Геннадий Мурзин - Плата за свободу

– Эх, – произнес он вслух, подойдя к дежурной части, – правду говорят: лишь у дурака что на уме, то и на языке.

Спохватившись, заозирался, но, к счастью, вокруг никого не было. А, услышав, стали бы по углам чесать языки: вот, мол, столичная-то штучка до того заработался, что ходит по коридорам и разговаривает сам с собой.

Фомин вошел в дежурную часть, где в это время было довольно-таки шумно. При его же появлении все разом замолчали, что могло свидетельствовать об одном: предметом столь живого обсуждения была его персона. Отметив про себя, он не подал вида. Наоборот, совершенно непринужденно, с радостью на лице сказал:

– Здравия желаю, господа офицеры! – кто-то поёжился от непривычного в их кругу приветствия и не слишком уверенно ответил, кто-то, уткнув сразу носы в столешницы, вообще промолчал.

Один лишь старший оперативный дежурный управления подполковник Серебряков, с которым Фомин сблизился еще во время прежней сюда командировки, улыбнулся, встал со стула, обменялся с ним рукопожатием.

– Здравствуй, Сергеич. Что-то ты раненько.

Фомин столь же бодро на это ответил:

– Кто рано встает, тому Бог подает.

Он прошел к противоположной стене, заметив там свободный стул, сел.

– И как ночь, Иван Емельянович?

– Как обычно, – ответил Серебряков, просматривая журнал регистрации сообщений, поступивших в управление.

– «Обычно» – это как?

– Это означает, что за ночь не произошло ничего сверхъестественного. В районе Вагонки, допустим, труп, обнаруженный в квартире, с признаками насильственной смерти. По мнению оперов, выезжавших на место, обычная бытовуха. В числе основных подозреваемых жена убитого, которая пока не найдена. По словам соседей, вечером супруги пировали, потом, как это у них часто бывало и раньше, шум, скандал, драка. В квартире обнаружен нож-хлеборез со следами крови: скорее всего, орудие преступления… Так… Одно, вот, разбойное нападение, пять случаев уличного хулиганства, три квартирных кражи предотвращено вневедомственной охраной, так как жилье было оборудовано охранной сигнализацией; покушавшиеся взяты, так сказать, на месте попытки совершения преступления. Один вызов – ложный: когда наши приехали в район железнодорожного вокзала, точнее – привокзальной площади, то конфликтующие стороны (ранее дважды судимый некий Зубов Евгений Семенович ударил по лицу реализаторшу торговой палатки некую Кайгородову) помирились и друг к другу претензий не имеют. Кайгородова даже заявила, что это она спровоцировала конфликт, поэтому заявление писать отказалась. Хулиганство из разряда мелких, поэтому ход делу не дан. Протокол все-таки наши люди составили. Для порядка.

– Да, ночь и на самом деле оказалась спокойной, – подтвердил и Фомин, однако приличный физиономист мог бы тут заметить появившуюся на лице подполковника некую растерянность и тревогу.

Все по-прежнему молчали. Пытаясь хоть как-то разрядить обстановку, Фомин сказал:

– А я прямо на входе в холл столкнулся с вашим шефом.

Серебряков пояснил:

– В мэрию поехал. Демьяненко зачем-то вызвал.

– Так рано?

– А Иван Митрофанович у нас шубутной: сам рано встает и другим спать не дает.

– А я слышал, что в мэрии всеми делами заправляет его первый заместитель Сарваров.

– Кто их там знает, – неопределенно ответил Серебряков и вновь уткнулся в какую-то лежавшую перед ним бумагу, прозрачно намекая, что эта тема для него является запретной.

Фомин спросил:

– Никто Самарина не видел? – в ответ молчание. – Появится – пусть меня найдет.

Серебряков оторвался от бумаги.

– Будет сделано.

– А как ваши дела, подполковник?

Фомин повернулся в ту сторону, откуда последовал вопрос. Спрашивал майор Кротов, заместитель начальника управления по воспитательной работе.

– Превосходно, Сергей Иванович.

– Напали на след исчезнувшего Курдюкова?

– Нет. А что? Вас это интересует?

– Не то, чтобы очень, однако… У нас опытнейшие сыскари занимались, но никаких следов. Теперь, вот, вас направили, подполковник. Наверное, начальство возлагает большие надежды…

– Знаете, майор, об этом лучше всего спросить генерал-лейтенанта Краснова. Как когда-то пел Высоцкий: «Жираф большой – ему видней».

– И каковы же перспективы?

– Самые радушные, майор, – опять же неопределенно ответил Фомин. Он ответил, хотя ему так хотелось послать этого Кротова куда подальше. Не послал. А это уже явный прогресс. Он меняется и меняется в лучшую сторону. Он управляет своими чувствами. Удивительно, но факт. Подействовала давешняя самокритика. Подполковник Фомин и впредь намерен находить общие точки соприкосновения не только с этим майором, но и с самыми оголтелыми чинушами. Он еще докажет всем, что прекрасно может ладить с людьми – и с друзьями, и с недругами.

– У вас появились новые версии?

У Фомина дернулось левое веко: крепись, брат, крепись – атаманом будешь.

– Версии старые, как сам мир, – ответил Фомин и радостно прищелкнул пальцами. Видишь, мерзавец этакий, ведь можешь, можешь вести приличную беседу и не реагировать даже на такие провокационные вопросы. «А отвечаешь как?!» – ликуя, мысленно спрашивал он сам себя. Комар носа не подточит. Сплошное изящество.

– Не могли бы, подполковник, уточнить… Все-таки нам, людям из провинции, крайне интересно и поучительно.

Подкалываешь? Пытаешься раскрутить? Шиш тебе! Фомин – не дурак. Фомин может, когда захочет. Или, когда на него найдет-накатит. Как, например, сейчас.

– Ваш, майор, к скромной моей миссии интерес настораживает. И тем не менее, уважая собеседника, отвечу. ВЕРСИЯ НОМЕР ОДИН: после освобождения из-под стражи Курдюков мотанул за рубеж и залег там на дно… Майор, вы, надеюсь, меня понимаете и знаете, что значит «залечь на дно»? – Кротов не уловил сарказма и поэтому кивнул, давая знать собеседнику, что он разбирается в профессиональных терминах. – Так вот… Лежит он, миленький, например, в Турции или Греции. Солнечные ванны принимает, а я, ваш покорный слуга, здесь холодную уральскую землю носом понапрасну рою.

– Логично.

– Что «логично», майор? Логично то, что «Курдюк» нежится на песках Анталии? Или логично то, что я носом холодную уральскую землю понапрасну рою?

– Логично пока все, подполковник.

– Благодарю… А вот и ВЕРСИЯ НОМЕР ДВА: Курдюкова после выхода на свободу убрали свои. Как они любят выражаться, «замочили» и – концы в воду.

– В воду?! – переспросил Кротов. – Фигурально говоря или буквально?

– Как хотите, так и понимайте, майор, – боковым зрением Фомин заметил, что Серебряков едва сдерживается, чтобы не расхохотаться. Судя по всему, он единственный из всех присутствующих понял, что один собеседник попросту измывается над другим, но тот, другой об этом и не подозревает.