Ирина Лукницкая - Оберег на любовь. Том 1

Я продолжала наблюдать и анализировать. Непосредственно перед нашим носом, загораживая прекрасный вид на реку, расселись две тетушки. Одна из них, та самая – с пирожками, очень полная, теперь сняла свой «матрешкин» сарафан и осталась в раздельном купальнике. Взору открылись могучие складки жира на боках и тяжелые, как кувалды, ноги. Вторая, напротив, была тощей, как спичка, зато на ней был глухой монашеский купальник, чуть ли не под самое горлышко. «Матрешка» носила перманент – мелкие-мелкие завитушки под барашка. Волосы «монашки» были скручены в чуточную фигушку. От их нагретых тел до нас периодически долетал навязчивый запах цветочных духов вперемешку с запахом пота. Чудовищное амбре! Лиц я пока не видела.

Процесс кормления соседского малыша едой из банки с румяным яблоком на этикетке и ласковым названием «Неженка» комментировался нашими соседками очень активно:

– Гляди, консервы в ребенка пихают. Разве ж это питание! Вот она, современная молодежь. Пустоголовые все да ленивые, – писклявым голосом верещала худая.

– Ужас! Ненормальные. Я вот, например, своего Валерика до трех лет грудью кормила. Так он у меня и весил больше двадцати кило. Бывало, поднимаю его, а он тяжелящий, чисто слоненок! Так там было на что посмотреть, – бубнила вторая, которую про себя я пока условно назвала «Пирожком с картошкой».

В ее словах звучала неподдельная гордость за себя и за своего раскормленного сынка.

– Семейка! На родителей без слез не взглянешь. Все бы им хиханьки да хаханьки. Никакой серьезности, – продолжала та, что с фитюлькой, а пирожок ей поддакивал:

– Не говори, не говори, Рай. Я вот, например, над сыночком своим тряслась, как орлица над орленком. Моя бы воля, я бы и до пяти лет Валерика титькою кормила. Да врачиха нам запретила. Вроде как тупеют детишки от этого.

– Да что они, доктора, понимают! – категорично заявила дистрофичная Рая и улеглась на живот, мимоходом окатив нас взглядом маленьких колючих глазок.

По недоброму ее взгляду я поняла: в следующий раунд публичных обсуждений попадаем мы. Что ж, Сонька в своем неприлично новом и наверняка дорогущем купальнике, я со своими черными коленками и впалым животом, шумные близнецы, которые разбросали свои сандалии по всей поляне, опять же, один из них в непонятном корсете, а второй в допотопной пилотке – да мало ли до чего можно докопаться, и чем еще мы можем заслужить внимание этих специалисток по всему на свете… Но теток, похоже, на жаре развезло, а толстая даже всхрапнула – видать, наше время еще не пришло.

В разгар июльского дня народ на поляне расслаблялся, кто как мог. Захватив незаконно большую площадь и намертво перекрыв отдыхающим спуск к воде, расположилась шумная пестрая компания из мужчин и женщин. Будучи уже изрядно навеселе, мужички и разбитные молодые бабенки резались в карты, не забывая о жбане с «Жигулевским». На расстеленной вместо скатерти газетке картежники кучками разложили уже почищенную янтарную воблу и мелких окуньков. Запах вяленой рыбки, отнюдь не противный, порою достигал и нашего носа. Надо отметить, игра велась почти в рамках приличия. Лишь иногда тот, кто оставался в дураках, однократно ругался от досады, но не зло. Проигравший послушно подхватывал емкость с пивом и оттаскивал ее к воде – я так полагаю, охладиться. В минуты отсутствия заветного жбанчика народ заметно грустнел.

