Вера Козловская - Белое море, Черное море

Прошло три месяца, как Элеонора носила под сердцем малыша. С утра она встала пораньше – не спалось. Сегодня она узнает одну очень большую тайну. Она хотела это поскорее узнать, но все-таки не торопилась, как будто чего-то боялась.

– Ленора, ты что сегодня с утра такая загадочная? Улыбаешься, как Мона Лиза… Ты что-то задумала, моя хитренькая лисонька?

– Глеб, я еду в город, к врачу. Сегодня мне будут делать УЗИ, и я узнаю кто там. Ты хочешь узнать, кто у нас родится – еще один сын или дочка?

– Родная моя, – Глеб сделал нарочито серьезное лицо, – конечно, для перехода Кутузова через Альпы нам нужны только мужчины, но если ты родишь мне дочку, – он расплылся в широкой улыбке, – то я буду самым счастливым отцом на свете. К тому же у меня тогда будет полный боекомплект – и сын, и дочь.

Элеонора засмеялась своим чистым, звонким смехом.

– Опять твои армейские шутки, вояка.

Глеб притянул ее к себе и крепко обнял.

– Роди мне дочку, родная. И чтобы она была похожа на тебя.

– Это уж как получится, Глебушка. Ну, давай, собирайся на службу, а то опоздаешь. Да и мне пора, автобус скоро.

Врач в городской больнице, Лидия Семеновна, была очень приветливая пожилая женщина. Она вела не одно поколение рожениц в этом городе и знала мам и даже некоторых бабушек, которые у нее наблюдались. Она помнила имена и обстоятельства родов ее подопечных и всегда спрашивала об их судьбе, если представлялась такая возможность. Вот и сейчас, увидев Элеонору, она защебетала:

– Ленорочка, девочка моя, как я рада тебя видеть. Как поживает твоя мама, Надежда Борисовна? Она в добром здравии? – И, услышав, что все хорошо, добавила, – ну-ну, передавай ей от меня большой привет. Ну а ты как, моя хорошая? Как самочувствие? У нас сегодня важный день, ты помнишь? Ложись, Ленорочка, сейчас я тебя посмотрю.

Пока пациентка устраивалась на кушетке, Лидия Семеновна включила аппарат УЗИ и, когда все было готово и на экране появилась четкая картинка, она закудахтала, как наседка:

– Ой, да кто же у нас тут такой красивый? Да вот же у нас какие маленькие ручки, ножки. Ну-ка, ну-ка, повернись другим бочком. Вот так, вот умница. Да это у нас девочка, еще одна красавица, вся в маму. Сейчас я сделаю твою фотографию, и вы ее отвезете папочке. Порадуете. Папа-то кого хочет? Небось, мальчика? Все они, отцы, мальчиков хотят, будто футбольную команду собирают. А девчонки-то ближе к отцам, ласковее. Ну одевайся, милая, все хорошо.

После этого Лидия Семеновна села записывать данные в карту, а Ленора оделась и, взяв снимок УЗИ, выпорхнула из кабинета с глуповатой и счастливой улыбкой. «Все-таки, девочка, – как хотели она и Глеб. – Вот Глебушка обрадуется! Теперь у нас, наконец-то, будет мальчик и девочка. В общем, полный боекомплект!»

Автобус отошел от остановки точно по расписанию. Элеонора уселась около окошка, да так и сидела с этой благостной, загадочной улыбкой, пока водитель выруливал с автовокзала на шоссе и вез ее тайну, раскрытую, но известную пока только ей.

Напротив сидел кареглазый мальчишка, лет шести-семи, с мамой, прижимая к себе модель корабля в коробке. «Наверное, подарили на День рождения», – почему-то подумала Элеонора. Корабль был «Варяг» – грозный и строгий. И у мальчишки вид был очень торжественный, видно он очень гордился этим подарком.

– Кто тебе подарил такой красивый корабль? – поинтересовалась Элеонора у мальчика.

– Дедушка, – с гордостью ответил кареглазый. – На День рожденья.

– А кем ты хочешь стать, когда вырастешь? – спросила Ленора, заранее зная ответ.

– Моряком, конечно, – даже как-то обиделся мальчик. – И служить на Черном море, спасателем.

Элеонора вскинула на него удивленные брови. Хотеть стать моряком было естественно в Архангельске, но на Белом море, а он хотел служить на Черном. Элеонора перевела взгляд на его маму, симпатичную молодую женщину, со светлыми волосами, и та улыбнулась ей в ответ.

– Наш папа служил на Черном море, вот и он тоже хочет. Как папа.

Мальчик тоже хотел что-то добавить, но не успел, потому что дальше случилось нечто ужасное…

С утра шел мелкий дождь, дорога была мокрая и скользкая, и какой-то лихач на белых Жигулях не справился с управлением и выскочил на встречную полосу. Автобус резко затормозил, вывернул вправо, надеясь уйти от удара, но не успел. Жигули на полной скорости врезались в бок автобуса, вздыбились, как строптивый конь, и со страшной силой грохнулись на дорогу, полностью смяв свой капот.

Автобус повредился не так сильно, только большая вмятина осталась ближе к водительскому месту. Но от удара посыпались стекла, автобус съехал с дороги, несколько раз перевернулся с высокой обочины и неуклюже завалился в кювет, увлекая за собой пассажиров. Люди посыпались, как спелые яблоки, придавливая друг друга.

Все произошло так быстро, что никто толком не смог ничего понять. Только удар и дальше крики, стоны и полет в неизвестность. А сверху на них падали другие. Когда все утихло, люди начали потихоньку, кто мог, выбираться из разбитых окон, царапая об острые кромки разбитых стекол лица и руки. Пассажиры, те, кто уже смог вылезти, начали помогать другим.

Почему-то было очень тихо. Все разговаривали шепотом, как будто боялись разбудить кого-то… И вдруг послышался плач. Тихий, детский. Это был тот мальчик с «Варягом». Он тормошил женщину, которая застряла под сиденьем, и звал ее.

– Мама, мамочка, проснись, мне больно, – и плакал, плакал.

И тут мужчина, откуда-то с обочины, недалеко от автобуса, закричал:

– Павлик, Павлуша, я здесь, я сейчас.

Он попытался встать, но только застонал от боли, затем ползти, но неестественно вывернутая нога не давала ему двигаться, и он отчаялся.

– Помогите! – закричал он.

Кто-то подбежал к нему.

– Да не мне, со мной все нормально. Там моя жена и сын. Павлик, сынок, с тобой все в порядке? Где мама? – звал он.

– Папа, я застрял, я никак не могу вылезти, мне ноги придавило. А мама не отвечает, я никак не могу ее разбудить.

Несколько пассажиров, трое мужчин и одна молодая девушка, попытались приподнять автобус, чтобы помочь мальчику, но они не смогли – им не хватало сил. А мальчик тихо плакал, приговаривая:

– Папа, мне больно, папочка, я боюсь.

Это было ужасно… Элеонора к этому времени уже выползла на четвереньках из разбитого автобуса и сидела на мокрой земле, обхватив колени руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Все были в шоке, и только тихий плач этого маленького мальчика проникал во все закоулки вдруг рухнувшей души. Элеонору всю трясло, как от жуткого холода. Отец мальчика все же подполз ближе к автобусу и все шептал: