Ксения Сингер - Если Мельпомена выбрала тебя

Я умоляю:

– Отпусти меня.

– Ну уж нет. Я больше чем полгода ждал этого момента. Ты и сама этого хотела. Многие начинают в твоем возрасте. Ты увидишь, тебе это понравится.

Я понимаю, что попалась, глупая перепелка. Слезы текут из глаз. Собственно, я знаю все, что сейчас произойдет. Из-за спеленатых рук у меня начинается атака страха. Я кричу:

– Освободи мне руки.

Он смотрит настороженно и удивленно, но освобождает только ноги. Он начинает меня целовать и облизывать, пытаясь затолкать свой язык мне в рот. Это так омерзительно. Меня рвет. Он водит языком по всем местам. Он делает это, наверное, профессионально. Почти как показывают в кино. От него нестерпимо пахнет. Этот запах очень похож на запах Кони. Он начинает действия, которые приносят мне нестерпимую боль и омерзение. Я вижу его мутные глаза, вижу его экстаз. И вижу через слезы на полуопущенных ресницах объектив кинокамеры, стоящей на шкафу. Я закрываю глаза и стараюсь не смотреть в ту сторону.

Наконец-то Крис переваливается на спину. Лежит некоторое время рядом. От него непередаваемо тошнотворно воняет.

Затем снова навалившись на меня, начинает мне делать нестерпимо больно, зажав мне ладонью рот. Он говорит, что, если я не буду ласковой и послушной девочкой, будет еще больнее, а потом он сдаст меня в психбольницу, где из меня сделают идиотку. Потом встает, я слышу щелчок, наверное, выключил камеру. Наконец я могу высвободить руки.

Он сидит на стуле за столом. Я, закутавшись в то же самое полотенце, подхожу к нему и прошу:

– Крис, пожалуйста, не говори никому о том, что между нами произошло. Если ты расскажешь, я убью себя.

Он разворачивается и смотрит на меня торжествующе, цинично, с долей удивления. У меня по щекам текут слезы. Я закрываю глаза, чтобы не видеть его противного лица, осклабившегося в омерзительной улыбке. Я слышу его ненавистный голос:

– Все зависит от того, как ты себя будешь вести. Пойди на кухню и возьми свои вещи из стиралки. Они, наверное, уже готовы. Одевайся.

Я достаю мою одежду из стиральной машины, но она мокрая, хочу сказать об этом Крису, выхожу из кухни и в отражении стеклянной двери комнаты вижу, что он стоит на столе, подняв потолок шифоньера, достает оттуда коробки с кинопленками. Я быстро исчезаю на кухне и стараюсь натянуть еще мокрую одежду. Появляется Крис с пакетом в руках и с раздражением спрашивает:

– Ты что так долго копаешься?

– Одежда влажная, плохо натягивается.

– Ничего. Пока едем – высохнет. Поспеши. Мне надо еще к одному приятелю заехать.

Крис останавливается возле телефона-автомата. Пока он звонил, я приоткрыла окно в крыше машины, потому что в машине чем-то неприятно пахнет.

На одной из улиц, притормозив у обочины, Крис вылезает и стоит у машины, озираясь по сторонам. К нему подходит его приятель под стать по омерзительности Крису. Крис протягивает ему пакет; взамен получает конверт, открывает и заглядывает в него. Он что-то считает. В это время его подельник пялится на меня через окно машины. Спрашивает, тыча в меня пальцем, но проезжающий мимо грузовик заглушает часть вопроса, и я слышу только:

– А эта у тебя почем? Когда…

Крис с мерзопакостной улыбкой отвечает:

– Сам еще не наигрался.

В следующую среду мы, минуя университет, едем сразу на квартиру к Крису. Я чувствую в нем агрессивность и как бы между прочим весело говорю:

– Ты обратил внимание на Надин? Ну они от нас по левому ряду на VW ехали. Я думала, она шею свернет, когда тебя рассматривала. Хорошо мама ее аварию не сделала, а тоже на тебя пялилась.

Вижу, что это его озадачивает. Он раздраженно приказывает:

– Раздевайся

Потом больно, с жестокостью, которая ему доставляет наслаждение, меня насилует. Кончив, бьет меня по лицу. У меня из носу течет кровь. Он спешит. Я все терплю: и боль, и омерзение. Он везет меня в университет и говорит:

– Пусть тебя назад подруга захватит.

Я возвращаюсь поездом, поскольку подруги никакой и не было. Я это придумала.

Крис исчезает на четыре недели. Я езжу на лекции поездом. Но к бабушке я не захожу, мне стыдно к ней идти после того, что произошло. И еще, и это главное, она все сразу поймет и, конечно, начнет самоотверженно меня защищать, а эти двое сделают ей что-нибудь очень плохое.

В пятницу, придя из школы, я застаю дома Криса. Отступать поздно, уже не убежать. Он очень доволен, относится ко мне, можно даже сказать, ласково и начинает меня раздевать. Все происходит на моей кровати, которая не рассчитана на большой вес и вот-вот развалится. Я снова все терплю: и боль, и омерзение, и этот непереносимый запах, который исходит от него. Крис требует, чтобы я быстро привела себя в порядок и сварила кофе. Мы сидим на кухне, пьем кофе. Вот-вот должна вернуться с работы мать. Крис меня уведомляет, что в начале июня он уезжает на два месяца. Я должна поехать с ним, но матери об этом говорить нельзя. Мы уедем тайком. Я киваю. Хлопнула калитка, идет мать. Он успевает сказать, что у нас еще будет время оговорить детали. Он кидается к зашедшей матери, обнимает ее, целует. Я ухожу в мою комнату. Обдумываю новую ситуацию. До начала июня я, по-видимому, доживу, но четко осознаю, что поездка означает мой конец. Все должно решиться раньше.

В следующую среду, сначала проделав все свои гнусности надо мной, от которых мне так больно и противно, лежа рядом, он излагает план нашей поездки. Я осторожно напоминаю, что занятия в школе у нас до последней недели июня и раньше меня никто не отпустит.

– Вот именно. Я уезжаю в начале июня, а в конце третьей недели июня мы встретимся на юге Германии, а дальше на мотоцикле через Италию, Грецию, Турцию до Индии.

Я снова киваю. Он, наверное, думает, что я знаю географию так же плохо, как он, но молчу.

– Билет я куплю. Матери твоей я сказал, что купил тебе путевку в лагерь скаутов. Ты туда очень хочешь, так как туда едут твои друзья по университетскому курсу. К поездке нам надо подготовиться. Что для скаутов, собирай дома, а что для поездки со мной – здесь. Брать минимум. Мы в следующую среду сходим в магазин и все купим.

Потом сел, глядя на меня в упор, поминутно требуя, чтобы я повторяла за ним, стал назидательно говорить:

– Путевка в лагерь начинается с двадцать третьего июня. Вас везут организованно из Гамбурга на автобусах от железнодорожного вокзала в десять часов. Это значит, что двадцать третьего июня ты должна приехать до десяти часов в Гамбург с рюкзаком, в котором лежат вещи для лагеря, и прийти сюда, по дороге выбросив рюкзак, где-нибудь в контейнер. Здесь переоденешься. Одежду, в которой приехала, тоже потом выбросишь в мусорный контейнер. Вещи сложишь вот в эту сумку. И ничего больше.

Сумка меньше моего школьного рюкзака. Это не выглядит багажом для такого дальнего путешествия.