Алиса Прим - Некуда бежать

– Но зачем? Я хочу, чтобы он был свободен в своих желаниях и поступках! – а про себя подумала – это дерево меня явно с кем-то путает!

– Разве ты сюда пришла не для того, чтобы он всегда был рядом?

– Я не знаю вообще, как я здесь оказалась! – и это была чистейшая правда.

– Ты отказываешься? Ты уже не любишь его! Если человек любит, он ведь готов на все! Даже продать Колдунье душу, выпить колдовское зелье и приворожить того, без которого жизнь теряет смысл! Разве для тебя результат не главное? Разве не все средства хороши для достижения цели? Зачем же ты вообще тогда сюда пришла? Зачем ты обманываешь меня! Я очень древнее дерево и вижу любую душу насквозь…

– Я не знаю… Правда! Я уже очень давно здесь не была… С тех пор, как повзрослела… А сейчас, мне жутко интересно, что же произойдет дальше?

– Дальше тебе не пройти. Дерево пропускает только тех, кто действительно любит – с этими словами лист упорхнул куда-то вглубь раскидистой кроны дерева.

Я подняла глаза, и мне показалось, что листья посмеиваются надо мной. И я могла бы поспорить, что если бы удалось разглядеть их лица, они оказались бы нагловатыми, надменными и пренебрежительно смотрящими сверху вниз на происходящее у корней. Я оглянулась – деревья встали на пути непроходимой стеной, смыкая стволы и переплетая ветви.

«Но разве любовь – это стремление подчинить себе? Ограничить свободу? Привязать к себе – разве это – Любовь?» – подумала я. – Да и при чем тут вообще любовь? Неужели мне не пройти дальше? Я его ведь не люблю… Остались только светлые воспоминания… Я словно в компьютерной игре… Наверное, не нужно было столько играть перед сном в «Героя меча и магии» и читать на ночь «Питера Пена». С ума можно сойти!

Но внезапно воспоминания о той любви, что когда-то согревала сердце, переполнили его.

О той любви, которая в мои девятнадцать лет представлялась мне алмазом, составленным из множества граней, каждая из которых неповторимо отличается от любой другой.

Когда человек любит, все грани безжизненного камня одновременно оживают, начиная сиять, искриться и переливаться разнообразием и неповторимостью цветов и красок, поражая окружающий мир теплотой и мягкостью света, так дерзко вторгающегося в его собственную, зачастую безжалостную, резкость…

А свет, иногда сочно-яркий, иногда приглушенно-нежный, минуя все возможные преграды, вырывается, невзирая ни на что, за пределы пространства и времени, невыразимо чистый и красивый.

И как все прекрасное, он, этот свет, не может исчезнуть просто так, он кочует где-то в космосе, от планеты к планете, от галактики к галактике, иногда возвращаясь, чтобы осветить дорогу того, кто сбился с пути…

Мимо, точно два маленьких прелестных созвездия, пролетели две бабочки, однажды уже виденные мною на побережье. Окруженные ореолом крохотных алых сердечек, они резко вспорхнули ввысь и затерялись среди листвы. Спустя пару секунд они появились снова, словно нарисованные ярко-желтым на голубизне неба, спустились вниз и примостились прямо на плечо.

– Там, наверху, есть дупло. Ты сможешь сквозь него пролезть на ту сторону Острова… Держи, когда-нибудь он тебе пригодится, – бабочки опустили мне на ладонь маленький красный мешочек на длинной веревочке, внутри которого прятался флакончик с волшебным эликсиром.

Бабочки скрылись в листве, а я стала карабкаться вверх. Дерево казалось живым – оно извивалось, вырывая ветки из-под ног и подставляя рукам самые острые свои сучья; оно выпускало из своих недр едкую смолу, которая липла к одежде, приклеивая ее к стволу; его листья хлестали по лицу… Оно изо всех своих деревянных сил старалось не дать добраться до заветного дупла.

Я уже сомневалась, правильно ли поняла слова Бабочек, как увидела в стволе широкий проем. Нырнула в него – и оказалась прямо на лужайке с высокой зеленой травой. В отличие от листьев, трава казалась дружелюбной. На голубом небе виднелось всего одно белоснежное облако. Оно ясно указывало путь.

Я шла по шелковой траве, напевая веселые детские песенки. Не успев закончить строчку, я остановилась в изумлении – прямо передо мной с неба спускались две огромные, ширококрылые птицы, сравнимые по красоте разве что с закатом и рассветом.

Перья той, что достигла земли первой, отливали золотом, окружая ее ореолом ослепительного сияния. Другая, переливаясь всеми оттенками красного, от темно-бордового до бледно-розового, светилась будто бы изнутри изумительным приглушенно-сиреневым мерцанием. Их голубые, с синими прожилками, глаза смотрели внимательно, словно сканировали мои мысли и переводили их на свой, птичий язык.

– Тебе не стоит идти дальше. У тебя слишком слабые крылья – ты сможешь подняться вверх, а спуститься уже не сможешь… ведь ты будешь не одна. Твои крылья не выдержат двоих.

Я оглянулась, и не обнаружила у себя за спиной никаких намеков на крылья, но тут же вспомнила, что во сне всегда умела летать, и это не раз меня выручало.

– Спасибо за предупреждение, но мне нужно идти дальше. Может быть, мы еще увидимся… Можно я буду называть тебя Рассвет? – произнесла я, погладив золотистые перья, – А тебя Закат, – я легонько провела рукой по малиновому клюву.

Казалось, птицы были растроганы. Они повидали немало девчонок, пытающихся покорить этот дикий остров, но ни одна из них не придумывала им имена. Они и не заметили, что перед ними уже не девочка… Наверное, во сне ей удалось вернуться в свои девятнадцать…

– Мы поделимся с тобой своими крыльями, когда тебе это будет нужно. – С этими словами они взмыли в небо и исчезли в единственном облаке, указывающем мне путь к сердцу, о котором я грезила, будучи совсем еще ребенком…

Теперь меня разбирало любопытство. А еще какая-то неведомая сила толкала вперед – я должна пройти этот уровень. Просто обязана. «Это покруче, чем „Линэйдж“», – думала я, наслаждаясь душистым ароматом трав и тишиной прозрачного воздуха.

Но неожиданно вдруг почувствовала, как что-то мягкое и прочное стянуло мои руки. Попробовала пошевелить ногами – но они тоже попали в западню. Я ощутила на себе чей-то зловещий взгляд. Голос, как будто из другого мира, от которого все тело покрылось мурашками, три раза произнес мое имя. Я ощутила безоглядный, безотчетный страх.

Сначала я увидела глаза – огромные, мрачные, черные глаза. Потом – и всю громоздкую, вселяющую ужас фигуру гигантского Паука. Он двигался прямо на меня.

Песчинки шептали мне на ухо – «Это его страх, страх зависеть от кого-то, страх потерять свою свободу, страх любить и быть любимым. Ты должна победить его. Смотри в его глаза, говори с ним».

Но это было не просто, смотреть в эти глаза. В них была такая пустота, что руки и ноги похолодели, а сердце на мгновение остановилось.