию начали готовить к постригу: бабушка постоянно твердила ей о суетности мирской жизни, дядя учил ее служению Богу. Она смиренно слушала своих близких, испытывая в душе двойственные чувства. Девочка понимала, что бабушка, дядя и аббат Реми желают ей только добра и готова была им подчиниться, однако втайне она мечтала совсем о другой для себя судьбе.

У Азалии совсем стерлись из памяти и Мелён, и долгое путешествие с кормилицей. Вся ее последующая жизнь была связана исключительно с усадьбой и виноградником; даже в расположенную поблизости Нарбонну Жаветта впервые взяла внучку, когда той исполнилось четырнадцать лет. Для девочки с живым воображением окружающий мир был слишком скуден впечатлениями, поэтому она дополняла его фантазиями основанными на услышанных от бабушки сказках, все персонажи которых были для Азалии вполне реальными, несмотря на то, что она их никогда не видела. А в сказках скромные и добродетельные героини не становились монахинями, а, как правило, выходили замуж за отважных героев. Правда, Роланд 9 9 Роланд – герой французского эпоса, чьим прототипом был один из военачальников императора Карла Великого (771 – 814). и его возлюбленная так и не поженились, потому что он погиб в бою с врагами, а она не смогла этого пережить. Но это была единственная поведанная Жаветтой внучке история с печальным концом, все же остальные повествования завершались свадьбами.

Азалия ждала своего сказочного героя, а он никак не появлялся. Зато неумолимо приближался день, когда она должна была навсегда забыть о мирских заботах.

Девушка опустила голову.

– Бедная моя! – воскликнула Жаветта, по-своему воспринявшая печаль внучки. – Тебя сегодня очень обидели!

– Я не хочу об этом вспоминать, – с досадой отозвалась Азалия.

– Пожалуй, не надо тебе бывать на людях, – изрекла старуха.

– А как же месса в храме Святого Павла? – удивилась ее внучка. – Мы же собираемся побывать на ней через два дня.

– Посетим мессу в Сенте-Мари, как обычно. Надеюсь, добрый покровитель Нарбонны, Святой Павел 10 10 Здесь речь идет о жившем в III веке первом епископе Нарбонны Павле-Сергии (Павле Нарбоннском), канонизированном римской церковью. , нас простит.

– Как тебе угодно, бабушка, – согласилась Азалия, проглотив застрявший в горле комок.

Жаветта хотела что-то добавить, но в это время вошла Клодина и сообщила:

– К нам прибыл гость.

– Он из Сент-Ириея? – осведомилась Жаветта.

– Нет, это не монах, а воин.

Бабушка и внучка удивленно переглянулись. Кроме монахов-бенедиктинцев, усадьбу посещали крестьяне и торговцы, но воины после смерти Жуса здесь не появлялись ни разу.

– Пусть войдет, – разрешила Жаветта, зажигая коптящую лампадку.

Гостем оказался тот самый незнакомец, который несколько часов назад вступился за них на рынке. Он учтиво представился, назвавшись Бертраном – комендантом крепости Обстакул в графстве Русильон.

– Что привело к нам достопочтенного мессира Бертрана? – растерянно спросила Жаветта.

– Память о друге, – ответил Бертран.

Хозяйка посмотрела на него с недоумением.

– Моим другом был твой сын Готье, – пояснил гость. – Он спас меня от гибели.

До этих слов Азалия испытывал к гостю только благодарность за его поступок на рынке. Теперь же она почувствовала к нему симпатию, граничащую с любовью.

– Неужели это правда? – вырвалось у нее.

– Да, правда, – подтвердил Бертран.

– А как это случилось?

– Что же ты гостя разговорами потчуешь? – одернула внучку Жаветта и обратилась к Бертрану: – Прошу мессира за стол. Я велю Клодине что-нибудь подать

– Не надо ничего, – возразил гость, опускаясь на массивный табурет, на котором в прежние времена восседал Жус. – Я недавно пообедал и сыт.

– Может быть, мессир выпьет нашего вина? – спросила хозяйка.

– Вина, пожалуй, выпью.

Принесенное Клодиной вино понравилось гостю.

– Я не пил за свою жизнь ничего лучшего, – уверенно заявил он.

– Мессир слишком к нам добр, – возразила Жаветта. – Увы, вино у нас теперь хуже, чем было в прежние годы.

– Ничуть не хуже, – настаивал на своем Бертран. – Я пил ваше вино еще восемнадцать лет назад, и не заметил сейчас, чтобы его вкус изменился…

Неожиданно хозяйка ахнула и замерла, уставившись на гостя.

– Что с тобой, бабушка? – изумилась Азалия.

За Жаветту ответил Бертран:

– Очевидно, твоя бабушка, Азалия, узнала меня. Восемнадцать лет назад я служил виконту Раймунду, и имел намерение жениться на твоей матушке, но она предпочла мне твоего отца, да упокоит Господь их обоих.

– Прошу мессира Бертрана простить меня, – сконфузилась Жаветта. – На рынке я слишком беспокоилась за внучку, чтобы думать о чем-то другом… Да мне и в голову не могло прийти, что пред нами никто иной, как…

Прервавшись на полуслове, она сконфуженно замолчала. Азалия тоже не знала, как ей себя вести в присутствии человека, у которого ее отец увел невесту.

Губы Бертрана тронуло подобие улыбки.

– Вам не стоит переживать, – заговорил он спокойным голосом. – Не скрою, восемнадцать лет назад я готов был убить Готье, и хорошо, что Бог тогда мне помешал совершить злодеяние. Как оказалось, я не любил Люцию столь сильно, чтобы долго о ней жалеть.

– Мессира Бертран сейчас женат? – поинтересовалась избавившаяся от смущения Жаветта.

Он отрицательно покачал головой.

– Увы, нет! Обеих моих жен забрал Господь.

– А дети остались? – продолжала допытываться хозяйка.

Этот, казалось бы, простой вопрос вызвал у гостя затруднение с ответом. Сделав паузу, он сказал с досадой:

– У меня есть сын от первой жены, но он, к сожалению, калека.

– Ой! – вырвался у Азалии сочувственный возглас.

– Да мой сын Ренар – хромой урод, – продолжил Бертран. – Воина из него не получиться.

– Господу нужны не только воины, – заметила девушка, которой не очень понравилось, как гость отзывается о собственном сыне.

– Верно! – согласился с ней Бертран. – Может быть, из Ренара выйдет епископ. Я недавно отправил его в одно из аббатств своей родины – Прованса.

– Сколько же ему лет? – спросила Жаветта.

– Двенадцать. Он пока побудет послушником, а через пару лет станет монахом.

– Храни его, Господь, – промолвила Азалия.

– За мессира Бертрана теперь будет кому помолиться, – сказала Жаветта. – Это хорошо.

Гость кивнул.

– Да, хорошо. Но все же жаль, что у меня нет такого сына, которого я мог бы обучить воинскому искусству.