Бахор Рафиков - Мастерская

– Вы тоже не здешний?

– Нет, я отсюда. На самом деле меня зовут Антон, но я предпочитаю… более изысканный вариант.

– Вы мне определенно нравитесь! Понимаете, Антуан, я писатель. Поэт. Мне необходима творчески плодородная атмосфера. И, услышав вашу игру, я понял, что вы как раз тот, кто способен ее создать.

– Да, я могу играть на скрипке часами. Но то, что вы сегодня слышали, крайне редкий случай. Обычно моя игра напоминает скрежет напильника об металл. Вы и слова не напишите в такой атмосфере…

Антуан смолк, уставившись на умоляющее лицо Франца, и закусил губу.

– Я даже не знаю… ведь у меня уже есть квартира…

– Прошу вас. Это будет замечательный творческий симбиоз.

Антуан поморщился.

– Некрасиво сказали…

– Хорошо, виноват, пусть будет союз. Сами подумайте, это место просто создано для творчества. Просторное помещение, четвертый этаж, сверху и снизу никто не живет. Никаких посторонних людей и жалоб от них. Тихий район города. И самое главное – творческие соседи рядом! Что может быть лучше?

– Хм… Ну, допустим, я соглашусь. Где вы собираетесь искать третьего человека?

– Так давайте найдем его вместе! У нас еще есть целых… – Франц взглянул на часы и сердце его упало. – Двадцать минут… О, нет, всего лишь двадцать минут… А я не помню дорогу обратно…

Антуан внимательно смотрел на него.

– Что будет, если вы опоздаете?

– Ко мне заселят двух соседей по выбору хозяина комнаты.

– Что-ж… Я знаю город как все четыре струны на своей скрипке. Давайте отправимся к вам, вернее, теперь к нам, и попробуем уговорить арендодателя дать нам еще немного времени.

Лицо Франца просияло.

– То есть, вы согласны?

– Посмотрим… – усмехнулся Антуан, закидывая футляр на свое плечо.

До здания старой школы они добрались довольно быстро. Антуан действительно хорошо знал все закоулки и повороты, сокращающие путь. Когда же парни остановились у деревянной двери, Франц понял, что они опоздали: Николай разговаривал с новым жильцом, который уже успел занести свои вещи в комнату.

– …пожар был просто неописуем. Тем не менее, как видите, этот этаж остался целехонек… А вот и твой сосед подошел!

– Николай, я опоздал… Я нашел себе сожителя… Если бы вы мне дали еще немного времени, чтобы найти третьего…

– Ну что ты такое говоришь, мальчишка уже приехал с вещами, – развел руками тот. – Третий тоже должен был подойти, но в последнюю минуту передумал. Так что… вот тебе, собственно, и весь набор. К тому же…

– Франц, посмотри, – произнес Антуан, заглянув в комнату.

Франц взглянул на несколько чемоданов и пакетов, возле которых к стене прислонились десятки холстов, груда красок и несколько готовых картин. Он в изумлении повернулся к незнакомому соседу, который уже успел застрять с мольбертом в проеме двери.

– Вы – художник?

– Да, – ответил тот, с любопытством оглядывая двух парней и пытаясь выбраться. – Александр… очень приятно. Вы, наверное, хотели заселиться со своим третьим знакомым, мне неудобно…

– Нет, все отлично! – воскликнул Франц. – Все складывается как никогда удачно! Спасибо Николай!

Арендодатель усмехнулся в усы и покинул комнату. Дверь за ним закрылась.

Ночное небо блестело за окном. Трое сожителей несколько часов убирались в комнате, вынесли большинство ненужного хлама и избавились от пыли и паутины. Теперь здесь остались лишь три кровати, старый шкаф, несколько тумбочек и письменный стол.

Парни сели за него, посидев некоторое время в молчании.

– Александр, значит? – первым нарушил тишину музыкант, всматриваясь в соседа. Тот кивнул. – Слишком просто для нашей пестрой компании. Давай добавим букву «э» и будем называть тебя Александэр?

– Что за… зачем это вообще? – удивился Франц.

– Ну мне так хочется. Зато у нас у всех будут необычные имена. Ну, так как?

– Да мне все равно, – пожал плечами художник. – Звучит-то все равно почти одинаково.

Франц в душе поблагодарил родителей за немецкое имя, иначе следующей жертвой антуановского идеализма стал бы он.

– Через пару часов уже должен быть рассвет, – заметил Александэр.

– Откуда ты знаешь? – спросил Антуан, не наблюдавший в окне каких-то признаков скорой зари.

– Я много времени проводил на крыше дома, изучая ночное небо. Хотел запечатлеть его состояние в каждом часу ночи, ведь глубина его цвета каждый раз разная.

– По-моему, оно всю ночь темное. Ну, на крайний случай, темно-синее.

– Это кажется неопытному глазу. На самом деле разница просто изумительная. Я даже создал цикл картин на эту тему. Смотрите.

Александэр потянулся за пачкой холстов и принялся раскладывать их на полу перед соседями.

– Всего здесь восемь картин, каждая воплощает состояние ночного неба в зимнее время, с восьми вечера до четырех утра. Я рисовал все это шестьдесят пять дней, работая над всеми картинами одновременно.

– Мне кажется, или на всех них небо одного цвета? – шепнул Антуан Францу, когда художник удалился к чемоданам, чтобы достать оттуда что-то еще.

– Только ему это не говори…

Оба с трудом сохранили серьезное выражение лица.

– Кстати, друзья, чем вы занимаетесь помимо творчества? – спросил Александэр, вернувшись с очередной кипой холстов.

Антуан пожал плечами.

– За моими плечами лишь школьное образование. Когда в моих руках оказалась скрипка, я понял, что это мое, это то, с чем я должен связать свою жизнь. С тех пор я только и делаю, что совершенствуюсь, но… до желаемого результата еще далеко… Что насчет тебя?

– Я всю жизнь прожил в детском доме, и когда покинул его, начал скитаться из комнаты в комнату в поисках доступного жилья. Я учусь в университете на педагога.

– Вот как? А почему не дизайнер или что-то в этом роде? Ты же художник.

– Не люблю, когда мне указывают, особенно когда дело касается творчества. Как можно творить, когда тебя ставят в определенные рамки? Творчество для меня неразрывно связано со свободой. Поэтому я пока не могу думать о семье. Если я стану любящим мужем и отцом, то, возможно, умру как художник.

Все трое немного помолчали, обдумывая сказанное.

– Что насчет тебя, Франц? – спросил Антуан. – Когда я смотрю на твое лицо, мне кажется, что ты мыслями совсем не с нами.

– Что я могу сказать о себе… я эскапист, я постоянно бегу, бегу от приевшихся мест, исчерпавших себя людей, бегу от всего мира. Люблю замыкаться в себе. Вот здесь, – он постучал пальцем по своей голове, – здесь гораздо интереснее.

– Не спорю, – сказал Александэр. – но ты рискуешь потерять себя в этом мире. А когда опомнишься, будет уже слишком поздно.

– Что поделать, я стараюсь изменить себя, найти прелести в действительности, но… Я, увы, не принадлежу ей. По крайней мере, нынешнему времени. Посмотрите за окно… бетонные коробки, увешанные лампочками, сигналящие друг другу машины, алчные и развратные люди… Мир изменился.