Николай Югаев - Ходовые испытания. сборник рассказов

– Ну что, Мишка, доберемся до перевала и заночуем, – как бы угадав его мысли, сказал Петр. – Да и нос свой грязный отмоешь, а то бурундуки, и те смеяться будут, – улыбаясь, добавил он.

– Бурундуки-то ладно. Медведь бы не захохотал, – весело ответил Мишка, взглянув в зеркало заднего вида. – Мне рассказывали, несколько лет тому назад один водитель отошел в том месте в кусты по нужде, а там недалеко медведь, малиной, видно, питался. Он так рявкнул, что тот ломанулся в гору через бурелом, придерживая руками штаны, застегнуть-то не успел. А потом они с напарником ещё километра три мчались на машине от того места. И вот когда только отъехали и пришли в себя, напарник и стал посмеиваться над беднягой. Говорит, что-то в кабине чем-то попахивает. – Мишка расхохотался, вновь, как всегда, вообразив всю эту картину.

Петр помнил этот случай. После него они чуть не рассорились с другом, который и без того перенес стресс, а когда об этой истории узнали другие, они впервые поругались. Поэтому с тех пор Петр не любил вспоминать об этом.

– Если не лезть на его территорию и ночевать с костром, то ничего подобного не случится, – хмуро заметил он.

– Дядь Петь, а что ты стал таким серьезным? Неужто ты был один из них? – задорно спросил Мишка, и, не удержавшись, прыснул от смеха, представив, как дядя Петя удирает от медведя.

Не выдержал и Петр, заулыбался, поглядывая на простодушное лицо Мишки с хитрющими глазами, но не ответил.

Доехали до перевала. Солнце уже заходило за синеющие хребты гор. Ближе к обочине дороги поставили машину, надежно подперли колеса камнями и включили стояночные огни. Невдалеке, на маленькой площадке, отгороженной от дороги кустарником с привязанными к веткам разноцветными ленточками, развели костер. Наготовили на ночь сучья, разогрели еду и сели перекусить. Погода стояла тихая, безветренная, но от леса, темнеющего с каждой минутой, тянуло сыростью и прохладой.

Насытившись, оба напарника улеглись рядом с костром, вытянув уставшие за день от сидячего положения ноги.

– Дядя Петя, ты мне хотел что-то рассказать, – напомнил Мишка, потягиваясь.

– О чём, Мишка?

– Да про любовь.

– Вернее, про её отсутствие, – насмешливо возразил Петр. – Дак вот. Был я тогда, Миша, такого возраста, что и ты. Отслужил в армии, вернулся домой. Многие друзья к тому времени женились, и кое-кто уже успел развестись. Я про себя посмеивался над ними. «Вот, – думал я, – с бухты-барахты женятся, а потом разводятся. Я же женюсь только тогда, когда девушка будет удовлетворять всем моим условиям для семейной жизни». Да молодой был, – повторил Петр, усмехнувшись, и продолжил: – самонадеянный. Ну, как ты сейчас! И судьба подшутила надо мной… Однажды я встретил такую красавицу, которая заставила забыть обо всех моих намереньях. Мне сдавалось и дня прожить невозможно, не увидев

её, так она была мне по душе. Она была статная, хрупкая, прекрасно сложена, с изумительно белой шеей и плечами. Словом, влюбился я в нее без памяти. Казалось, и минуты не мог, не видя её, прожить.

– А ты, дядь Петь, говорил, что любви нет, – насмешливо проронил Мишка, покусывая травинку и видя, как от этих воспоминаний загорелись глаза напарника.

– Да ты не торопись, Миша, делать выводы-то. Вот и я тогда также быстро решил, что это любовь, а любимая и есть моя половина, а вместе мы одно целое, которое не в силах никто нарушить… Дело шло к свадьбе. Лишь отец как-то раз намекнул мне как бы невзначай, когда я расхваливал свою невесту, дескать, в молодости смотрят на красоту, а в старости на доброту, да перечить моему решению не стал. Но как-то раз я стал невольным свидетелем того, что сняло пелену с моих глаз, и мои дальнейшие отношения с Натальей, так её звали, переменились.

Петр горько усмехнулся воспоминаниям и взглянул на Мишку, который внимательно, повернувшись на бок, слушал его, не отводя глаз от костра, как будто в его пламени рисовалась картина рассказа.

– А произошло это так, – продолжил Петр. – Как-то, отпросившись пораньше с работы, я купил цветы и пошел к будущей невесте делать предложение. Подходя к ее дому, я решил заглянуть в окно, которое было распахнуто, и из него слышался нежный бархатный голосок. То, что я увидел, привело меня в восторг и на душу пролилось что-то теплое и приятное. Моя невеста сидела на диване и играла с котенком. Ее лицо светилось счастьем и лучилось нежностью. Я залюбовался ею… Но вдруг она вскрикнула, видно, котенок в пылу игры выпустил коготки. То, что произошло дальше, мне помнится до сих пор. Я увидел, как вмиг переменилось ее такое всегда милое, красивое лицо. Его исказила гримаса злобы, глаза вспыхнули нехорошим огнем. Она с силой швырнула котенка от себя, отчего тот издал жалобный звук и затих… Остался ли он жив? Я не знаю, так как сразу же отпрянул от окна и пошел прочь, роняя цветы из букета. После этого под разными предлогами я перестал с ней встречаться, а затем и вовсе переехал на другое место жительство.

– И ты ее, дядь Петь, больше не встречал и не вспоминал? – спросил Мишка, возбужденный финалом истории, которую только что рассказал Петр.

– Нет… Слышал от отца, что она вышла замуж, и они с мужем хорошо живут. Ну и, как говорят, дай ей, Бог, счастье. А моя любовь сразу же тогда и прошла… А ты говоришь лю-бовь! – снова иронически повторил Петр, растягивая последнее слово, явно передразнивая Мишку.

Костер догорал, угли тлели, мерцая, как бы перемигиваясь между собой. Два человека внимательно вглядывались в них, словно искали ответы на волнующие вопросы. Очнувшись как бы от сна, Петр сказал:

– Мишка, отдыхать пора. Кто первым будет дежурить?

– Я, дядь Петь. Что-то не хочу спать. Сейчас еще на ночь сушняка натаскаю, а ты отдыхай.

Когда Мишка закончил заготовку дров, совсем стемнело. Петр спал, похрапывая во сне. Костер разгорелся, и отблески пламени плясали на вблизи стоящих деревьях и между ними. Свет и тень рисовали малопонятные картины, от которых у Мишки нехорошо скребло на душе. Невольно он перевел взгляд на костер и стал разглядывать, как пламя пожирает нетолстые хворостины. Скоро глаза его утомились и начали закрываться. Он всячески этому противился, но все-таки, как ни старался, веки его сомкнулись и Мишка заснул. Сон его был тревожный. Снилась ему девица с ужасными чертами лица, которая гналась за ним, а его ноги словно ватные не хотели передвигаться. Она вот-вот должна была схватить его, и Мишка проснулся. Он лежал мокрый от пота не открывая глаз, боясь наяву увидеть ту девицу. Наконец придя в себя и открыв глаза, он увидел догорающий костер и деревья в мягком свете луны. Мишка осторожно поднялся, чтобы не разбудить Петра, и подбросил сучья на угли, и они медленно разгорелись. В это время Петр зашевелился и, проснувшись, огляделся. Увидев сидящего Мишку, он посмотрел на часы.