Светлана Макаренко–Астрикова - Милонга в октябре. Избранные романы и новеллы

Тот выбрал в меню, вопросительно поглядывая на Лилю, несколько пирожных, орехово – кремовый рулет, пару горячих ватрушек, кофе с молоком… Заказ принесли через пару минут. Чуть в стороне от горки сладостей аппетитно дымилась небольшая чашечка горячего бульона с двумя ломтиками хлеба и сыром бри.

– Это только для пани. Мы не берем чаевых. Все входит в заказ. – Поспешно шепнул официант, увидев, как Турбин опускает пальцы в карман рубашки. – Пани – актриса? – он снова вопросительно взглянул на странную, тонкую девушку в вишневом.

– Артистка. – Весомо уронил Турбин. – Музыкантша.

– Я, кажется, видел пани, – Протянул с любопытством официант, не спеша уходить. – Вас не показывали на ТV?

– Не знаю, – пожала плечами Наташа. – Могли и показать. Я не смотрю ТV. Я только играю на рояле. – Протянув руку, она красивым, уверенным движением взяла тарелку с подноса. – Спасибо Вам за бульон.

Официант в ответ молчаливо поклонился, и уже совсем отойдя от стола, услышал странную фразу, которую негромко произнесла девушка в вишневом.

– У него много дам. Полный карман «Ле Ганта» 3 3 Популярная марка европейских презервативов. . Наверное, он очень красив?

– Недурен! – хихикнула в ответ Лилька и ошеломленно, нараспев, произнесла:

– А откуда ты знаешь про « Ле Гант», боже мой?!

– Пахнет резиной и какой-то отдушкой. Только справа и внизу плывет запах, значит, источник – в кармане его брюк. Там носят обычно портмоне или презервативы. Все очень просто.

– Он в джинсах. – Машинально произнес Турбин и вдруг резко поставил чашку на стол, едва не расплескав кофе. – Однако – о! – протянул он. – Вы меня поражаете все больше, милая пани!

– Это чем же? – Наташа опять откинула прядь волос со лба.

– Вас, действительно, трудно обмануть. Вы хорошо ориентируетесь в этом мире….

– Вы хотели сказать – слишком хорошо? И вовсе непохожа на ту недотрогу, которая Вас так заинтересовала в Белом зале? Не бойтесь, я не акула и не стерва! – Наташа снова улыбнулась. На этот раз ее «слепая» улыбка была холодна, как лед. – У меня нет на это времени. Я не удивлю Вас своей искушенностью в любовных историях, и не надейтесь. – Она промокнула губы салфеткой и встала. – Хотя, у Вас, конечно, вполне может быть и другое мнение. Но все равно, я бы предпочла концертный дуэт с Вами – интимному. – Неожиданно добавила она, и ее сопрано зазвучало несколько странно: волнующе и глубоко. В унисон с хриплой, чуть растерянной «хрустальной трещинкой» Турбина:

– Ну почему же? Я думаю, можно вполне совместить и то и другое.

– Да? Я решу и сообщу Вам. Спасибо. Нам пора, уже поздний вечер. Нас ждут дома. – Она спокойно кивнула головой, по – прежнему, держась за спинку мягкого диванчика. – Жалею, только что не взяла с собою трость. Теперь вот, должна все время опираться на тебя. Прости, Лиль, хорошо? – Она обращалась уже к подруге, которая, набив рот пирожным и поднимаясь, спешно допивала крохотную чашечку кофе и протестующее мотала головой с высоко взбитым шиньоном с залакированным локоном. Ивинская положила руку ей на плечо. И негромко обронила, опять повернувшись вполоборота к Турбину.

– Не провожайте нас, не нужно. Завтра встретимся на репетиции. Учтите, пан Карел не любит опозданий. Я скажу ему, что Вы мой друг. Не забудьте об этом.

Под Турбинным пронзительно скрипнуло сиденье, но она сделала запрещающий жест рукой, неопределенный, чуть замедленный, по – своему, полный изящества…. Ошеломленный, он замер на месте.

