Дмитрий Плынов - Обреченный на бескорыстие

Профессор Барак был очень колоритной личностью. Огромного, почти двухметрового роста старик, неестественно худого телосложения, с густыми бровями соломенного цвета и такой же шевелюрой; всегда аккуратно одет в костюм-тройку и белую рубашку с галстуком. Лев Григорьевич преподавал на курсе «Теорию литературоведения». Предмет не самый увлекательный, если бы не его рассказы о публичных чтениях, которые, в далекие времена, устраивал сам Маяковский, и он, будучи «молодым и горячим», с «неистовым наслаждением» их посещал. От этих рассказов студентам казалось, что профессору было лет сто, не меньше. К своему предмету Лев Григорьевич относился ревностно, хотя внешне этого и не скажешь. Он вообще был очень спокойным и доброжелательным, однако, если вдруг по его предмету не удастся сдать зачет или экзамен, с первого раза, то на пересдаче нужно было знать всё и даже чуть больше. Контрольные профессор Барак оценивал двумя оценками – «НБ» и «БСК». «НБ» означало «Нота Бене», что в переводе: «Обратите внимание! Вам нужно доработать эту тему!», а «БСК» – «Бред Сивой Кобылы», значит, Вы – полный «ноль». И как следствие, долгое и упорное хождение на пересдачу.

Володино близкое знакомство с Львом Григорьевичем произошло очень забавно, еще на первой сессии. Сдача экзаменов и зачетов шла у Владимира Алексеевича успешно, вот только по странному стечению обстоятельств, которое называется «лень» и «самоуверенность», он совсем упустил из виду «Теорию литературоведения». Фактически дня за два до экзамена был открыт учебник. Володя судорожно пытался заучить основные постулаты этой великой науки, но, как обычно это бывает, знания никак не хотели усваиваться, а мысли разбегались в разные стороны. А тут еще слух прошел, что Барак, когда слушает ответ на билеты, засыпает, если говорить негромко и монотонно. Наш студент, конечно же, клюнул на эту байку.

Первым вопросом Володе попалась «Теория стихосложения», которую он прошептал с переменным успехом, плавно переходя на примеры из жизни и цитирование своих же школьных стихов, написанных в свое время для стенгазеты. Следующими вопросами шли какие-то решения последних съездов и творчество лауреатов всевозможных премий. Не меняя интонации и сути, Володя переходил от одного вопроса к другому. Бодрости добавлял тот факт, что действительно, почти с первых слов, профессор Барак обмяк в кресле, положил голову на грудь и ровно засопел. Ах, если бы было так!

Многие не учли его старческое дыхание и густые брови, которые, при опущенной голове, полностью закрывали глаза, и было непонятно, спит человек или внимательно слушает.

Итог – пересдача. Долгая и упорная!

Но это событие сыграло и свою положительную роль. Предмет Володя стал знать на «отлично» с хвостиком, а слабые попытки стихосложения в пионерском прошлом, при помощи Льва Григорьевича Барака, превратились в полноценные поэтические произведения. Справедливости ради надо сказать, что Володя так и не взошел на Парнас как пиит, да он и не стремился к этому. Хотя кое-где в печати мелькали его произведения и даже имели положительные отклики. Может, еще и поэтому полученный от профессора Барака заряд творческих идей и поисков заставлял Владимира Алексеевича подходить к написанию статей для «Советской Республики» неординарно. Но этого никому не надо было. Существовал определенный набор слов и словосочетаний, который нужно было вставлять в любой текст. Если это не выполнялось, следовательно, вы не о том пишете. «Решением партии и правительства», «самоотверженный труд», «материалы съезда», «коммунистический резерв», «настоящий ленинец», «по примеру старших товарищей» – и всё в таком духе. Володя очень быстро научился этой словесной эквилибристике и уже, чуть было не смирился, как в один из дней Сергей Иванович позвонил ему сам и попросил подъехать в редакцию. «Странное дело, – подумал Володя, – наверное, я ему надоел со своими выкрутасами. Я вроде исправился, перестал безудержно творить. Будет жаль, если меня попрут».

– Вов, тут такое дело, – они уже давно перешли на «ты», но Володя, дабы соблюсти субординацию, по-прежнему называл его по имени отчеству. Лишь изредка позволял себе обратиться к шефу «Иваныч», и то, когда у того было хорошее настроение, – в комсомольской организации Русского драматического театра секретарь комитета собирается вступать в партию, ей должны присвоить Заслуженного артиста Республики. Нужно написать об этом развернуто, красиво, подчеркивая творческий подход к делу. В общем, так, как ты умеешь.

Тут раздался телефонный звонок, после которого Сергей Иванович продолжил:

– Нужно начать немного издалека. Опиши общие дела комсомольской организации, роль руководителя, мнения сослуживцев, какие-то интересные события, проведи параллель между сыгранными ролями и ее реальным характером. То есть полноценный очерк. Лучше будет, если он пойдет на несколько номеров. Разбей его на части. Директору театра я уже позвонил и сказал, что именно ты приедешь. Вперед – дерзай.

Впервые в своей жизни Володя входил в театр со служебного входа. Ему казалось, что он прикасается к нечто тайному, недоступному окружающим. От этого сердце его заколотилось сильнее, он ощутил некоторое волнение и радость. Радость предвкушения от встречи с настоящими деятелями искусств. Да, именно так он считал. И пусть театр провинциальный, и пусть актеры не гремят на всю страну, но даже здесь они вселяют в людей надежды, с помощью их таланта зрители учатся чувствовать, сопереживать. Нельзя недооценивать самобытность глубинки. Если эти люди находят своего зрителя – уже великое дело! А в этом театре всегда аншлаги! Владимир Алексеевич и сам не упускал случая попасть на спектакль, а если это была еще и премьера, то просто счастье. А еще в этом городе люди очень любили обсуждать увиденное, делиться впечатлениями, поэтому любая театральная постановка – всегда событие и не на одну неделю. Ну и вдобавок ко всему, Володина юношеская впечатлительность давала о себе знать. Ему сразу же захотелось показать свой талант. Он даже размечтался о том, что с ходу, только с первых слов, сказанных им, все поймут, что он – настоящий артист и именно его не хватало в труппе, а главный режиссер тут же предложит главную роль, в каком-нибудь очень интересном спектакле.

На самом же деле все было достаточно прозаично, творческие процессы были очень похожи на производственные, и в трудовом театральном коллективе тоже существовали свои планы, отчеты, графики, сметы. Были в нем и свои прогульщики, любители выпить, карьеристы, только все это выглядело ярче, насыщенней и от этого неприятней. Но суть не в этом. Суть в том, что Владимир Алексеевич почти на месяц фактически поселился в театре, и статья за статьей выходили с легкостью и подъемом. Пока не случилось то, что в корне поменяло Володины взгляды на окружающий мир и на то, что он делал и делает. Русло его жизни поменяет свое направление на сто восемьдесят градусов.