Юрий Линник - День флота. Матросские рассказы и повести

Не тут-то было, предпочёл сдохнуть от удушья. Не видел он для себя просвета в будущем. Рискуя заполучить порцию свинца в срамные места, спустились сами в ИПах и вытащили бесчувственного бунтаря на палубу. Пришёл в себя. Долго тянулось разбирательство, а потом прошла молва, что, якобы, посчитали его тронутым и комиссовали втихую. Погоны всем жалко, и старлеям, и адмиралам.

* * *

По русскому обычаю, обжёгшись на молоке, ретиво дуют на воду. Правда, усердствуют недолго – хочется всё-таки жить беззаботно. После того экстраординарного события прошла неделя, другая. Вызывает Садовского командир корабля Ильясов и приказывает оборудовать сигнализацию гермодвери арсенала так, чтобы при её открытии загорался бы сигнальный фонарь в каморке дежурного по кораблю на верхней палубе, и звенело в коридоре офицерского отсека. Словом, требуется примочка от корабельных психов. Якобы, на этот счёт имелось распоряжение по бригаде ОВРа. Ничего себе задачка! Ведь это тебе не собственный гараж, как захочу, так и наворочу – боевой корабль, дюбелей в стену не наколотишь.

В то время Садовский, будучи старшим матросом, находился уже на штате старшины корабельных электриков. Не имея флотской подготовки и мало в чём уступая гашековскому кадету в стремлении постичь военные премудрости, он запоем читал всё, что добывал в библиотеке бригады – книги по теории кораблей, их живучести, по энергетике судов. Естественно, знания, полученные в процессе такого сумбурного самообразования, он рьяно примерял на свой корабль. Теория живучести корабля ясно гласит, что внутренний объём корпуса корабля должен быть разделён на отсеки водонепроницаемыми переборками. Корабельный устав категорически запрещает выполнение любых отверстий в переборках между отсеками. Никакой кустарщины без санкции конструктора корабля! А здесь арсенал и офицерский отсек разделены межотсечной переборкой, значит, придётся нарушить её герметичность.

Бесспорные доводы эти Садовский самым серьёзным образом изложил командиру, последним аргументом добавив то, что на кораблях запрещаются всякие самодельные, нештатные проводки. Однако, Ильясов, скривившись, как от зуба, удаление которого опоздало на месяц, не внял этому и приказание оставил в силе. Считая себя правым, Садовский намерился стоять на своём.

Несколько дней спустя командир не поленился появиться на послеобеденном разводе экипажа на корабельные работы и строго спросить о делах с устройством злополучной сигнализацией. Садовский продолжал гнуть свою линию, настаивая на том, что на устройство должен быть выдан утверждённый чертёж. Командир побагровел и, с трудом сдерживаясь, чтобы не разразиться цветистой флотской бранью, на что был дока ещё тот, дал ему два дня на выполнение работы.

– Если не выполнишь, «понесёшь пирожки» Ивану Степанычу (комендант военно-морской базы), заодно и погостишь у него. Надолго, к сожалению, отпустить не смогу, но пять суток, как с куста. Обещаю! У тебя, кажется, уже есть пять суток к отпуску? Отлично! Станешь первым на Балтике полным кавалером пяти суток, – с иезуитским торжеством мрачно сострил Ильясов. То, что он ограничился замысловатым юмором и не прошёлся в своей обычной манере, придавало делу серьёзный оборот и грозило немалыми неприятностями. Садовский отдавал себе отчёт, что противостояние с командиром достигло апогея и терпение его на исходе, но маленькая корпускула упрямства уже завладела им полностью, не оставляя никаких шансов на мирное разрешение конфликта.

* * *

В том то и был казус. Пару месяцев назад тот же Ильясов неожиданно для экипажа зачитал приказ о поощрении матроса Садовского пятью сутками к отпуску. Это вызвало всеобщее недовольство личного состава. За что «карасю» дополнительный отпуск? На корабле он без году неделя и до отпуска ему как медному котелку воду кипятить. Блажь это! «Карась», он на то и «карась», что бы своё место знать.

На самом деле было за что. И все это негласно признавали. Но ведь мог же командир обойтись бы устной благодарностью или там внеочередное увольнение на берег посулить. Не дорос электрик до отпускных пяти суток. Ильясов и сам полагал, что рановато, но в назидание старшинам не поскупился на столь щедрую награду. Фактически это был его демарш и заключительный аккорд партитуры утирания носа забуревшим старым спецам. Подвёл жирную черту, как говорится.

«Подвиг», за который молодой электрик неожиданно получил пять суток к отпуску, был и впрямь из ряда экзотичных, если не сказать курьёзных, и заслуживает того, чтобы на нём остановиться особо.

Зима года пражской весны. Заурядный рабочий день на корабле. Впрочем, быть может, и не совсем. Корабль уж который день торчит на швартовах у стенки Крепостного канала, и это в разгар боевой подготовки. Обычно, не успевали запоздно вернуться в базу и забыться богатырским сном, как колокола громкого боя поднимали матерно негодующую команду, и следовал очередной выход в море. Словно, накосячив в предыдущий раз, бросались, сломя голову, исправлять огрехи, пока ещё не рассвело. Одно лишь благо, что главные не успевали остывать и запускались с полуоборота без муторного прогрева. Однако, в тот раз корабль не покидал причала по причине выхода из строя корабельной ГАС – гидроакустической станции. А без неё противолодочник, что прогулочная яхта нефтяного олигарха, но, увы, без бл@дей, «Вдовы Клико», чёрной икры и белых трюфелей.

Корабельные гидроакустики несколько дней в поте лица выискивали неполадки. Безуспешно. Заявили спецов из базы и который день ожидали их прибытия. Похоже, у гидроакустиков военно-морской базы работы было невпроворот, и появиться в дивизионе МПК они не торопились. Командир корабля Ильясов психовал. Дивизион в море, и только МПК-85 у стенки напротив штаба дивизиона – «синагоги», как лиловый прыщ на носу, мозолил глаза начальству. Все тяготы дивизионной службы взвалились на плечи офицеров корабля. Ко всему, бригадный, да и базовый штабной планктон, за неимением других объектов покошмарить, потянулся на корабль. «Покажи то, представь это. А носят ли матросы подштанники? А пользуются ли вилками, когда переходят ко второму?». Им «птиц» рисовать в своих кондуитах, а здесь обливайся холодным потом после каждого звонка вахтенного у трапа: «Кого там опять нелёгкая несёт?» Словом, зелёная тоска и нервотрёпка.

Закончилось ежедневное проворачивание оружия и технических средств. Команда выстроилась на шкафуте для развода на корабельные работы. Поёживаясь на пробирающим до костей февральском норд-весте, ожидали командира, который, несмотря на дежурство в штабе дивизиона, почему-то пожелал на разводе присутствовать лично. Ждать себя он не заставил и перепоясанный ремнями, с повязкой «рцы» на рукаве шинели с решительным видом появился на шкафуте. Следом важно выступал хитрющий дивизионный кобель по кличке Боцман, пребывающий в панибратских отношениях с дивизионным начальством, а может статься, судя по его состроенной свирепой морде, считающий себя одним из них.