Валерий Голев - Волчий лог

На борту парохода находилось буровое оборудование, всевозможное снаряжение и сто двадцать семь пассажиров; заключённые – политические, уголовники, «бытовики», раскулаченные, священнослужители, ссыльные и охранники с вольнонаёмными, прибывшие через Белое море из Кеми, что на Соловках. Здесь же, на причале, команду заключённых Соловецкого лагеря особого назначения – СЛОНа – пополнили архангельскими «лесорубами», Ларионыч оказался в их числе, и сразу же началась перегрузка на пароход «Умба». Вечером этого же дня пароход «Умба» с оборудованием, продовольствием, заключёнными, конвоирами и вольнонаёмными, загруженный выше ватерлинии, отчалил и пошёл из Архангельска морем к устью Печоры. Это и была никому не известная Ухтинская экспедиция УСЕВЛОНа ОГПУ – начало грандиозного по тем временам освоения Печорского бассейна Западной Сибири.

Без штормов обогнули мыс Канин Нос, с юга обошли остров Колгуев, прошли с севера сквозь острова Гуляевские Кошки и на четвёртые сутки вошли в Печорскую губу. Ещё полдня пыхтели по Печоре до населённого пункта Белощелье – впоследствии рабочий посёлок Нарьян-Мар. Дальше… опять перегрузка, и уже на двух деревянных баржах, которые буксировал пароход «Советская Республика», шли вверх по Печоре до села Щельяюр. Там три дня отдыхали, искали проводников, лодки. Ловили рыбу, собирали грибы, ягоды, продуктов не хватало, голодали, рекой и тайгой кормились. Некоторые на этом этапе ещё пытались бежать, но куда?.. Кругом тайга. Несколько заключённых застрелили при попытке к бегству, а каких ловили и тех, что после скитаний по тайге возвращались сами, сажали в карцер, устроенный в трюме на барже. Да и местные – зыряне – сразу сдавали беглецов властям. Как при царе сдавали каторжных, так и при советской власти сдавали заключённых, им ведь всё равно какая власть – власть и всё, лишь бы эта власть не мешала им охотиться и ловить рыбу – не мешала им жить.

Затем в селе Ижма перегрузили семьдесят пять тонн оборудования на деревянные лодки, обмененные на топоры, гвозди у местных ижемцев, и на пятнадцати шнягах – узкие, длинные лодки с низкой осадкой – волоком, как бурлаки, на лямках месяц тащились вверх по рекам Ижме и Ухте до небольшого ручья Чибью. 21 августа 1929 года на бывших нефтяных промыслах экспедиция начала строительство посёлка. Посёлок так и назвали – Чибью, впоследствии рабочий посёлок Ухта. Ларионычу повезло, он не попал в команду, которая занималась водным промыслом. Там, на открытом в 1912 году нефтяном месторождении «Северного Нефтяного Товарищества по вере А. Г. Ганзберг, А. П. Корнилов и Ко», после революции 1917 года национализированном советской властью, на скважине №1 «Казённая» и №3 «Ярега» надо было добывать радиевый концентрат из минерализованных вод. Больше двух-трёх лет при работе с конечным продуктом – твёрдыми солями, содержащими миллиграммы радия, – никто не протягивал, мёрли как мухи. Хотя сами заключённые называли промысел курортной зоной, работали там по шесть часов, кормили лучше, давали молоко, как лекарство от лучевой болезни – сырую говяжью печень. Со складов первичных радиохимических заводов большие, всегда тёплые, даже зимой, от выделяющегося излучения дубовые бочки, наполненные радиевой солью, испускающей в темноте склада жуткое бледно-голубоватое свечение, перевозили на ЗПРК – Завод переработки радиевых концентратов, который находился в самом посёлке Водный. Там соль перерабатывалась, обогащалась, полученные кристаллы бромида радия RaBr2 запаивали в стеклянные пронумерованные ампулы и под охраной отправляли в Москву на Завод редких элементов главцветмета. Годовой выпуск радия с водного промысла УСЕВЛОНа ОГПУ составлял 15,5—17,5 граммов радия. В этом 1941 году завод произвёл руками заключённых рекордные 21 грамм 541 миллиграмм радия. Производство радия во время войны не прекращалось ни на один день.

