Александр Косарев - Заморские клады. Кладоискательские истории

Гуссейн тогда отступил, уведя с собой все повреждённые суда. Видимо, желая подстраховать своего слишком молодого капудан-пашу, Селим прислал ему в помощь старого капитана-бея, или полного адмирала, Саид-бея, поднявшего свой флаг на 74-х пушечном корабле «Капудания», одном из самых лучших в турецком флоте. Это был совершенно новый корабль, вооружённый 38 и 18 фунтовыми орудиями, первый раз вышедший в море.

Несколько дней быстро и скрытно двигался оттоманский флот к Кинбурнской косе, затем вечером сделал разворот строго на север и остановился вблизи южных берегов Крыма. Об этой остановке Саид-бей заранее предупреждал Гуссейна, мотивируя её необходимость взять ценный груз, однако ни в какие подробности молодого капудан-пашу посвящать не стал. После полуночи к «Капудании» подошло несколько шлюпок. Тяжёлый груз из них принимало сразу несколько матросов. Погрузились лишь к рассвету и тут же подняли паруса.

К вечеру 27 августа вся турецкая эскадра зашла за остров Тендра и остановилась в виду маленькой крепости Гаджибей, на расстоянии в 40 вёрст от берега. Гуссейн нервничал – на следующий день предстояло совершить бросок к устью Днепра и там перехватить и уничтожить Лиманскую флотилию, пока русский флот стоит в Севастополе. Он не знал, что ещё 25 августа эскадра Ушакова (10 линейных кораблей, 6 фрегатов, 1 бомбардирский корабль, 1 репетичное судно, 17 крейсеров и 2 брандера – всего около 826 орудий) вышла с мест базирования на соединение с Лиманской эскадрой.

На рассвете 28 августа русские обнаружили турецкие корабли, стоявшие под ветром на якорях между Тендрой и Гаджибеем. Не перестраивая эскадру с походного положения в боевое, Ушаков с разгону врезался в самую гущу султанских кораблей. Он начал расстреливать их в упор из всех своих орудий. Гуссейн сразу понял, что, несмотря на своё численное превосходство, ему следует срочно уходить. Застигнутые врасплох турки в панике стали рубить якорные канаты и на всех парусах уходить в сторону устья Дуная. В это время со стороны Очакова к месту боя уже спешила Лиманская флотилия Дерибаса.

«Не стерпя жестокого огня, с великою силою на него производимого, противник начал уклоняться под ветер», – записано было тогда во флагманском журнале.

К вечеру турецкая эскадра была растрёпана и рассеяна, корабли обратились в беспорядочное бегство. Их преследование продолжалось до темноты.

Утром сражение возобновилось. «Капудание» и следовавший за ним 66-пушечный «Мелеки-Бахри» («Владыка морей»), из-за сильных повреждений, полученных накануне, заметно отставали. Ушаков отдал приказ отрезать их от остальных судов турецкого флота. Пушки «Мелеки-Бахри» молчали. Потеряв капитана Кара-Али, убитого ядром и около 90 человек команды, оставшиеся на борту 510 человек, побросав оружие, упали на колени и стали молиться пророку, покорно ожидая своей судьбы. Корабль взяли на абордаж, и на нём взвился бело-голубой флаг русского флота. (В дальнейшем этот трофейный корабль был отправлен в Херсон, отремонтирован, вооружён 74 пушками и введён в строй русского флота под названием «Иоанн Предтеча»).

Ушаков на «Рождестве Христовом» всё ближе и ближе подходил к массивному «Капудание», зарывшемуся носом в волну у мелководной Кинбурнской косы. Видя безнадёжность своего положения, Саид-Бей приказал капитану корабля Магмет-Тарие-Заим-Мустафе-Аге выбросить за борт, взятый в Крыму груз. Через несколько минут чёрные от пороховой копоти матросы стали выкатывать на палубу бочки, выносить лари и мешки. Они с недоумением смотрели на капитана, не понимая, что со всем этим делать дальше. Однако жест Саид-Бея был категоричен – всё в море.

У одного матроса, поднимавшего тяжёлый груз, ящик выскользнул из рук и, упав на палубу, разбился вдребезги. Под ноги оцепеневшей команды посыпались золотые монеты, слитки, драгоценные камни и различные украшения из золота и серебра. Один из офицеров бросился к драгоценностям и принялся забивать ими карманы и даже наматывать на руки ожерелья. Чтобы навести на борту порядок, паша выстрелил в того из пистолета в упор. Матросы бросились врассыпную, оставив в луже крови бездыханное тело. В этот момент на решительный удар выходил русский флагман «Рождество Христово». Зайдя с кормы неприятельского корабля, Ушаков произвёл залп всем бортом с расстояния всего в 30 сажен (что по морским понятиям равносильно выстрелу в упор). Сокрушительный залп буквально распорол «Капудание». Корабль запылал, и его команда начала покидать обречённый корабль. Саид-Бей выбросил белый флаг.

Люди с неприятельского корабля, – писал Ушаков, – выбежав все наверх, на бак и на борта, и поднимая руки кверху, кричали на мой корабль и просили пощады и своего спасения. Заметя оное, данным сигналом приказал я бой прекратить и послать вооружённые шлюпки для спасения командира и служителей. Ибо во время боя храбрость и отчаянность турецкого адмирала трёхбунчукового паши Саид-Бея были столь беспредельны, что он не сдавал своего корабля до тех пор, пока он не был разбит до крайности, заливался водою, все три мачты сбиты долой вплоть по палубы. Густой дым от влепившегося в его корму брандскугеля, начал показываться так, что до распространения пожара передовые шлюпки едва успели взять только упомянутого адмирала Саид-Бея, капитана корабля «Капудание» Мустафу-Агу и 18 человек чиновников: другие же шлюпки, за объятием корабля огнём, пристать не могли и при скрепчавшем ветре, с поспешностью удалились на другие суда.

В это время посреди моря возник вулкан: пылающий «Капудание», гордость турецкого флота влетел на воздух и рассыпался горящими обломками. Взметнувшиеся к небу сокровища, равно как и весьма значительная казна, предназначенная для выплаты жалования всему султанскому флоту, ушли на дно вместе с телами приблизительно 800 матросов.

И тут Саид-бей от горя и страха заплакал. Он боялся, что грозный султан Селим III не поверит ему в том, что вся казна турецкого флота погибла при взрыве его корабля в глубинах Чёрного моря, а будет думать, что он её украл.

– Господин адмирал! – торопливо докладывал переводчик. – Тут шут турецкого паши сказал, что они везли большую казну и сокровища из старых крымских захоронений.

Ушаков хрипло засмеялся и показал денщику подзорной трубой на плавающие обломки.

– Вот перед нами, Яков, не виданные тобой, да и мной богатства лежат. Он помолчал и добавил: – Кто с морем дружит, тот свой клад найдёт. А сейчас, что жалеть. Мы себе ещё добудем, а султан потерял его навсегда.

Утонувший у Кинбурнской косы груз ценностей, несомненно, стоит несколько сот миллионов долларов. Разумеется, отыскать его нелегко, но тот, кто попытается это сделать, сможет отыскать один из самых грандиозных кладов, лежащих вблизи наших берегов.