Юрий Франк - Слово

Животное стремление к продолжению рода практически атрофировалось. В знатной среде «заведение» и «воспитание» детей были чем-то вроде давно принятого обычая, возведённого в ранг закона. Перенаселение планеты ещё в сорок втором веке поставило разрозненные к тому времени государства на грань выживания и войн. Лишь жесткий контроль над рождаемостью, принятие единого языка и создание объединённого Города позволили избежать гибели планеты. С каждым веком сгоравшее Солнце светило всё слабее, планеты двигались всё медленнее, а человеческие сердца бились всё реже, приближая среднее значение пульса к двадцати ударам в минуту. Люди стали хладнокровнее и без преувеличения жили почти вечно. Но что это была за жизнь?..

Раздался долгожданный звонок в дверь. Художник улыбнулся и торопливо пошёл открывать двери. Дверей было пять, ведь только такой уровень защиты обеспечивал хоть какую-то психологическую безопасность. Открыв первые две, он взглянул на экран видео-глаза, расположенный на третьей двери, – но увидел там не Нику, а какого-то седого старичка с длинной, аккуратной, ослепительно-белой бородкой и в алом бесформенном балахоне. В руках незваный гость держал потёртый талмуд в тёмно-вишнёвой обложке. Сожаление отразилось на лице Художника, заостряя две вертикальные морщинки разочарования, закрепившиеся со временем на щеках. Пятая дверь не пропускала телепатической и телекинетической энергии, поэтому, нажав на кнопку видеофона, он громко спросил вслух:

– Чего Вы хотите?

Жалостливый, глухо звучащий и еле слышимый голос старика вызывал сострадание:

– Мне необходимо рассказать Вам одну очень важную вещь, милейший… Я учёный, профессор академии астрологии при Правительстве объединённого Города. В ваших руках, вернее в ваших сердцах жизнь Солнца!.. Мне никто не верит, но я умоляю Вас, – выслушайте…»

Зная по опыту, что чувство жалости в большинстве случаев вызвано незнанием подноготной, Художник несколько секунд раздумывал. Он взглянул на монитор домосканера и прочитал там следующий текст: «Объект – мужчина, три тысячи девятьсот семьдесят шесть лет, безопасен, не вооружён». Всё-таки приняв решение, Художник открыл оставшиеся двери, и, сняв защитный микроволновый экран, жестом руки попросил гостя войти в жилище.

«Где же Ника?», – свободно пронеслось в голове. И тут же в ответ прилетела её мысль: «Куплю чего-нибудь к чаю, и через десять минут буду, милый!»

Старичок без долгих церемоний снял золочёные остроконечные сандалии, прошёл в зал и сел на диван. Художник заметил, что взгляд астролога задержался на повёрнутой к стене картине. Мысль гостя не заставила себя ждать:

– Можно полюбопытствовать? Вы пишете картины, молодой человек?

Немного опешив от таких познаний, наш герой ответил:

– Да, а что, это как-то касается Вашего ко мне разговора? Извините, как мне называть Вас?

– Ах да, забыл представиться, меня зовут Кефер. А Ваше имя – Художник, насколько мне известно.

«Узнать моё имя старик мог по табличке на наружной входной двери, и ничего необычного в этом нет», – подумал Художник, поставив на эту мысль телеблок, чтобы она не дошла до астролога. Возникла минутная пауза, после чего странный гость по-хозяйски придвинул поближе к себе стол, и положил на него увесистую книгу, которую Художник заметил ранее. Дальнейшим словам профессора Художник уже не смог найти объяснения:

– А на портрете, конечно же, она? Ваша Ника? – сказал Кефер, и, усмехнувшись, продолжил: «Ника» – это ведь, насколько мне не изменяет память, «Победа» на одном из древнейших языков? Да-да, именно «Победа»…

Онемевший от изумления Художник даже не успел ничего спросить, а загадочный астролог неспешно продолжал:

– Посмотрите на эту книгу, без преувеличения, она – тоже «Победа»… Победа разума, итог величайшего труда. С древнейших времён жрецы по крупицам собирали астрологические знания и передавали их друг другу из поколения в поколение. На понимание и изложение информации, умещающейся всего лишь в одном предложении этого произведения, ушло несколько сотен жизней напряжённо думающих людей, верящих, что непонятное можно понять…

Раздался второй звонок за этот вечер. Это наконец-то пришла Ника. Художник, оставив профессора, пошёл открывать ей, и спустя некоторое время негромкий женский смех наполнил квартиру. Затем до ушей старика долетел звук поцелуя и приближающийся шелест плиссированной юбки. Ника вошла и, удивлённо округлив красивые глаза, тихонько присела на краешек кресла. Аллертная напряжённость стройной осанки подчёркивала бросающуюся в глаза красоту и женственность девушки. Вошедший следом за ней в комнату Художник сел на пол и прижался спиной к её коленям:

– Рассказывайте дальше, Кефер. Вы очень заинтересовали меня, я уже передал всё Нике, и мы Вас с нетерпением слушаем.

Старик улыбнулся, его глаза потеплели, и он продолжил:

– Ну вот, хоть кто-то выслушает меня. Поверьте мне, друзья, самое большое искусство – это искусство быть услышанным. Можно очень тихо сказать очевидную глупость, но если суждено, то эта глупость станет широко известной, и её услышат и подхватят тысячи людей. И можно сказать мудрость, но её никто не услышит. Ведь люди просто будут заняты или будут спать в важный момент. Даже если начать кричать об этой мудрости, всё равно сей труд будет напрасным. А всё потому, что судьба, называемая также роком, «не дала слова» мудрой мысли, и ей будет суждено остаться неуслышанной до лучших времён… Я немного отвлёкся. Так вот, я продолжу, – эта книга называется «Транскрипция эфемерид», и она единственная в своём роде. То, что записано здесь, (ладонь профессора бережно легла на обложку), вы не найдете больше нигде. В ней дан исчерпывающий перевод языка звёзд на язык земных событий. Космос – это ведь тоже в некотором роде «книга». Люди подошли к изучению этой «книги» материально и разобрали по полочкам все составляющие звёздного пространства, – определили массу планет, пересчитали их, вычислили плотность звездного вещества. С таким же успехом любой библиотекарь мог бы взвесить каждую книгу, сосчитать количество страниц и даже букв в ней, но, чтобы прочитать её, понадобилось бы в первую очередь – умение, а уж потом и желание читать. Астрология, как серьёзная наука, – как раз и есть тот самый ключ, с помощью которого можно расшифровать то, что понял я. Я говорю не о той шарлатанской астрологии, которая лишь подорвала веру людей в эту науку, и отбила желание изучать её без насмешек, прикрывающих невежество и лень. Мои слова касаются астрологии, как науки, которой серьёзно занимались умнейшие из мужей древности. Всё это я рассказываю Вам, чтобы Вы поверили мне, потому что в то, что собираюсь сейчас рассказать, не верит никто… И ещё, милые мои, поняв истину, я был очень удивлён, потому что всё оказалось настолько просто, что становилось даже смешно. Достаточно было заглянуть себе в сердце, и каждый умеющий любить человек, без сомнения, нашёл бы там ответ… Но таких людей становилось всё меньше, и вот, наконец, сегодня я пришёл к вам, потому что только в двух ваших сердцах осталось то, что ещё позволяет гореть нашему Солнцу…

Читать дальше