Алексей Клёнов - Риск без права передачи

Восемь месяцев назад наш отряд был в очередной командировке в Чечне. Для меня это была уже четвёртая, и особой сердечной дрожи я не испытывал. И даже не потому, что ехать туда было нужно уже не в первый раз. В конце девяностых я полтора года отпахал срочную именно в Чечне. Парнишкой я с детства был крепким, в юности увлёкся самбо, потом запал на стрельбу, и плавно перекочевал в биатлон. Добегался и дострелялся до второго взрослого разряда, неоднократно награждался медалями и кубками на различных соревнованиях. Словом, подготовка была приличная. Поэтому, когда председатель призывной комиссии в военкомате уважительно похлопал меня по плечу, и с чувством сказал «Гвардеец!», я воспринял это как должное. В принципе, я не сомневался что романтика и трудности ВДВ мне обеспечены. Именно туда меня и хотели направить. Однако на медкомиссии вскрылся один неприятный факт: у меня, оказывается, неважнецкий вестибулярный аппарат. Вот уж не замечал! Однако врачам виднее, и мне ненавязчиво дали понять, что прыжки с парашютом, – это не для меня. Тогда-то военком и сделал мне особое предложение. Оказывается, параллельно шел набор в вэвэшный спецназ, и я, как новобранец, подхожу идеально. Та же ратная работа, только без прыжков из-за облаков. А во многом даже и интереснее.

Так я попал в учебный центр… не буду говорить, где именно он находится. Скажу только что там я полгода дурью маялся. То есть, тогда эти шесть месяцев казались нам, пацанам, адом. Но когда отправили в Чечню, в девяносто восьмом, я понял, что в учебке я занимался именно фигнёй. Это как после вкусного эскимо в жаркий полдень, в компании с красивой девушкой, вдруг угодить голышом на Северный полюс, в общество пингвинов и белых медведей. Как говорится, почувствуйте разницу.

В принципе, после срочной я имел в планах остаться в войсках. Но чтобы служба была успешной, мне был необходим один, так сказать, пустячок. Стать обладателем заветного крапового берета. Краповые береты это элита вэвэшного спецназа. Это асы из асов. Боевые псы натасканные выполнять самые сложные, порой на грани фола, задачи. Но для этого требовалось пройти жёсткую, даже жестокую, проверку на профпригодность. Совершить многокилометровый марш-бросок, преодолеть сложнейшую полосу препятствий, после которых следовало сдать нормативы по огневой подготовке, как минимум на «хорошо». И, как апофеоз, – рукопашка. Спарринг с «беретом» уже доказавшим своё право так именоваться. Свеженьким, не уставшим, часа два лениво покуривавшим и ухмыляющимся в предвкушении лёгкой победы, пока ты мудохался в полной боевой выкладке. У него торжество на лбу написано, а у тебя в глазах искры сверкающие во мраке, ноги трясутся от усталости, руки едва поднимаются хотя бы для защиты, и каждая клеточка организма ноет, и прямо-таки молит об отдыхе. И до спарринга то доходят не все, а уж устоять против бойца, который подготовлен много лучше тебя, да со свежими силами, удаётся и вовсе единицам. Тут самая малость может иметь либо роковую роль, либо счастливую. В тот раз из двадцати претендентов счастливыми, без преувеличения, обладателями заветного берета стали только двое. И я не был одним из них. Немного утешило то, что мой спарринг-партнёр руку мне пожал с уважением, и искренне сказал, что ему пришлось несладко. И будь мы на равных, еще неизвестно, каким бы был исход схватки. Самолюбие моё это, конечно, несколько утешило, но в спецназе я уже не остался. Слишком долго и упорно я шел к заветной цели, и когда всё сломалось, почувствовал, что на второй заход у меня запала не осталось. А быть середнячком, пусть даже и в спецназе, кому ж хочется?

