Евгений Рудаков-Рудак - Радиация сердца

В сопровождении двух красноармейцев привел приговоренного на высокий берег к омуту, исполнить революционный приговор. Иван Филиппович прошел на поваленное вековое дерево, как и было условлено. Вода внизу была изумрудная, прозрачная, а небо над головой голубое-голубое и высоко под самым облаком кружил орел. Он посмотрел в небо, показал глазами на орла, простер руки и спросил:

– Командир, можно убить из винтовки высоко в небе свободного орла?

– Из винтовки, Иван, кого хочешь убить можно.

– Попробуйте, а? Убьете орла, я вам все свои схроны с золотом в пользу сволочной болыневицкой революции открою.

И пошла пальба! Командир из маузера, бойцы из винтовок начали стрелять в голубое небо. Почти все обоймы расстреляли, а орел… даже крыльями не качнул, только шире и шире нарезал круги. Плюнул командир, посмотрел на дерево, а там нет никого, ни всплеска, ни кругов на воде, только… невесть откуда полоска тумана от болотины к камышам протянулась. Посмотрел в небо, и там никакого орла не увидел. Стреляли в белый свет, как в копеечку.

Рассказывали, что командира с бойцами срочно отправили в лазарет, оттуда отпустили по домам, как безвременно сошедших с ума от длительной и трудной борьбы с эксплуататорами трудового народа. После знающие люди рассказывали: их приводили в пример малосознательной части населения, как верных бойцов немыслимой доблести в борьбе за процветание всего революционного человечества.

Ивана Филипповича после той поры никто не видел. Землю, большой дом, всё хозяйство когда-то очень богатого и ухоженного поместья новая власть экспроприировала, и уже нищие Ромашкины бежали от гонений Савелия и его комитета за Урал.

Как-то дошли слухи от дальнего родственника, будто видел он мельком Ивана Филипповича в лагере на Соловках, где тот был расстрелян с группой врагов народа в 37-м году. Почему это был он, родственник только предположил, потому что с его слов, во время расстрела туман, вдруг, стеной опустился, точно как в легендах. Часть расстрелянных упала между камней в ледяную воду, их даже поднимать не стали, там никто и никогда не всплывал, а среди тех кого закапывали в яму, похожего человека точно не было, зато по берегу целый день бегали красноармейцы с винтовками. Ещё сказал, что у того, похожего на Ромашкина, по разным слухам был всегда за пазухой камень, или похожий на камень предмет. И вся родня согласились, конечно, это был Иван Филиппович, он всегда носил с собой волшебный кристалл, а значит – он живой, только на время ушел туда, откуда долгая дорога.

…Всего этого маленький Ваня Ромашкин еще не осознавал и не понимал, хотя уже несколько раз слышал такую семейную историю. Он гордо нёс на плече ружье с надеждой, что может быть сегодня, брат Колына даст ему разок стрельнуть по уткам. Но охота не задалась, так как первый же патрон заклинил и не пошел в ствол, и это в то время, когда на чистую воду, словно дразня, из камышей выплыли несколько гусей. Они начали чиститься и плескаться метрах в 20-ти, да еще и громко гоготать, словно издевались: «Накось, выкуси, горе охотник»! У Коли даже слёзы заблестели в глазах от обиды, и он с чувством забросил в озеро старое, уже никчемное прадедовское ружьё. Пока он и Ваня доказывали что-то друг другу, не заметили, как их окутал туман, и… стало страшновато, хотя туман был не в новинку на озере, особенно рано утром. Они почувствовали тревогу и испуганно вздрагивали при каждом всплеске воды.

– Колына, бери ружьё, и бежим домой.

– Ага, как же найдешь его в тумане. Я метров на десять, а то и все двадцать закинул.

– Колына, дай руку, вместе пойдем искать.

– Ванына, на кой хрен нам такое раздолбанное ружьё, оно того и гляди в руках развалится. Из него уже стрелять страшно.

