Инна Рогачевская - Случайный человек, или Пересечения

«Какая волнующая красота. Океан. Разве я могла предположить, что буду сидеть на берегу Тихого океана, в доме своей дочери – свадебный подарок будущего свекра молодым.

Как хорошо со всеми. Впервые не хочется ни о чём думать, прошлое откатило океанской волной. Больше не тревожит, можно дышать свободно. Моя Кари достойна любви, счастья. Как она мило улыбается. В ней так много от Петера. К чему себя обманывать? Она его дочь. Он соврал, что бесплоден, скрывая за этим что-то большее. Значит, не мог признаться, а я не поняла, не была готова. Наказала себя и дочь. Я всегда знала, что он её отец, этого и не могла ей простить. Сегодня всё по-другому. Прорвался подкожный гнойник. Я выздоровела и безмерно счастлива. Я люблю свою дочь, мужа, сына. Счастливая женщина!»

Она подходит к мужу, обнимая со спины. Прижимается всем телом.

– Где Филипп?

– Бродит по берегу. Хочу с тобой танцевать. Агата, Агата, – нежно по-кошачьи мурлычет ей на ухо.

Они танцуют под звуки океанских волн и ночного блюза. Она любит его, очень. И он её любит, и всегда любил. И дочь он любит, прекрасно зная, что не его. Но она его, намного больше, чем того из прошлого. Он её воспитал, он её отец. К чёрту прошлое, ему больше нет места, только настоящее и будущее.

Отец Петера импозантен, остроумен, весел. Его тоже зовут Петер. Её больше не смущает повторение имён. Совпадение, всего лишь совпадение. Взгляд необычен. Где-то она уже встречала такие глаза или похожие на эти? В нём столько огня, словно заряжается от солнечной батарейки. Лысоват, вернее лысый. Интересно, каким он был в молодости? Наверняка интересным мужчиной, если бы не этот шрам через всё лицо и борозды глубоких морщин. Она не знает об аварии, в которой погибла его жена, а он выжил. Нелегко ему пришлось в жизни. А кому легко? Фигура спортивная, молодец и намёка на живот нет, у её мужа животик, да такой аппетитный, смешной. Нет, её муж лучше. Добрее взгляд, не кусачий, как у этого. Вот именно, кусаче-щиплющийся. Какое ей дело до его взгляда? Всё равно с ним просто, как со старым знакомым. Только вошёл, а чувство, будто знала его всю жизнь. Сколько в нём легкости! Это талант, неизменно талант. Хороший он отец, хотя и отчим. Порой отчим лучше родного отца, проверенно жизнью.

«Как она хороша. Почти не изменилась, немного располнела. Ей идёт полнота и лёгкая седина. Не узнаёт, присматривается. Не узнаёт и хорошо. Пусть не узнает. Зато я любуюсь ею. Сколько лет мечтал о ней. Молил бога увидеть во сне. Она приходила, раздвигая полог бессонницы, ложилась рядом. Я чувствовал её тепло, умирая от нежности и грешности. Когда открывал глаза её не было, она растворялась с первой зарёй, оставляя шлейф воспоминаний. Агата, моя Агата, мать моей дочери. Почему я так решил? Неужели моей? Ошибки быть не может – Кари моя дочь. Голос крови? Не знаю, возможно. Моя дочь, в ней столько моего и глаза синие лужицы, как у меня в молодости, когда смотрел на её мать. Как я мечтал о дочери и этой женщине. Женщине, которую предал. Жизнь наказала за всё. Наказала больно, заставив платить по счетам за сестру, мать, сына, предательство».

Она танцует с мужем, он любуется ею. А ведь всё могло быть иначе, если бы…

Через два дня свадьба. Их дочь выходит замуж за его приёмного сына. Дочь никогда не узнает правды и Агата тоже, главное, что самые дорогие люди счастливы и рядом с ним.

Он сам себе отпускает грехи, слишком большую цену, заплатив за ошибки.

Океан понимает его. Океан слышит, знает. Только океану позволено судить, наказывать, миловать. Только океану. Он стонет у его ног, стонет раненным зверем или поёт? Какое у него сегодня настроение?

Он свободен, хотя и грешен, как человек, молящийся на берегу. Человек знает, что такое счастье – счастье в глазах любимых.

– Когда ты написала этот портрет?

– Два года назад.

– До сих пор ждёшь своего суженого-ряженого?

Она промолчала, бросив беглый взгляд на портрет. Опять нравоучения, кому это надо? Ей? Нет.

– Что тебе неимётся? – не унималась Лина, взяв в руки портрет, покрутив его, положила лицом вниз.

Она поставила портрет на место, на пианино, аккуратно, чтоб не оцарапать поверхность.

– Скажите пожалуйста! – возмутилась подруга и с неприязнью посмотрела в лицо мужчины с портрета. – Хорош, и где он, твой «рыцарь печального образа»?

– Лина, прошу, не начинай, какая муха тебя укусила?

– Встретила твоего бывшего в магазине, в отделе женского белья. Представляешь? Козлина! «Девушка, а у вас есть бюстье нулевого размера, из красного, французского шёлка»? – Поворачиваю голову на знакомый тенорок – Влад, собственной персоной, а рядом с ним этот «прыщик» по имени Зайка или как её там?

– Лина, а что такое «бюстье», с чем его едят?

– Бюстье?! – разновидность женского белья, цель которого увеличение бюста за счёт затянутого живота, типа корсета, – со знанием дела пояснила Лина. – Нет, ты мне скажи, что у его Зайки можно затянуть в одном месте, чтобы увеличилось в другом? Плоская – доска и та ребристей, – Лина была в гневе. Её левый глаз неожиданно дёрнулся несколько раз в тике. – Терпеть его не могу. «Козлина он и в Африке козлина», – выдала она любимую фразу насчёт мужчин, своих и чужих, в которых давно и бесповоротно разочаровалась.

Подруга ещё долго «грохотала» на кухне, не забыв попить чай с малиновым вареньем и съесть тарелку сырников со сметаной.

Лина, её Линка – соседка и подругу, с которой её связывало время длиною в жизнь. Они дружили с «пелёнок». Гуляли на свадьбах друг у друга, нянчились с детьми, вместе переживали Линкин первый развод, потом второй, третий, да и её собственный развод. Сейчас обе не юные леди. «Сорок пять – баба ягодка опять», – как любит повторять Линка, – этот факт «радостно» внушал надежды. Порой, отпугивая цифрами, которые с наглой уверенностью с каждым годом прибавлялись и прибавлялись. Безумно быстрое, «налипание» лет, уже не радовало, как в двадцатилетнем возрасте, обозначая взросление, возмужание, открывая глаза на мир, а настораживало приближающейся старостью. Хотя, какая старость? До неё ещё … Она прикрыла глаза. Никого, только взгляд проникающий в мозг, душу, сердце – взгляд судьбы. «Когда закончится это наваждение? – подумала она.

Она написала портрет.

Ей приснился мужчина. Лицо запомнилось и больше не отпускало. Два года он смотрит на неё с портрета, а она ждёт, хотя понимает – напрасные труды. Просто сон. Лицо, выплывшее из подсознания, чьё? Кто? Быть может, его вовсе не существует? Как можно подчиниться сну, мечте из небытия? Да и кто сказал, что это именно тот, который так необходим, тот единственный, желанный – её мужчина.