Станислав Радкевич - Август-91. До и после

В кабинет вкатился растрепанный депутат-полковник Кулько. Разбирательство инцидента на площади заняло три минуты. Постановили: паника. Кулько обиженно вышел, нарочито стараясь смотреть мимо Щура.

– Не здорово получилось… – безразлично посетовал Скатов.

– Да уж… – посочувствовал кто-то.

– Надо возобновить движение колонны, – не выдержал, наконец, Щур. – Кто пойдет со мной к ополченцам и объяснит, что произошло недоразумение?

Вельможи державно шелестели бумагами. Руцкой, громыхнув стулом, вышел.

– Товарищ генерал-полковник, – Щур в упор посмотрел на Кобеца. – Вы здесь старший по званию. Примите решение!

– Что ты такой горячий? Подожди. Дай подумать.

– А Кулько? – подсказали вполголоса.

– Верно! – сразу оживился Кобец. – У нас же Кулько есть. Он эту кашу заварил, он ее пусть и расхлебывает.

Снова послали за Кульком – и не нашли Кулька. Бардак у демократов пропирал отовсюду. Это было логично. Нелогичным было другое: комитетчики (Щур все не мог привыкнуть к бесовской аббревиатуре – ГКЧП) доселе противопоставляли демократическому бардаку только свой, еще почище демократического. Порядка было ждать не от кого.

Вместо Кулька явился Руцкой.

– Решение принято, – важно сказал он, не глядя на Щура. – Под стены Белого дома десантников заводить не будем.

– Прошу пояснить, – немедленно отреагировал генерал. В голову ему сразу же вступило – будто клин вогнали с затылка, и перед глазами все поплыло: и овал окна, и рыла придворных.

– К Белому дому будет допущена только одна рота, – с нарочитой монотонностью начал объяснять Руцкой. – Она прикроет самый слабый участок – по Глубокому переулку. Трем другим ротам отводится позиция у моста. Это – примерно двести метров от здания Верховного Совета.

Руцкой победно посмотрел на Кобеца, потом на Скатова.

– Поскольку это решение согласовано с президентом, – многозначительно добавил он, – обсуждать его не вижу необходимости.

– Правильное решение, – одобрил кто-то.

«Необходимости он не видит! – подумал Щур. – А хвост тебе в задницу и крыло под мышку – полетишь? Так точно, шмякнешься. Для полета два крыла потребны. И фюзеляж».

– Вы предлагаете разорвать батальон на части, – сказал генерал вслух. – Он потеряет боеспособность.

– Это – решение президента, – бесстрастно возразил Руцкой.

– Если это второе решение президента, – упорствовал Щур, – то оно противоречит первому.

Генерал чувствовал, что Руцкой говорит правду. Но смириться с тем, что его, Щура, вдруг разом лишили возможности выполнить приказ (да хоть бы и Пашки!), он все еще не мог. Ему было непонятно, почему вдруг с плюса на минус изменилось отношение к десантникам всей этой братии: и ополченческого разночинья внизу, и здесь, на верхах – самого президента с присными. Тут крылся какой-то маневр…

– Я прошу подтверждения, – добавил генерал, – либо первому решению Бориса Николаевича, либо второму.

– Вы что, мне не верите? – неуверенно возвысил голос Руцкой.

– Ну, Алексей Иваныч, ты даешь! – искренне подивился Кобец.

– Ладно, – Скатов примирительно выставил белые ладони.

– Мы – вот я и Александр Петрович, – он кивнул на Руцкого, – сейчас пойдем к Борису Николаевичу и еще раз все проясним. Добро?

– Воля ваша, – Щур понурился.

Глубинная, откуда-то от позвоночника разраставшаяся головная боль медленно, но верно подчиняла себе генерала. Прикажи ему Ельцин утопить батальон в Москва-реке, он, наверное, бы утопил – за укол. Счастье есть отсутствие боли. Однажды в училище так сказал ему ветеран-фронтовик, преподаватель по арттех. А он, мальчишка, решил тогда: чушь. Зря…

Последняя десятка у двадцать пятого подъезда сколачивалась битый час, на чем десятичная самодеятельность и кончилась. Без списка отряд не признавали, а добровольных делопроизводителей больше не нашлось.

Инженер дождя тестировал режим ожидания. Любопытствующие-колеблющиеся независимо носили туда-сюда свои зонтики, отводили глаза друг от друга, относили свои зонтики куда-то за Белый дом. Ряды баррикадников поредели до прозрачности, а кое-где и до призрачности. Крот истории рыл глубже Метростроя.

Тимур сунул тощую пачку отрядных списков орлу-майору. Птица улетела – кругом остались только свои. Командир призвал народ построиться.

В Тимуровской десятке Ось насчитал человек пятнадцать. Плюс четыре или пять девчонок до тридцатника. Плюс вообще одна нимфетка, лисенок в узких лосинах в лодыжку.

Неожиданно Ось пожалел, что на нем все рыбацкое: бейсболка, скроенная Фро из доисторических каких-то джинсов, застиранная ветровка, ветхие «Рэнгли», годные разве что для расчленения на новые бейсболки. Да и не в моде ныне у юношества старые добрые «Ранглера» и «Левиса» на бедрах. Мальчишки сплошь в шароварной ширины «бананах», девчонки, вроде лисенка, в лосинках. На кой ляд ей мой лом? «О чем это я? – вдруг прорезалось. – Мы ж тут помирать».

– …так что жизнь продолжается. Верно, брат? – Тимур, безголосо сипя, снизу вверх допрашивал детинушку, к шеренге по росту привычно пристроившегося первым.

Тот пробурчал там что-то.

– Твоя как фамилия? – Тимур выпростал из нагрудного кармана жеваную бумажку. («Дубликат списка?» – удивился Ось.)

– Радостев.

– А? Отлично! – Тимур сверился со списком. – Радостев Анатолий. Радость! А ты говоришь – купаться. Вода-то холодная.

– Кипятильник вставим, – вставил пацан с виду лет пятнадцати. – Язову в задницу.

Шеренга зашелестела. Командир – с юмором. Пёр.

– Как фамилия?

– Иванов.

Тимур опять посмотрел в список.

– Андрюха?

– Так точно.

– Назначаешься сыном полка.

– Есть.

– Молодец! А вы, извините?.. – Тимур бережно навис над лисенком.

– Лисицына. Женя. А это мой муж, – она кивнула на скуластого, угловатого. – Игорь.

– Отлично! – Тимур быстро пометил что-то в списке огрызком карандаша. – Семейное предприятие – прогрессивная форма.

– …Встаньте полукругом, – к концу построения Тимур вовсе обезголосел. Он то хрипел, то шептал. Отряд затаил дыхание. – Посмотрите друг на друга, постарайтесь запомнить. Вначале лица, потом имена. Потом телефоны, – он подмигнул Кирке. – Наша позиция – прямо здесь: от двадцать пятого подъезда до фонтана. В случае штурма мы просто должны построиться в шеренгу, вот как сейчас, и стоять… – он помолчал. Молчали и другие, – Мы должны просто стоять. И все. Вопросы есть?

– А если в тебя пуля попала? – уточнил «Сын» полка.

– Тогда можно лечь, – согласился Тимур. – Еще вопросы?

Одни ответы, подумал Ось.

– Ближайшая задача – разжечь костер, – прохрипел Тимур. – Предлагаю так: ребята остаются, а девушки пробуют прошмонать соседние дворы насчет дров. Кто поможет девушкам?