Нонна Орешина - Небо земных надежд

Вот они стоят – неразлучная троица. Глеб Стогов – высокий, подтянутый, выражение лица немного надменное. В последнее время в нем появилось что-то озабоченно жесткое, словно лейтенант готовится к неизбежной драке. Александр Лузгин, а проще Шурка, балагур и остряк, показным весельем заглушает в себе нетерпение и горькое разочарование. Естественней всех держится Сергей Бакланов. Чувства и мысли легко отражаются на его лице. Временами во взгляде синих глаз появляется задумчивое удивление, как будто, рассматривая окружающий мир, он пытается что-то разгадать, сравнить и сделать собственную оценку. Демин ни разу не слышал, чтобы Бакланов роптал, хотя видно – переживает. Но когда удастся ввести молодежь в строй, не Богу известно, а высокопоставленным снабженцам, закупающим, распределяющим горючее в стране, а потому негласно вершащим судьбу боевой авиации.

Лейтенанты пришли из училища недоученными. На МиГ-23 их только-только выпустили самостоятельно. Боевые – МиГ-27 лишь в полку вблизи рассмотрели. Из боевого применения – на Л-39 с инструктором на полигон… Общий налет мизерный. С учетом того, что они почти год не летали, хлопот предстоит… Керосин – бесценный и трижды проклятый! Гго доставляют в авиационные части не как обязательное исходное условие для производства полетов, а словно снисходительный дар нерадивых и скупых хозяев, на которых сколько не работай, заботы и благодарности не жди.

Но не хозяевам, не политикам и не экономистам, даже не правительству или президенту летчик служит, а государству. Отечеству, которому он присягал: защищать “…не щадя живота своего”. Это не возвышенная фраза. За ней конкретная жизнь и реальная смерть. И клятва эта определяет смысл и суть существования, необходимости армии. Тем более воздушной, если учесть, что все войны второй половины двадцатого века начинались с авиации, достигшей сверхточной ударной мощи. Что, если…

Демин оборвал поток мыслей, стремительно и скопом, совсем некстати промелькнувших в голове. К чему задавать риторические вопросы? Лучше думать о том, что происходит рядом и сейчас, что зависит от собственных решений и действий.

А рядом сейчас – старшие лейтенанты… Командирский взгляд невольно примечает и вид одежды, и выражение лиц. По каким-то не конкретным, едва заметным признакам улавливает состояние души в момент рукопожатия.

У невысокого, щуплого Орлова холодок от руки ощутим. И на душе – штиль. В воздухе он на удивление спокоен. Как-то пошутил: “Я хладнокровен как лягушка. Это от маминой родни, они все поморы…”

У Медунова ладонь как теплая оладушка, и сам он толстощекий, немного медлительный. Пилотирует плавно, чисто, даже слишком старательно, словно не уверен в себе. Перерывы в полетах ему не просто вредны, а даже опасны.

Как всегда торопливо, рискуя опоздать, подходят друзья-соперники старшие лейтенанты Анин и Янкин. В нормальном режиме полетов тайное, но всем давно очевидное стремление к лидерству в их тандеме было бы даже полезно. Сейчас – рискованно и нужен за ними глаз да глаз…

Угловатый, некрасивый Анин кисть руки подает ребром, словно предлагая поспорить. В воздухе он резок, как будто каждый раз задается целью обуздать самолет. И это ему удается неплохо… Тьфу-тьфу, как бы не сглазить…

У дерзкого, напористого Янкина рукопожатие сильное, пальцы жесткие. Пилотирует резко, неряшливо, явно не инструкторская манера, а собственное изобретение. Это характер. Для земли – сойдет, но не в небе…

– Становись!.. Ровняйсь!.. Смирно! – раздается хорошо поставленный, командный голос начальника штаба подполковника Самарина. И озябшая, разношерстная толпа, кто в дубленках, кто в демисезонных летных, кто в черных технических куртках разом стекает за белую, затоптанную на асфальте прямую линию и выстраивается по эскадрильям, по звеньям, с замыкающими строй инженерами и техниками ТЭЧ. В голове шеренги – управление полка, старшие командиры. Все выровнялись, подтянулись. Теперь это действительно воинская часть, основная боевая единица воздушной армии.

Командир полка Тимошин выходит из штаба с лицом озабоченным и усталым. Дубленка скрывает худобу, а ростом полковник не обижен. Первый зам – подполковник Сорокин, неразговорчивый, хмурый, словно потерявший к жизни интерес, идет чуть сутулясь. Рядом с ним заместитель командира по летной подготовке подполковник Лапин кажется щуплым парнем, хотя ему уже под сорок. Форменная ушанка молодцевато сдвинута на правую бровь, молния куртки до конца не застегнута. И только подполковник Ивлев выглядит как образец заместителя командира полка по воспитательной работе – так именуются теперь бывшие замполиты. Он моложав, широк в плечах. На такие плечи можно нагрузить по полной мере. Только где сядешь, там и слезешь…

“Откуда и когда во мне появилось столько желчи?” – удивился Демин. Но копаться в себе было не время. Полковник ставил задачу на текущий и последующие нелетные дни осипшим от простуды голосом. Похвалил техническую службу, отметив инженера подполковника Тарасова. То, что полк не имеет пока серьезных летных происшествий, не в малой степени заслуга его. Это всем понятно, кроме него самого. Недовольство собой, подчиненными, всем своим сложным и ветхим хозяйством проступает в выражении озабоченного лица, в том, как он замирает, провожая тревожным взглядом взлетающий или заходящий на посадку самолет, как стоит, потупив глаза, и выслушивает сообщение летчика о случившемся в полете отказе. Очевидно, поэтому и идут дела в инженерно-авиационной службе полка по нынешним временам и возможностям пока более-менее благополучно.

Потом Самарин, уже не таким как в начале построения бодрым голосом, стал зачитывать приказ о предстоящем очередном сокращении Военно-Воздушных Сил. После того, как была упразднена третья, молодежная эскадрилья и удалось укрепить все звенья второй, это станет то ли новым ударом, то ли выходом из сложившегося положения – сразу и не поймешь. А потому кто-то оживился, кто-то поник. Ветер относил слова в сторону, так что начальника штаба не всем было слышно, и по шеренге шел громкий шепоток.

Под конец, и как бы сверх программы, комендант гарнизона зычным голосом объявил о безобразном происшествии. Молодые “технари” устроили групповую пьянку – явление достаточно частое в последнее время, но на сей раз излишне буйное, с дракой и увечьями. Посетовал, что гауптвахта, так славно отремонтированная, по приказу “свыше” необдуманно упразднена и теперь не понятно, как наказывать провинившихся. Последние слова и растерянный вид коменданта вызвали улыбки и смешки. На что тот явно обиделся и твердо пообещал что-нибудь придумать – в духе времени.