Станислав Сметана - Окна

Чёрная молния спустилась с весеннего ночного неба (сейчас март) и заполонила это место. Заполонила эту засранную, но всё ещё с претензией на уют, квартиру – мой дом, всё, что у меня осталось в этом мире, в который я несколько дней назад вернулся «начинать всё с начала». Пыль, застой и куча неоплаченных квитанций не могли испортить ощущения, что я снова дома, что моя душа и мой разум дома. Но это «дома» оказалось недолгим, и уж точно недостаточным, чтобы «всё с начала». И как только я принял эту молнию с неба, я смирился. Смирился в последний раз в земной жизни. Принял эти новые правила как необходимость и необратимость.

Я написал электронное письмо знакомой: «Дорогая Клавдия Ивановна! Теперь я увидел Предел Терпения. Завтра я приеду к Тебе умирать. В котором часу Ты сможешь принять меня? Навеки Твой, Никита».

Я задернул шторы, сполз на ковёр из некогда белого искусственного снежного барса, нечаянно опрокинув стакан с пойлом, и стал делать гимнастику. Сперва покрутил руками и ногой по и против часовой стрелки, повращал головой, просунув ногу под батарею, сделал тридцать подъёмов туловища для пресса, затем перевернулся, тридцать отжиманий на кулаках. Затем постоял минуту на голове, выгнулся колесом, потом что-то ещё сделал и снова закурил. Стянул ноутбук с подоконника, открыл ЖЖ и удалил свой профайл – негоже быть мёртвым и в тот же момент читаемым кем-то, улыбающимся старинными фотографиями. На почтовых ящиках я установил бессрочный автореплай на тему моего отъезда на неопределённое время в Бутан, место моей мечты, где я побывал в январе (я там так и не побывал, но ранее на всех углах декламировал, что именно в январе туда собираюсь).

Вообще, у меня ранее была замечательная привычка – первую пришедшую в голову идею считать идеей-фикс и ставить её в очередь на исполнение в органайзер с определённой датой. Потом мне ничего не оставалось делать, кроме как выполнять намеченное! Это, кстати, абсолютно убеждало моих знакомых, что жизнь моя достаточно разнообразна, насыщена и прочее. На самом деле во мне жил какой-то робот, который просто исправно выполнял самим же придуманные инструкции (План жизни), не спрашивая уже себя, актуальны они или нет, а все альтернативы были ничуть не альтернативами, а просто так же заносились в очередь. Даже после потери ноги мало что в распорядке изменилось, просто приходилось больше внимания уделять оргвопросам (скажем, чтобы моё состояние не помешало запланированным путешествиям – уточнение возможности посещения запланированных мест, смена отелей – и прочим мероприятиям). Отказаться пришлось, пожалуй, только от прыжков с парашютом и отменить декабрьские горные лыжи – впрочем, в декабре планы собственного органайзера меня уже совсем не заботили, я уже жил на улицах и не сиял, как прежде. Я только успевал удивляться, как же много и детально всё распланировано на год вперёд и каждый день удалял мечты прошлого, не воплотившиеся в реальность.

После этого я наполнил ванну, залил туда розового масла, зажёг свечи, очень стильные свечи необыкновенной цветовой гаммы, которые не успели догореть во время моего последнего дня рождения. Собственно, тот день рождения – это отдельная тема, это тема моей последней светлой любви, как обычно у меня бывает, сразу к нескольким людям. Именно они втроём и присутствовали тогда.

Понятие любви для меня было всегда чем-то эфемерным, полукосмическим. Это никогда не был объект, это было облако, в котором оказывались люди, предметы, флора и фауна, слова и мысли, взгляды, транспортные потоки, силуэты зданий, старые автопокрышки. Это всё как бы обволакивало каких-то красивых людей, людей, имеющих ярко выраженные отличительные признаки внутреннего мировосприятия. Это чувство возникало как будто бы на пустом месте, как правило внезапно и в самый неподходящий момент. Была ли возможность от этих чувств отказаться? Да. Но поскольку этот ресурс доставался мне практически всегда незаслуженно, только стоило оказаться в нужное время в нужном месте, как я сразу его включал в список приоритетов ближайшего периода. То есть, все планы несколько трансформировались в связи с приобретением. Конечно, это вовсе не означало даже того, что приобретение в курсе не то чтобы моих планов, но и существования меня хотя бы, трансформировалось скорее отношение к процессу проживания жизни, если туда проникали вот такие обстоятельства. Да мне, признаться, никогда очень сильно и не нужна была взаимность. Пожалуй, наоборот, люди, которым я нравился больше, нежели «лёгкая симпатия», быстренько так начинали вызывать обратный отталкивающий рефлекс, и их присутствия рядом уже очевидно не хотелось. Как бы даже наоборот, если я находился в состоянии влюблённости, мне не менее важно, чем раньше, было не находиться с объектом чувств поблизости. Тогда он портил сказку какой-нибудь репликой, каким-то взглядом на вещи, который я не приписывал субъекту и, соответственно, был не тем, в которого я влюбился. Редкие чувства сумели продержаться долее, чем одну неделю. И уж, пожалуй, можно вспомнить лишь три случая, когда это всё длилось несколько месяцев. В последний раз это было менее года назад…

19-е апреля, 03:57

Приехал домой. На самом деле ощущение такое, что прилетел. Остановил такси на Крымском мосту, вскарабкался на парапет и долго стоял под проливным дождём. Сегодня была первая гроза. Она и сейчас за окном, заканчивается уже.

Вечером встретились с Лёшей за ужином в «Алой Розе». Это мы отрекомендовали им заменить прежние вельветовые диваны с металлическими вставками, о которых я пару раз царапал руку, на ярко красные объёмные кожаные кресла. Они как бы специально были недонабиты, и хотелось их распороть и запихать внутрь какой-нибудь матрац. Нельзя, чтобы вещь была стопроцентно комфортна – тогда она не запомнится. А вот восьмидесятипроцентная комфортность в самый раз.

Лёша принес с собой две баночки мыльных пузырей, и мы их сперва втихаря, а потом не таясь пускали, загадив соседние столы. В результате хозяин ресторана нам сделал строгий выговор и обязал меня в течение года снабжать его средством для полировки стекла. Тут я предложил, как и раньше, отработать на кухне.

Где-то около года назад, через месяц после открытия, мне долго не несли что-то там из еды. Помню, тогда я пришёл сюда с Эдельвейс, своей кошкой неизвестной породы (я подобрал её на улице уже взрослой, хотя никогда не любил взрослых кошек). Тактично намекаю пробегающему ресторатору, что время-де не резиновое, а он мне в ответ жалуется, что выгнал утром половину персонала, так как проворовались, и теперь один за всех, кухня работает исправно, а вот посуду мыть команда шеф-повара – эфиопа наотрез отказывается. В тот тихий полдень я, разумеется, никуда не торопился, надел фартук и начал заниматься одним из любимейших дел – два часа кряду намывал хрусталь, тарелки и котелки. За сей героический труд я выторговал себе право заходить каждый вечер за едой для кошки. Фабрикатами я её не кормлю, а дома у меня еда, как правило, не употребляется, то помещение, которое числится на плане в домовой книге кухней, давно переделано в ванную.

Читать дальше