Создавался завод при непосредственном участии и руководстве заключённых ГУЛАГа: заведующего химлабораторией Гинзбурга Ильи Исааковича, осуждённого по статье 58 часть 7 на десять лет, впоследствии освобождённого и оставшегося на вольном поселении в посёлке Водный; главного технолога радиевого промысла Торопова Федора Алексеевича, осуждённого по статье 58 части 8, 10 на десять лет, умер от рака, не отбыв срок; начальника промысла №2 Хомякова Дмитрия Григорьевича, осужденного по статье 58, в 1932 году его освободили и оставили на вольном поселении; химика-технолога Башилова Ивана Яковлевича, создателя всех радиевых производств в советской стране, не имеющих аналогов в мире, арестованного в 1938 году и осуждённого на пять лет, отбывать которые пришлось на созданном им же радиевом производстве в Ухте. Это по его указаниям и чертежам при налаживании водного промысла Ларионыч вместе с другими зэками делал многокилометровые деревянные водотоки трубы – желоба, по которым перекачивалась радиоактивная вода от скважин на первичные заводы.

Весь радий, произведённый в советской России, объявлялся собственностью государства, и его надлежало хранить в созданном в 1922 году Ленинградском радиевом институте, где специально для этих целей одновременно с институтом был создан Государственный радиевый фонд. Первым директором этого института стал его основатель, учёный с мировым именем Вернадский Владимир Иванович, заместителем – Хлопин Виталий Григорьевич, учёный, химик-разработчик и организатор всей радиевой программы СССР. Весь процесс производства радия от начала и до конца контролировался органами ОГПУ, впоследствии НКВД. В одной тонне минерализованной воды содержалось приблизительно 0,003 грамма радия, в одной тонне соли-концентрата 0,03 грамма. В начале 20 века один грамм радия стоил как двести килограммов чистого золота, дороже радия на Земле в то время не было ничего.

Ларионыч хорошо владел топором, и его после строительства и успешного пуска водного промысла определили в бригаду по заготовке и распиловке леса. Строил бараки, хозяйственные постройки, контору, карцер, клуб-театр. Вскоре Ухто-Печорский трест ОГПУ по окончании беспримерного строительства через непроходимую тайгу и непролазные болота тракта Усть-Вымь – Чибью, названного начальником строительства для смеха, что ли, «Весёлый Кут», начал не менее героическое строительство железной дороги, тянули от станции Котлас до открытых ухтинской экспедицией угольных месторождений на речке Воркута. Ларионыча перевели в бригаду по заготовке шпал. Там было повольнее, хотя тоже не сахар, нормы запредельные. Летом – гнус: мошка, сгрызающая кожу с рук, с лица до мяса, комары высасывающие последнюю кровь, энцефалитные клещи, оленья кровососка и непролазные топи. Зимой – морозы под минус пятьдесят, беззубые рты от цинги. Жили в землянках, шалашах. Зато всегда у чистых таёжных рек: Айюва, Вис, Кабантывис, Сэдзьвож, Малая Пера, Лемью, Войвож, Рыбница, Каджеромка, Чикшина, Кожва, Большая Сыня, Косью, Кожим, по ним и сплавляли лес до «железки». Эти реки и спасали от голода. Ловили сига, хариуса, сёмгу, омуля, таймень, ряпушку, гольца. Выше по течению пелядь, нельму, чир, ну и ерунду всякую: щук, язей, налимов, окуней. Половину отдавали охранникам, половину оставляли себе, чего-чего, а рыбы хватало всем. Охранники с лодок из трёхлинеек били оленей на переправах, лосей, медведей – сплавом, глухарей на галечниках. Заключённые разделывали туши, солили, вялили мясо, рыбу, заготавливали впрок ягоды, грибы. Как-то зимой на Кожиме у «шпалореза», где первая родовая нерестильная яма сёмги местных коми, валили ель на распиловку, нужны были доски для нового барака, вальщики, два уголовника, не рассчитали, ель пошла на Ларионыча, а может, и нарочно на него направили. К тому времени он стал бригадиром, а уголовники раскулаченных, политических и белобандитов не любили, и понятно почему. Кулаки с ворами расправлялись по-свойски, без судов, да… и из «бывших» считали ниже своего достоинства иметь дело с уголовниками. Снег был глубокий, и Ларионыч не успел отскочить, завяз в снегу, упал на спину, ель грохнулась на него и сухим суком вырвала ему правый глаз. Два месяца пробыл в лагерном лазарете. Ни новый начальник ГУЛАГа ОГПУ-НКВД, комиссар госбезопасности третьего ранга Берман Матвей Давыдович, сменивший старшего майора госбезопасности Когана Лазаря Иосифовича, ни его заместитель, Плинер Израиль Израилевич, не стали подписывать прошение о досрочном освобождении по получению тяжёлой травмы на производстве, поданное им от старшего майора госбезопасности, начальника УСЕВЛОНа ОГПУ Иосема-Мороз Якова Моисеевича.