Короче, после увольнения в запас я подался в СОБР, в родном городе. Проверку тоже прошёл более чем серьёзную, Рысаев, тогда еще майор и командир взвода, остался мной доволен, и тогдашнему командиру отряда рекомендовал меня однозначно. Попутно я поступил в академию МВД, на заочное отделение, получил диплом с отличием и, как я уже сказал, для всех я числился юристом. Где я служу в действительности, знали только мама с отцом, и сестрёнка. А год назад мамы с папой не стало. Нелепая случайность, стечение обстоятельств. Родители возвращались на папиных «Жигулях» с дачи, начался штормовой ветер, дождь, сорвало провод с линии электропередач, и швырнуло конец ровнёхонько на капот папиной «шестёрки». Он машинально затормозил, сзади в «шестёрку» въехала идущая следом машина, в неё вторая, и машину отца выкинуло на встречную полосу. Он умер мгновенно, при лобовом столкновении. Мама пережила его на три часа.

Это я всё говорю не к тому, чтобы вызвать жалось, или сочувствие. Есть множество людей, которых судьба пробует на излом и покруче. Это я к тому, чтобы было понятно, кто есть я, и кто для меня сестрёнка. Конечно, есть другие родственники, но, по большому счету, Катюшка, а теперь и жена Настя, – два самых дорогих для меня человека. И теперь один из них попал под удар, что стало результатом моей профессиональной деятельности. С одной стороны, я не привык сдаваться, и готов идти до конца. С другой, я скорее погибну сам, чем позволю пострадать сестрёнке. Но всё это было бы возможно в равном поединке с благородным противником. А мне приходится иметь дело с мстительным горцем, который на Коране поклялся отомстить мне. Ах Леча, Леча… И на кой нас свела судьба? Ты ещё не в курсе, но я тебе сообщу при первой же возможности: если с моей сестрёнкой случится страшное, – тебе не жить. Найду тебя, где бы ты ни был, и порву тебе глотку зубами. Буквально. Будь он неладен, твой братец Хьюза! Не занялся бы бандитским бизнесом, не полез бы на рожон, – остался бы жив. И не было бы у нас с тобой таких заморочек. По крайней мере – личных…

В последней командировке, как и в предыдущих, мы занимались обычными делами. Так сказать, профильными задачами. Шмоны на блокпостах, зачистки в населённых пунктах, силовые акции в поддержку местным операм. Ничего героического, обычная повседневная работа. А что при этом любой из нас мог пулю словить, или заполучить гранату под ноги в самый неожидаемый момент, так это издержки производства. Как говорится, если Родина велела, мы всегда готовы соответствовать.

Уже перед самым отъездом домой, дней за пять, нам поступила вводная: задержать на блокпосту на границе с Ингушетией конкретную машину с такими то номерами, обезвредить сопровождающих, которых, предположительно, будет числом четверо. После чего груз и сопровождающих передать по назначению. Это в том случае, если сопровождающие будут живы. Но как минимум одного нам рекомендовалось взять живым. Надо сказать, что информация была довольно туманной. Нет, на счет конкретного автомобиля и сопровождающих всё чётко. Но вот груз какой-то мутный, неконкретный. Обычно мы точно знаем, с чем придется дело иметь, а тут… Не то чтобы бы мы любопытны как барышни, но, согласитесь, если предстоит задержание, то хорошо бы быть уверенным, что машина не забита под завязку взрывчаткой. Или, ещё хуже, каким-нибудь «зарином». Всё же и мы люди, хотелось бы и задачу выполнить, и в живых остаться. О чём я и поведал Рысаеву в порядке животрепещущего вопроса. На что он сообщил, что знает не более моего, а поставленную задачу выполнить придётся. Типа, не фиг из себя умника строить. Сказал «есть» и пошёл вперед. Может, и правда не знал. А может, знал больше, да не сказал. На то он и командир, чтобы знать больше, да не каждому подчинённому сообщать. Одно утешало: если б нас ждала какая подляна, то Рысаев не послал бы нас вслепую. Не тот он человек, чтобы так подставлять своих бойцов. А в качестве утешения меня он назначил старшим группы, состоявшей из собственно меня, Олега Торопова, и Азамата Биишева. Учитывая, что мы все трое в одном звании, моё назначение можно было рассматривать как поощрение со стороны начальства.