А гуси продолжали плавать и издеваться: – Га-га-га! Гы-гы-гы!

– Колына, найдем ружьё, ну, братка! Оно будет моим. А гуси – они не со зла.

Тревожный, туманный сумрак всё уплотнялся, и братья, держась крепко за руки, сняли обувь, штаны и вошли в воду.

– Колына, а чего в груди так сильно тукает?

– Сердце. У меня тоже тукает. Ты ногами шарь по дну во все стороны. Шаришь?

– Шарю. Тля, братка, а кто это там?.. – у Вани от холода, может от страха застучали зубы. Он тыкал пальцем в туман.

– Кто… где? – Коля тянул шею.

– Там дед стоит белый, весь в белой бороде.

Коля побледнел и ещё больше вытянул шею.

– Никого там не видно, ну и дурак ты, Ванына, побежали домой, ну его, ружьё это… Старьё.

– Найдем ружьё. Дедка тот, белый, показал мне рукой место. Оно там.

– Ну, точно, дурак ты, Ванына. Да это просто туман над камышом крутит, – он покрутил пальцем у виска. – Эх ты, совсем тронулся, да? И куда показал твой дедка?

– Во. он туда. Там еще рыбина плеснула. Ой, ногам горячо!

– Где горячо? Совсем ты уже… горячо ему.

– Правда, говорю! Наступил и стало горячо. Вода горячая под ногой. Вот, снова течет!

– Балда ты, Ванына. А мне холодно, вот… я же твоим следом иду и холодно. Бежим лучше!

– Здесь ружьё, братка. Ещё шагнём чуток.

Ваня первый «нашарил» берданку как раз на том самом месте. Коле показалось, что искали очень долго, потому что зубы стучали от холода, а может от страха. Воды было Ване уже выше пояса, Коля шагнул вперед, нащупал ружьё и вытащил. Потом они бежали разбрызгивая воду, долго и без оглядки.

– Забздел ты, да? – выдохнул Коля. – Наклал в штаны, да?

– Сам ты, наклал.

Скоро братья хватились, что бегут босиком и без штанов. Они оглянулись и замерли, разинув рты. Туман ушел узкой полосой на середину озера, а берег, откуда они только что так бежали, освещал солнечный луч, он как огненное лезвие разрезал тучу и упирался в камыши, и… словно толкал в бок эту узкую полосу тумана, изгибал её и она на глазах таяла. Они много раз бывали в этих местах, но никогда ещё здесь не было так красиво и привольно. Даже воздух при вдохе казался сегодня как никогда вкусным.

Хоть и не получилась охота, братья были как никогда довольные, начали весело бегать, прыгать и кувыркаться в высокой траве. На них словно накатило безудержное веселье и ощущение, что они не бегают, а порхают над землей. Умаявшись, надергали у берега рогозы и долго лежали, и «хрумкали» сочные стебли, это тоже была еда, и пересказывали десятки раз, как искали ружьё, была или не была теплая вода, и самое главное – был или не был в тумане белый дед. Это был важный, очень принципиальный вопрос. В семье часто рассказывались легенды о прадедушке, о настоящем и «туманном», но видели его только мама Марфа и дядя Василий, который погиб на войне. Получается, теперь и они сподобились, как говорилось в таких случаях, а значит, им тоже есть, что рассказать дома.

И ещё было очень странное ощущение, впервые в своей жизни Ваня ощутил себя невесомым!., сердце тукало так, что он то и дело, прикрывал ладошкой рот, чтобы оно, не дай бог, не скакнуло наружу. Он хорошо помнил, как они быстро бежали, он точно не касался ногами земли. Так, махал и всё. Он прижимал к груди спасённую, мокрую, разорванную берданку, смотрел счастливыми глазами на Колю и думал: «Мне повезло, у меня такой хороший братка, он лучше всех! Только почему-то он не почувствовал теплую воду, а я точно помню… вода была не просто теплой, а даже горячей, там, где ружье лежало».