Евгения Борисова - Изменю вашу жизнь

«Это жизнь до женитьбы, если коротко», – сказал Павлик Ленке.

Надо сказать, что, будучи востребованным адвокатом, Павлик оставался хорошим сыном и продолжал жить с мамой. С девушками стабильных отношений не было, поэтому смысла съезжать из родной квартиры он не видел.

Потом в жизни адвоката Павлика появилась девушка Катя. Очень красивая, даже больше эффектная, и просто… хорошая («Боже, какое знакомое слово!» – подумала Ленка и усилием воли прогнала из головы портрет бывшего мужа). Главное достоинство ее было в том, что она умела Павлика обожать. Она обожала его глазами, телом, делами. Она могла слушать его бесконечно, кивать, восторгаться и никогда не возражать. Привыкший взвешивать каждое слово юрист Павел с ней превращался просто в Павлика и мог болтать что попало без умолку. В постели она была готова на все, и хоть Катя была не первая в жизни Павлика женщина, именно с ней он приблизился к пониманию слова «разврат».

У Кати не было высшего образования, она была администратором в салоне красоты, и, с точки зрения мамы молодого человека, это было не очень хорошо. Маме казалось, что Катя не умеет поддержать разговор. И не выглядит умной женщиной. Влюбленному и немного оглохшему от своей любви Павлику казалось, что ум в женщине не главное. В женщине главное, чтобы эта женщина была Катей. Он в один момент снял квартиру, съехал от мамы, зажил самостоятельной жизнью. А после одного из неприятных разговоров с бабушкой и мамой взял Катю за руку и притащил ее в ЗАГС. Женился юрист Павлик, как он потом понял, просто как пацан – назло маме.

С Катей жилось хорошо. Потом жилось нормально. Потом вдруг осточертело ее обожание. Ее безмолвие и безответность. И хорошесть ее тоже осточертела. И эффектная красота поблекла и перестала быть важной. И вдруг захотелось с ней обсудить то да се, но оказалось, что неинтересно и глупо это – обсуждать что-то с ней, женщиной, созданной обожать и не перечить. И когда она выучилась и получила-таки высшее юридическое образование, бесило все: и то, что зачем-то прогнулась и получила его, хотя работать не собиралась, и то, что образование именно юридическое, хотя юридической жилки в ней нет и никогда не появится. «Склонность к юриспруденции должна быть врожденной!» – сказал Ленке сидящий перед ней мужчина, и она поняла, что он в это действительно верит.

Детей у Павлика с Катей не было, развелись они тихо и быстро. Состоявшийся и состоятельный юрист Павел не вернулся жить к маме, но ужинал у нее каждый день. Только в отчем доме ему было спокойно и уютно. К тому же, с мамой и бабушкой можно было поговорить и даже поспорить на профессиональные темы. С ними было интересно.

Потом была Ира. Ее Павлик полюбил не так пылко, как Катю, а разлюбил еще быстрее, но в этот промежуток Ира успела родить ему двойню. Поэтому он прожил с ней 10 лет, время от времени страшно скандаля и уходя жить к маме. Иногда наступало какое-то просветление, хотелось начать жизнь заново, дети – две девочки – росли чудесные, и Павлик возвращался в лоно семьи, и честно пытался как-то наладить отношения с женой, с собой и своим внутренним раздражением. Они даже ходили с Ирой к психологу, но всегда все заканчивалось неважно, потому что Ира считала, что во всем виновата свекровь, а Павлик считал, что мама тут вообще не причем. Психологи были разные, но говорили одно: надо разрывать связь с матерью, надо взрослеть, надо учиться принимать решения… Павлик один раз даже пошел на эксперимент и полгода не общался с мамой, иногда только у бабушки узнавая, как там у нее дела. Но семье это не помогло, она все равно развалилась.

– А Ирина была красивая? – спросила Ленка.

– Почему была? Она и есть красивая, – ответил ей собеседник без тени ностальгии или тепла в голосе. Значит, Ирина действительно красива, – решила для себя Ленка.

Уже пару лет Павел жил один, виделся с детьми по выходным и изводил себя мыслью, что живет неправильно. Загружал себя работой, брал даже дурацкие нудные и бесперспективные дела, лишь бы занять голову. Ему хотелось семью, тепло, чтобы дома ждали и любили. Но такой семьи не было. Вернее, была – мама. Круг замыкался, Павлик начинал постепенно проваливаться в депрессию. И тут – объявление в газете. Серьезный человек, юрист, а позвонил – была не была.

Ленка слушала с интересом, и очень живо себе все представляла. Представляла маму Павлика – полноватую, почему-то еврейскую, женщину с аккуратной гладкой прической, поджатыми тонкими губами и пристальным взглядом. Представляла волоокую, как сказала бы Милана, брюнетку Катю, живущую инстинктами и страстями и с мучениями сдающую сессии в университете. Иру представляла почему-то строгой красивой женщиной «за 30», причем красота ее была холодная и не грела. Рядом с этой снежной королевой представлялись девочки, похожие на Павлика и одетые в розовое, как куклы.

Павлик от Ленкиного внимания как-то расправлялся, выпрямлялся, становился увереннее и обаятельнее, на глазах превращаясь из смущенного немолодого мужчины в интеллектуала, успешного и знающего свое дело юриста. И эта метаморфоза вызывала в Ленке еще больший интерес, она слушала, подперев рукой щеку, и от этого собеседник ее становился все красноречивее и откровеннее. Когда он начал рассказывать уже не о фактах собственной биографии, а о своих переживаниях, начал что-то вспоминать из студенчества, Ленка осознала, что забыла о своей «должности», да и сам Павлик – она это видела – забыл о том, что пришел за помощью. Он, возможно, впервые за много лет выговорился. И готов был выговариваться еще долго.

Картина Ленке была предельно ясна. Мама и сын. Мама не отпускает, сын не сопротивляется. «Маменькин сынок» – вот он готовый ярлык, который Ленка была готова приклеить к этому мужчине, но почему-то медлила. На человека, который не может построить жизнь из-за мамы, он был не похож. Он был слишком успешен для этого, слишком холен, слишком многое ему было доступно. И он был… адекватный. Ленка много раз видела в жизни этих самых «маленьких сынков», но Павел не был одним из них. Или так удачно маскировался. Или «сыночки» бывают разные, просто ее выборка не репрезентативна? Ленка была даже слегка заинтригована. Готовый ярлык никак не клеился на этого симпатичного, еще час назад смущенного и тревожного, а сейчас уверенного в себе солидного мужчину, как не клеится мятая бумажка на слишком глянцевую поверхность.

За доли секунды журналист в Ленке взял верх над психологом, и, забыв о том, как проклинала себя за самонадеянный эксперимент полтора часа назад, она уже была готова к новому.

– Мне сложно сделать какие-то выводы, опираясь только на Ваши слова, Паша, – сказала она ему тихо, почти интимно наклонившись над столиком. Заметила, что мужчина посмотрел на ее грудь, которую не смогла скрыть лаконичная черная водолазка.