Я смело подставляла загару спину в полной уверенности, что не должна уже сгореть: уж моя-то задубевшая кожа готова ко всему. Однако солнце скоро довольно ощутимо стало пощипывать меня за шею и плечи… Ничего, потерплю, хотя бы спина ровно загорит. Когда лежишь на животе, в поле зрения попадают разнообразные травинки, стебельки, тростинки, в изобилии торчащие прямо перед носом, представляющиеся мне рослыми деревьями; Сонина мурава вообще простирается вдаль тропическими джунглями, а я сама себе кажусь маленькой букашкой… Вот не знала, что созерцать растения на уровне глаз в непосредственной близости от себя – такое удовольствие. Вот кашка – или клевер, по-научному. Я сорвала сочный сиреневый цветочек. Если попробовать на зуб, кончики тычинок окажутся прохладными и сладковатыми. А у белой кашки цветы не такие сладкие, зато больше пахнут медом. Твердые колоски подорожника уже почти созрели и вот-вот начнут пушиться.

– Курочка или петушок? – прервал мою медитацию Пашка, срывая травинку с пышной метелкой, заметив мой интерес к живому гербарию.

– Курочка, – не задумываясь, ответила я.

– А вот и нет! Смотри, настоящий петушиный хвост получился, – ликовал мальчишка, когда проделал с травинкой простой фокус, резко собрав метелку в пучок.

– Теперь я! – мне тоже захотелось поэкспериментировать с растением. – Отгадай, курочка или петушок?

– Детский сад! – осудила нашу игру важная Соня. Она говорила абсолютно серьезно и моргала, как ученая сова.

Я почти не обратили внимания на ее критику: не до того было! Близнецы устроили нам настоящий праздник еды. В ход шли огурцы, и ядреная сочная редиска, и едва народившаяся, еще не набравшая ни цвета, ни вкуса, молочная морковка, и даже несколько зеленых помидорок, у которых только-только начали буреть бока. Все это хрустело, раскалывалось, лопалось, исходило соком и перемалывалось в крепких молодых зубах. Как бы животы не заболели! На всякий случай я спросила братьев, мытые ли овощи.

– А какие же еще? – последовала обиженная реакция Федора. – Я сам лично все прополоскал в бочке.

В бочке?! Соня предостерегающе расширила глаза и хотела что-то сказать, но… на время потеряла нить разговора, поскольку была сильно увлечена. Сейчас она практически одна поглощала ненавистную ей клубнику и добралась уже до середины банки, мотивируя свои нелогичные действия тем, что ягоду необходимо срочно ликвидировать, так как сладкий запах может привлечь разных мух, переносчиков заразы. Не отрываясь от процесса, Соня вернулась к затронутой теме и пыталась похихикать над Федором: «Представляю себе, какая родниковая вода в той бочке».

Не позволю насмехаться над парнем, который порадовал нас свежими овощами, что так смачно все сейчас рубают за милую душу! И я, не оставив подруге даже шанса испортить мне аппетит, дала ей достойный отпор:

– Зато я теперь знаю, кто такая плодожорка!

– Кто? – спросила Соня, по инерции запихивая очередную самую крупную ягоду в рот, никак не ожидая от меня подвоха.

Смеялись все – и мальчишки, и те, кто загорал поблизости, и сама Соня, которая поперхнулась и на момент веселья наконец-то прекратила наворачивать «ненавистную» ей ягоду.

Перекусив, я вновь наткнулась взглядом на свои ноги и стала с пристрастием изучать торчащие чашечки моих несчастных коленей. Так и есть! Ни черта не отмылись. Но тут я вдруг с удивлением заметила, что кожа после купания стала атласной. Видно, солнце и вода постепенно делали свое дело. Лучи обеспечили бронзовый загар, который выровнял цвет и устранил имеющиеся несовершенства, а вода отшлифовала икры и бедра и еще больше закрепила эффект красивых ног. Вот так открытие! Оказывается, обладательницей дивных длинных ножек был не кто иной, как я сама! Похоже, предсказания феи начинают сбываться. Дурнушки превращаются в красавиц. Позвольте, а где же тогда обещанные принцы?