Агата София - Серый морок дневного неба. Ad libitum, или От фонаря на коду. Маноромижор (сборник)

Тогда Вы понимаете. И тогда была осень…

Осень словно катилась вперед, закручивала над тропинками спиральки из поднятых в воздух листьев.

Куда она так торопилась, эта осень? Куда так торопилась ты сама, бежавшая по этим тропинкам. К чему ты так стремительно летела вперед по ним в институтском парке меж красавцев дубов и еще каких-то лиственных.

Твоя небольшая близорукость позволяла свершаться добровольному самообману, и целый лес, а вовсе не маленький парк, становился стеной перед тобой всякий раз, когда ты бодро вышагивала с утра от электрички на лекции.

Ты жаждала этого обмана. Стирались границы этого парка или леса – стирались твои внутренние границы. Нечто новое вошло в тебя, необъяснимое, но очень приятное: волнение и даже предвкушение чего-то неведомого от полученной вновь свободы, от ощущения молодости и от опьянения этим неожиданным ощущением.

Твоя прежняя, тщательно исполняемая то ли партия, то ли функция жены и матери со всей присущей ей серьезностью и основательностью вдруг отдалилась от тебя, как старательно сыгранная роль, в снятом с программы спектакле.

Это была иллюзия, конечно. Заканчивались занятия, и дорога домой возвращала тебя в реальность. Но пока ты была здесь, ты радовалась сидению за партой больше, чем другие однокурсники. Для них институт был этапом, а для тебя возможностью, уже неожиданной, получить назад время своей беззаботной юности, милостью прожить его. Понимала ли ты это тогда? Чувствовала – это точно.

Тогда ты не представляла еще, чем и как поплатишься за эту сомнительную удачу задержаться во времени, но и сейчас, пройдя все тернистые повороты судьбы, ты не отдашь ничего и не поделишься ни с кем даже капелькой той боли, которую тебе пришлось изведать. Я! Все – мое!

Будильник давно отставлен в сторону. Твои глаза открываются сами ровно в положенное время. Поспать еще? Нет! Жить! Не упустить ни малейшего мгновения из чудесной и наполненной новым смыслом теперь жизни.

Бежать от реальности предстоящего развода, от угрызений совести, которые рвут тебя на части всякий раз, когда ты слышишь вопросы детей: «Где папа?» и «Скоро ли он вернется из «командировки?» Утопать в раскаянии и счастьи, прижимая к себе их маленькие теплые тельца, обещая, что все будет хорошо.

Сокрушаться об урезанном теперь времени общения с ними и все-таки бежать, лететь навстречу неизведанному и волнующему. Ты ненамного старше своих однокурсников. Но их «вчера» – выпускной школьный бал, а твое «вчера» – семья, дети и обязанности.

Ты поражаешься пропасти, пролегающей между вами. Чувствуешь себя инородным телом, интуитивно ищешь поддержки, ищешь подобное себе и… находишь.

Ты никогда себе подруг не выбирала, это они тебя выбирали.

Ирка… тоже сама тебя выбрала.

Дружить Ирке с тобой было непродуктивно. Во-первых, ты была местной, а Ирка жила в общаге, ну в смысле из другого города, значит, была; во-вторых, ты после учебы бежала детей из садика забирать, а Ирка была свободна, находилась в творческом поиске себя и поэтому или по другой причине не спешила замуж, хотя и была ненамного младше.

Но, как оказалось, было нечто, что вас объединяло. В дальнейшем, по роковому стечению обстоятельств, именно это и послужило причиной вашего разрыва: разъединило, развело навсегда…

Это ты уже потом заметила, что у всех, кто в общаге жил, была такая игра: из комнаты в общаге делать дом. Девчонки вешали занавесочки, клеили обои, сервизы чайные покупали. Ребята тоже что-то делали, но в основном «паслись» у девчонок на кухнях: рассиживались там за чаем в тапочках, с оголенным животами, в растянутых «трениках», как дома.

Как-то с утра пару отменили, занесло тебя в общагу, не по коридорам же институтским шататься, всю эту картинку ты и увидела. Да больше того, еще и услышала утренние песни прогульщиков под гитару. Здорово, аж завидно стало. Подумала: не выпала тебе удача в общаге пожить, а тут ведь романтика! Ну, инфантилизм домашней девочки такой. Слишком домашней. Таким все многообразие мира в таблетках дают строго по рецепту.

Однокурсники однажды тебя застыдили. В перерыве на «паре коммунизма», «или чего-то подобного», один рассказал анекдот со словами, которые из песни не выкидывают. Все засмеялись.

Потом почему-то дружно посмотрели на тебя и изобразили немую сцену. Причина была в том, что покраснела ты от этих слов, ну, честно так…

– Не, ну так не сыграешь… Слышь, у тебя же двое детей! Тебя в Красную книгу надо!

Ну, как можно было объяснить однокурснику, что рождение детей к мату мало как-то относится? Ты смутилась окончательно.

Странным образом этот случай сослужил тебе неплохую службу. Из-за якобы особой нравственности, ты на некоторое время была избавлена от дружеских домогательств-ухаживаний однокурсников, обычно доходящих до того предела, до которого их допускали, хотя в своей настойчивости они были на редкость упорны, и тебе недолго пришлось ждать подтверждения этому.

Ирка… Она была, как ежик. Ко всем – колючками, а к тебе – розовым пузечком. В этом было что-то трогательное и притягательное. Она выделялась из всей группы, она была» «другая». Может, ты тоже была другая, раз вы с ней подружились? Даже «свой дом», то есть квартирку в многоквартирной общаге, она делила не с вашими, «групповыми», а с девчонкой с другого факультета. Это был вызов – факультеты между собой не дружили. Но для Ирки это не имело значения. На режиссерском она вообще оказалось волей случая: не добрала баллов на музыкальный.

По студенческим меркам, она устроилась шикарно. Однокомнатная квартира всего лишь с одной соседкой. Уютное подобие творческой мастерской, куда (что для общаги необычно) не всякий мог попасть.

Ты, естественно, была исключением, но все это общежитское великолепие, этот храм ждал только одного гостя, почти бога, который вскоре там и появился…

Ты и Ирка были похожи в главном. Вся ваша жизнь с детства и до института была связана с обучением музыке: сначала в школе, потом в училище. Вы словно были обращены в одно сообщество, и вам было открыто тайное знание. Многие вещи вы понимали без слов и чувствовали себя «одной крови». А музыка – это музыка, и тем вокруг нее – неисчерпаемо.

«Он», «гость, почти бог», тоже возник из этих тем. Дружеское сближение подразумевает раскрытие души со всеми ее тайнами, вот одной из таких больших тайн Ирины он и был.

Не придавая особого значения ее восторженным рассказам о его внешности, прошлом, ты не смогла обойти мимо его композиторский талант, потому как повествование об этом таланте было щедро пересыпано множеством музыкальных тем его сочинения, которые Ирка наигрывала и напевала тебе при первой возможности, материализующейся в любой свободной аудитории, где было пианино.