Валентина Горностаева - Книга №2

Я остановился в светлой и чистой поповской избе. Приветливые хозяева щедро угощали настойками и пирогами, но радушие селян сразу же закончилось, как только я спросил о хуторе.

– Не ходите туда, если к деткам вернуться хотите!

– Да почему же? Неужто они посмеют навредить важному чиновнику?

– Эти посмеют.

– Кто они – староверы, раскольники? – поинтересовался я.

– Нет, староверы другие. Они и у нас в Дубровном живут: крестятся иначе, да шибко брезгливые. У них кладбище есть за озером.

Возможность осмотреть кладбище староверов представилась любопытной, и я отправился вдоль колеи, оставленной телегами местных жителей; через версту миновал озерцо, обошёл маленькую берёзовую рощицу и внезапно понял, что очутился на деревенской улице, скорее на бывшей деревенской улице. Сквозь заросли татарника, низкого ивняка проглядывали обвалившиеся саманные стены, а в одном месте высилась часть деревянного дома. На то, что здесь когда-то была деревня, указывали редкие кусты сирени, черёмухи и ещё каких-то растений, которые в глухом месте никогда бы не выросли без руки человека.

Внезапно почудилась опасность, будто чьи-то злые глаза уставились на меня из развалин. Ощущение это было настолько сильным, что мне, вопреки страху, захотелось проверить, а что же там таится. Я сделал шаг к кусту сирени, разросшемуся среди развалин, но внезапно неприятный холод разлился по моему телу. Я, перепугавшись, быстро пошел прочь, не оборачиваясь, но, явственно слыша, как кто-то, скрываясь от солнечного света в кустах, преследовал меня по пятам.

Позорное бегство прервалось, когда я, споткнувшись о кочку, растянулся среди высокой травы. И, о ужас, мое лицо уткнулось в старую могилу! Кладбище староверов, почти незаметное среди зарослей полыни и конопли, выглядело заброшенным и страшным. Отдаленный степной погост был ужасен, я снова побежал. Лишь добравшись до озерца, успокоился и наклонился к воде утолить жажду, но, услышав громкий всплеск, в страхе отшатнулся. По озеру расходились большие круги, будто очень крупная рыба нырнула в глубину.

Вернувшись в село, я поделился впечатлениями с хозяевами.

– Это ж русалка была. Счастье твоё, что уцелел, а глубже бы вошёл, точно уволокла. А брошенную деревню раньше называли Угловка. Люди там жили мирно до тех пор, пока на хуторе по соседству ляхи не поселились.

– Ляхи? – удивился я. – Откуда они здесь?

– А, может, и не ляхи, лет триста прошло уж. Только, старики сказывали, что раньше там местный народ жил, на кыргызов не похожий, но языком как наш. Может, казаки. А потом эти пришли, всех поубивали и дома их заняли. Еще говорят, что на хуторе не люди вовсе живут, а ведьмаки, но живых они не трогают – покойников едят. Когда в Дубровном кто-то кладбища стал разрывать и покойников из могил подымать, мужики собрались суд устроить, но как к хутору подъезжали, лошади все взбесились и разбежались по степи. К приставу обратились, так он ни за какие коврижки ехать туда не захотел. А в Дубровное после этого домовые и лешие захаживать повадились: то в стайку, где скотина живёт, заглянут, то в саму избу. В печь спрячутся, а как баба хлеб захочет испечь – заслонку отодвинет, а там он весь черный, в золе, выпрыгнет да отряхиваться начнёт.

В подтверждение слов привели малую девочку, которая будто с домовым повстречалась. Вот её рассказ:

«Раннее утро, уже светло, но солнце ещё не встало. В старом доме тихо, все спят, а мама ушла доить корову. Моя постель стоит у стены на заход солнца, а между стеной и спинкой кровати свободно. На стене толстый крюк, на который в холодную погоду вешают одежду. Открываю глаза и вижу: схватившись за крюк левою рукою, повис человек небольшого размера. Кожа у него смуглая, голова без волос, карие глаза буравчиками, лицо разлапистое, роста небольшого, а тела крепкого. Смотрит на меня по-доброму и внимательно, а я всё равно испугалась. Закрыла глаза и нырнула под одеяло. Немного погодя выглянула – нет никого. А хорошо запомнился: родителям ничего рассказывать не стала, побоялась – засмеют.

В следующее лето на базар в Юдино поехали с бабкой и дедом. Ходим, наряды смотрим. Я вижу, кто-то меж рядов шныряет. Пригляделась, а это он домовой. Меня заприметил, пальцем пригрозил и показал, чтобы молчала. А я с перепугу всё равно закричала. Люди бросились ко мне, а в это время товар у купцов пропал. Кыргызы сказали, что шайтан меж рядов пробежал. А другие думали, что это ведьмаки шутили».

– Знаете ли, Вы, милейший Андрей Васильевич, – неторопливо продолжал священник, выпивая, не знаю какую по счёту, чашку чаю, – что в наших краях леса имеются гиблые? В этих лесах – мёртвые поляны, с деревьями, поломанными точно соломины.

– Не может быть! – изумился я. – Наверное, ураганы здесь сильные?

– Да не бывает здесь никаких ураганов, ветра сильные с севера, конечно, приходят. Как начнут дуть да при сильном морозе – белый свет милым не покажется. А чтобы ураганы, что как сказывают – к западу от Камня пошаливают, так их и старики не упомнят. Вихрь иногда задует, закружится, подымет в воздух всё лёгкое, всё, что плохо лежит. Может и сено растащить, но чтобы ураган…

– Может, на местах болотистых находятся эти деревья?

– Да какие там болота! Юдино, сказывают, на болоте стоит, а других сырых мест не знаю.

– Да никакое там не болото, – возразил я. – Вот у нас под Тобольском и посевернее его точно болота непроходимые да непролазные, а здесь ложбинка небольшая, вода чуть-чуть застаивается. А в сухую погоду вон какая пыль столбом стоит!

– Точно так, – согласился поп, – сухо в Юдине больше. У нас тут вода в лесу только весной бывает от обильного снега, а в остальное время хорошо везде. Вокруг всё зеленеет, костянка поспевает, клубника, обабки, грузди, и вдруг лес мёртвый. Ни травинки, ни зеленинки, тишина тревожная. Иволга вездесущая, и та не залетает, ни воронья, ни сорочья не видать. Бежать из такого леса хочется на простор поскорее. Пытался я с крестом и святой водой там пройтись, так не получается: рука тяжелеет и мысли путаются. Говорят, сам нечистый пошаливает. Пойдут, бывает, бабы по грибы да по ягоды, а посреди поля будто кто-то на гармошке заиграет, то окликнет, хотя нету живой души за версту, только зверье да птицы. А зверь человеческим голосом говорить разве может?

– Еще в наших краях живут карлики, сибирами зовутся, – продолжал свои байки священник. – Большей частью под землей они прячутся, а иногда и на белый свет показываются.

– Являются ли они родственниками всякой нечисти, как домовые, лешие и так далее? – поинтересовался я, и поп, не задумываясь, отвечал:

– Нет, домовые с первыми поселенцами переехали на новые места, незаметно в их телегах прятались. Лешие, те повсюду одинаковые, а старики сказывали, когда их деды сюда прибывали, так сразу и повстречали сибиров этих. Вроде как люди они и не люди вроде. На девок местных, которые по одной за ягодами ходили, порой нападали, а потом дети волосатые рождались.