Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 1. Великие мормонские трусы

Участь многоженца!

Когда мы спускаемся вниз, на лестницы слышится голос забредней сюда Зины Бержерак, Зиночки:

– Товариш Наверхуев! Где товариш Наверхуев?

Не видно, к кому она обращается и, судя по нежному голосу, это наверно ангел, залетевший сюда со случайной бандой диких гусей.

Я вдохнул воздух полной грудью. Лестница вся пропахла таким густым духом борща, что сразу хотелось заснуть вечным летаргическим сном.

Почему-то, и это я замечал, во всех подъездах не очень свежих панельных домов всегда есть свои тайные помещения около шахтных лифтов, на которые кто-то разевает роток с тем, чтобы со временем прибрать эти помещения к рукам. И даже классифицировал всю эту рачительную сволочь! Обычно это седовласые персонажи лет пятидесяти двух, уже пузатенькие, подслеповатые, как кроты, со слегка остекленевшим от пьянства взором и длинными руками, торчащими из коротких рубашонок. Такой человек всегда влеком к накопительству и лифтовой экспансии. И он долго и продуманно готовит план операции по захвату домовой собственности. А потом, прибрав, сначала волочёт туда всякий старый инструмент, молотки всякие, плоскогубцы, ящики с гвоздями, и только потом начинает приспосабливать это дело под склад продовольствия. Ставит туда мешки картошки, кульки с крупой, банки с жёлтыми гигантскими огурцами, какие, кажется, и в природе невозможны. И когда из этих кильдимов начинает широко разноситься сытный запах старого борща с перцем, настаёт момент истины и соседи такого новатораначинают сдруг злобно бунтовать и огрызаться. Никто в тридцатилетнем панельном доме не способен выдержать запах борща из кильдима около лифта, никто!

И я почувствовал, что здесь будет та же история, и тот же кильдим, и банки сии разобьются! Ибо нет исключений там, где царство правил!

Во дворе ползали покрытые геркулановой пылью отпавшие кошатницы, уставшие от придорожных сервировок. Кошечки чинно сидели на сервировочном столе мадам Куку и кокетливо отставив коготки, ели черничный мусс с зефиром фамильными серебряными ложечками из Севрского мрамора. Иногда они обсуждали новости мира и клеймили развратные нынешние нравы. Я любил приводить в наш двор моего приятеля, у которого был милый пёс. Этот пёс проходил мимо сервировочного кошачьего центра и завидев большую чашку с молоком, жирным боком отодвигал обалдевших от увиденного котят, глаза которых от изумления становились идеально круглыми и начинал длинным языком остервенело лакать кошачье молоко. Маленькие кошечки только глазами хлопали, наблюдая, как довольно вращается собачий хвост и как из их тарелки исчезает чудесная белая жидкость!

В мире побеждает умнейший! Конечно, на самом деле в мире хороводит абы кто, это я так сказал, для форсмажора. А так я не дурак, всё понимаю!

Только бы кошки поняли! Мне больше ничего не надо!

Кошачья ферма «Мурзик и Глистос», просуществовав пару лет и достигнув зенита летом прошлого года, начинала двигаться к застою. Новое увлечение женщин-активисток – спасением псов, овладело и другими психически больными женщинами. Наблюдать за ними было в высшей степени прикольно. За женщинами вообще прикольно наблюдать! А за кошатницами – вдвойне!

Они постоянно сталкивались в арке, шушукались по углам двора, и было видно, что разговоры у них вертятся только около любимых тварей и их «спасения». Две матери Терезы на нашу голову! …дец! Это были праматери – спасительницы рода человеческого, а не какие-то грязные безх..и двуногие!

Обстановка спалённой Маосквы мягко окутывала увиденную картину.

Смотреть на это не было сил.

А потом затрещал телефон. Это кто, слон?

Но это был не слон!

Телефонный разговор был краток и насыщен злобою дня.

– Это вы дали объявление «Продам старое, раздолбаное пианино в хорошие руки»!

– Я?

– Барахла что ли до..я? Протазан с люлей!

– Ты мне ответишь, падла, за оскорбление! – говорю, я в последнее время зажигаюсь от одной искры, как бензин в кулькуляторе, – Я продаю вещь! Пианино «Мюльбах»! Вы слышите? «Мюльбах»! Немецкая работа! Идеальное состояние! Девочка! Педаль! Раз! Раз! Оно даже на запах ароматное! Нюхни! Нет, правда, нюхни! Титаническая вещь! Резьба в две вилюшки мастера Мартина-Бочара Первого! Великолепный европейский звук! Та-та-ти-то! Вау! Компактные размеры! Железная педаль! Говорил? Ладно, тогда к конкретике! Хорошее состояние! Не вдохновил? Так вы прямо скажите! Находилось с семнадцатого века в семье немецкого посланника в Того и Лисоте!

– Какого?

– Что какого?

– Какого советника?

– Его звали Гуго Гофштангль!

– Шваль?

– Гофштангль говорю! Гуго! Шваль – это ваша фамилиё!

– Цена?

– Двести тысяч!

– Чего?

– Долларов!!!!!

– Доралов??? Двести доралов?

– Долларов! Двести тысяч!

– Да! Друг мой! Вы шутите! Двести тысяч доралов за груду металла и гнилых гоношистких деревяшек? Гражданин! Вы бредите наяву! Тогда я за такие деньги и вас впридачу куплю!

– Не хотите, не берите! У меня есть соседка, которой нужно вывести хлам бесплатно! Возьмите её инструмент!

– Другие навязчивые состояния есть?

– Двести тысяч! Я говорю! И ни на йоту меньше!

– Чего?

– Я же сказал! Отнюдь не рватых калош!

– П..дюлина!

– Плохо слышно!

– Я понимаю! А сколько?

– Двести ты! Я же скаал!

– Оно скаало! Вы говорите «Мюльбах»? Говорите ясно! А то вы темните всё!

– О да!

– Что такое о да? Мюльбах»?

– Да!

– Сколько!

– Двести штук баксов! Кэш!

– Скажите, вы часто бредите? Я – врач! Я мог бы быть вам полезен!

– Я сказал – двести тыщ!

– Шура, меня волнует ваш пионэрский оптимизм! Может, вы и продать хотите? Такое впечатление, что этот конёк-горбунок живёт в бутылке и вправду думает продать груду гнилых щепок за мешок зелёные доралов! Шура! Моя бабушка говорила мне: «Изя, сколько бы не давал этот прохвост, всё равно держи карман под надзором! Шура! Жизнь длинна, как свиток торы! В ней всегда есть место подвигам! Не теряте надежды! У вас купят! Лет через сто!

– С кем вы там разговариваете? С собой! Я сейчас раздолбаю телефонную трубку о вашу голову!

– Вы думаете? – деликатно сказали на другом конце трубки. Кисло-сладким таким голоском. Вроде и результата нетути, и ссориться не хочется!

– Думаю!

– А? Шеф! Не гневите господа! Право! Нельзя ли дешевле? Неужели вы бука?

– Что?

– Шеф! Каменные скулы вам явно не к лицу! Я думаю, вам следует исчислять цену в рублях! И тогда есть возможность удачно сочетать интересы сторон ко всеобщему благу! Вам, я знаю, неравнодушен народ наш крепышанский?

– Так вы берёте?

– Невинное дитя Арины Родионны! Капитан, не надо скорби! Скорей улыбнитесь маленькому горбатому гному, истосковавшемуся по вашей светлой любви! А серьёзно… Нельзя ли обойтись двумя?