Инна Шаргородская - Жизнь и приключения Гаррика из Данелойна, рыцаря, искавшего любовь

Предположение о колдовстве показалось весьма занимательным мэтру Балкину. Решено было под интересный разговор распить еще по кружечке.

Никому из собеседников и в голову не пришло, что тот, о ком они говорят, сидит в это время под окном и слышит все – от первого до последнего слова…

Дворецкий, воодушевясь, повествовал:

– Старики сказывают, что в прежние времена находили вот так же детей в лесу – да только не человечьи дети это были, а оборотни. Лешие и водяницы, бывало, согрешат со зверем, а отродье свое, заколдованных уродов, и подбрасывают людям. Про́клятые это твари – ни к нечистой силе не принадлежат, ни к звериной породе. Ни Богу, ни черту не надобны. Человеческое обличье у них мнимое, сотворенное заклятьем, и однажды оно пропадает, и чудовища принимают свой истинный вид. Еще и разум при том теряют… И как подумаешь, что с нами под одной крышей живет такое…

Кормилица поспешно скрестила пальцы от нечистой силы.

– Не верю я этому! – напустилась она на дворецкого. – Сама его грудью кормила, дитя как дитя, и нечего страшные сказки рассказывать, головы людям морочить! Вы-то, господин Балкин, человек ученый, зачем только слушаете? Нет, чтоб усовестить!

– Отчего же, – прокашлявшись, степенно сказал мэтр Балкин. – Образованные мужи не отрицают, что в старых легендах может содержаться крупица истины… впрочем, успокойтесь, я верю вам, добрая женщина. Конечно, Гаррик, скорее всего, человеческое дитя. Но…

Разгневанная кормилица махнула рукой и вышла, не желая участвовать далее в их нечестивой беседе.

Гаррик напрочь забыл о деле, которое привело его сюда, в укромный уголок под окном кухни, заросший лебедой и одичавшими смородиновыми кустами. Дело было не совсем достойным рыцаря – он взял тайком у матери в спальне ручное зеркальце и собирался как следует рассмотреть свою физиономию, дабы выяснить, хорош он собою или не очень. Причиной для этого исследования послужили постоянные похвалы красоте Ивина – на них не скупились ни домочадцы, ни гости замка Дамонт. О внешности же Гаррика обычно никто ничего не говорил, да и самого его она интересовала мало до последнего времени, когда так внезапно выросла и расцвела дочка кузнеца…

Сейчас в лице Гаррика, на которое он даже не успел взглянуть в зеркало, не было ни кровинки. Со стороны могло показаться, что мальчик и не дышит. Удар оказался слишком силен из-за своей неожиданности.

Разговор в кухне давно закончился, но он долго еще сидел под окном, не в силах пошевелиться. И первым порывом его, когда он вышел наконец из оцепенения, было броситься к отцу, чтобы тот опроверг услышанное, сказал, что все это ложь, грязные выдумки!.. Но отец был в отъезде. Гаррик совсем уже решился обратиться к матери, хотя и не хотелось ее беспокоить – в последнее время она прихварывала, – как вдруг вспомнил…

«Спросите у олененка!» Разве не эти слова услышал он однажды в детстве, когда нянька разговаривала с баронессой? Тогда он не понял, о каком олененке речь, но теперь…

Барон Ашвин воротился домой в бешенстве. Он снова рассорился не на жизнь, а на смерть с бароном Каприо.

Вражда между родом Дамонтов и родом Паллеков длилась не один десяток лет, начавшись еще при прапрадедах нынешних баронов. Причины ее в каждом семействе излагались по-своему – Паллеки утверждали, что Дамонт увел у Паллека невесту из-под венца, а Дамонты уверяли, что девица сбежала сама, не желая выходить замуж за недостойного человека. Впоследствии каждая из враждующих сторон нанесла другой столько оскорблений как словом, так и действием, что первоначальная причина уже значения не имела. Дамонты и Паллеки были заклятыми врагами, и этого хватало, чтобы по малейшему поводу между ними вспыхивала жестокая ссора.

О предмете нынешнего разногласия барон Ашвин говорить не захотел, но, видимо, предмет был серьезен. Настолько серьезен и настолько возмутил самого барона и слуг, которые ездили с ним и приняли по обыкновению участие в стычке, разодравшись со слугами из дома Паллеков, что в замке Дамонт заговорили вдруг о переезде на постоянное жительство в город Вэ. Наместник короля, герцог Ловеко, пытаясь унять свару, на сей раз встал на сторону барона Каприо, а это свидетельствовало о том, что бесчестный враг пользуется слишком большим влиянием при дворе герцога. Опасно сидеть в глуши, когда за твоей спиной строятся козни. Пора, пора напомнить герцогу о том, что Дамонты спокон веку были уважаемым родом, самыми верными слугами короля и отечества!

Замок загудел. Разговоры о переезде велись повсюду, от оружейной до кухни, припоминались былые столкновения с Паллеками. Барон был мрачен как туча, баронесса немедленно слегла от волнения и страха, и слуги метались по замку как очумелые, без всякого толку, не зная, чего, собственно, ожидать назавтра.

Время было самое неподходящее для того, чтобы подходить к отцу с расспросами. Впрочем, Гаррик в этом уже и не нуждался.

Еще до возвращения барона наблюдательный глаз его успел обнаружить немало признаков правдивости подслушанного рассказа. Прежде Гаррик не обращал внимания, ибо не знал, на что его обращать. Но теперь он сразу заметил разницу в отношении к нему и к младшему брату со стороны слуг, замковой стражи, деревенских жителей и даже бессменных товарищей по играм и тренировкам, сыновей оруженосца Верха. Ивина все они любили и почитали, как своего будущего господина, а его, Гаррика, кое-кто из слуг и крестьян, пожалуй, и недолюбливал, вроде как побаивался. Смотрели настороженно, вступать в разговоры избегали… Те же, кто хорошо к нему относился, вели себя с ним более фамильярно, чем с братом… совсем чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы понять, что считают они его в какой-то мере равным себе. Баронесса Катриу как будто не делала разницы в своем отношении к обоим мальчикам, но всем было известно, что на первом месте для нее всегда и всюду один только господин барон и что только от его настроения и желаний зависят ее настроение и самочувствие. А сам барон… Гаррик уязвленно припомнил, что никогда тот не глядел на него с такой гордостью, как на Ивина, когда им обоим случалось отличиться в ратной науке. Хотя, надо отдать справедливость, это было единственное, в чем он мог упрекнуть барона.

Никаких доказательств, однако, ему больше не требовалось. И все то время, пока в замке царила суматоха – а она мало-помалу улеглась, потому что переезд решено было отложить до осени, – душа Гаррика была далека от происходящего, и незрелый, хотя и острый не по годам ум его бился над вопросами, на которые не существовало ответов, – кто же он такой на самом деле? Человек или страшный оборотень? Произвели его на свет люди или нечистая сила? Как узнать правду?… Слова дворецкого о том, что в любом случае родители его были чудовища, запечатлелись в памяти мальчика, словно выжженные каленым железом. Обстоятельства его рождения и время пребывания в лесу окружала зловещая неприглядная тайна.