Уже стоя в дверях кафе, и поправляя ворот сиреневого пальто с отложным лацканом, Лиля все еще потрясенно бормотала:

– Ну, Натка, Вы и пикировались! Ты на него действуешь, как удав на кролика, ей – богу!

– Да? А, может быть, как красная тряпка на быка? – улыбаясь чему-то своему, возразила Наташа.

– Ты сегодня была в вишневом – Тотчас поддразнила ее Лиля, попадая в тон. – Тебе, кстати, идет. От сегодняшнего я в отпаде вообще. Особенно, после « Ле Ганта». Зачем ты его дразнила? Тебе и, вправду, нужен роман с ним?

– Ну, допустим, не роман! – Наташа пожала плечами. – Так, увлечение. Флирт, может быть. А может, и не это. Как – то мне тоскливо последнюю неделю. Вчера пан Януш с пани Властой ссорились, потом дверью хлопнули: пани Власта рыдать в свою комнату убежала, пан Януш – на прогулку, а я подумала вдруг: ««Придет старость, а мне даже и поссориться не с кем будет! Так вот я и засохну рядом со своим роялем! Как фикус».

Лиля вызывающе фыркнула:

– Какая старость, Натка, ты чего?! Тебе двадцать один год только.

– Или двести десять. – Мимолетная тень грусти тронула лицо Наташи, как тень крыла пролетавшей в небе птицы. – Я так себя ощущаю.

– Ты домой давно звонила? – Лилька осторожно взяла подругу под локоть, и они направились наискосок от кафе, к стоянке такси.

– Вчера. Там вроде бы все нормально, но у отца голос какой то напряженный.

– И что?

– Да ничего. Пытала, не допытала в чем дело. – Наташа вздохнула, опустила голову чуть вниз, будто разглядывая что то под ногами.– Молчит. А мамы не было дома.

– Может, он болен?

– Не знаю. Я сегодня попытаюсь набрать номер Валерии. Хотя, что она может знать?

– Да. – Закивала головой Лиля. – Она у Вас партизанка еще та. И будет знать, так не скажет ничего! Но ты все равно попробуй, позвони, а вдруг? Я еще все думаю, чего ты такая нервная?

– Знаешь, мне кажется, я их теряю. Родителей. – задумчиво пробормотала Наташа. – Мне еще вчера приснилось, что я падаю куда – то вниз, с обрыва. Упала на траву или на цветок, а потом оказалось, что он теплый, пульсирует, как кровь. И рядом я вдруг еще ощутила папу, и он мне так тихо пожаловался, что потерял все и ничего не может найти. Я стала его трясти за рукав, расспрашивать, что он потерял, но он так и не сказал мне внятно, только жаловался, что у него болит рука. Правая. Я все время ощущала себя беспомощной, какой то раздавленной. Проснулась оттого, что было пусто в душе. Пусто до боли. И глухо, страшно. Как в черной дыре, наверное, бывает. И я вдруг поняла, что скоро я буду совсем одна. Представляешь, Лилька? Одна. – Из неподвижных глаз девушки внезапно покатились слезы.– Может, это и правда – так станется? Все, что я чувствую во сне, потом наяву приходит! – Отчаянно шептала она, стремясь подавить, проглотить слезы.

– Ну, вот что ты, Натка, еще тут придумала?! – Лиля, обняв подругу, утешительно гладила ее по спине, как маленького ребенка. – Какая чушь тебе в голову лезет! Ты просто устала, и все. Нам с тобой, двум дурочкам, надо было не по магазинам шляться, а ползти домой – отдыхать. Давай – ка, лучше я позвоню пану Янушу, что мы уже идем домой, а то старик спятит от беспокойства. – Лиля быстро вытащила из кармана мобильный, уверенно потыкала тонким, острым пальчиком в ряд гладких кнопок. Экран засветился, затренькал забавной «мультфильмовской» мелодией. И вскоре Наташа, сморщив нос, шутливо затыкала уши, чтобы не слышать задорный, на всю улицу, Лилькин крик.