Наталия Дроздецкая - Тайна городского сумасшедшего

Знакомая с детства роща, запомнившаяся навсегда пушистыми вербами, душистыми васильками, разноцветными сухостоями, ныне представляла собой заваленный мусором пустырь с возведенными и почему-то брошенными теперь железобетонными сооружениями.

Он припомнил, что именно здесь, на этом самом месте, росли в его детстве роскошные вербы. И они с детворой прибегали сюда ранней весной, чтобы отщипнуть по веточке от этих волшебных зарослей, запастись волшебством к грядущему Прощёному воскресенью. Бабушка радовалась принесённым пушистым веточкам необычайно, ставила в кувшинчик с водой, рядом с иконой. И он наблюдал потом, как из этих бело-розовых почек постепенно появлялись листочки, первые в новом году, зелёные, липкие, пахнущие весной, тепло предвещающие. Ничего этого не было сейчас. Он решительно шагнул в дверной проём брошенного строения. Первое, что увидел на замазюканной белой краской чёрной стене, номер телефона с восклицательной припиской: «Позвони! Обязательно позвони мне!!!» Он ещё подумал, как человеческая неделикатность расширилась в масштабах и уже вышла на окраины города, где вообще никто не живёт. Однако мгновение спустя мысль о не заселённости заброшенных окраин была опровергнута невероятным, но вполне очевидным фактом. В углу продуваемого со всех сторон помещения на остатках безногого топчана лежал человек. На прислонённой к железобетонной стене доске были прибиты гвозди, и на них крепился нехитрый скарб этого человека: радиоприёмник, отрывной календарь, скрипка, меховые варежки и тужурка. По всему было видно, что он тут жил! И сейчас, в данный момент, спал.

Артём подошёл ближе и увидел немигающий круглый кошачий глаз, с любопытством глядевший на него из темноты созданного тряпичной норой пространства. «У-я-у-у-у!» – взмяузило животное, и человек проснулся.

– Здравствуйте, – как бы извиняясь, поздоровался Артём.

– И вам того же, – последовало в ответ.

В установившейся бессрочной паузе оба почувствовали неловкость и одновременно неординарность происходящего.

– Какими судьбами к нам? – неожиданно спросил человек.

– Неисповедимы пути Господни, – ответил гость. Вынул купленный в минимаркете коньяк, поставил на служащую столом табуретку.

– Неплохо, – взглянув на марку напитка, оценил ситуацию хозяин. – Но по какому случаю?

– Случай самый обыкновенный, – откликнулся Артём. – Наитие меня сюда привело. Оно же познакомило меня с Вами.

– Что ж, будем знакомы: Арсений.

– Артём, – услышал хозяин аскетического жилища в ответ, пожимая протянутую ему руку, после чего вышел на чистый снег, чтобы умыться и окончательно проснуться. Когда вернулся, на стуле-столе уже лежали сыр, колбаса, мелкие марокканские мандарины, хлеб. Он вынул из чемодана два инкрустированных серебром стаканчика, лишний раз послуживших Артёму поводом, чтобы убедиться в исключительности ситуации.

– Ну, за наитие, – предложил первый тост Арсений.

Выпили, закусили, покурили, помолчали.

– А ведь я давно уже тебя жду, – неожиданно заявил хозяин чересчур аскетичного жилища. – Ты же ещё осенью прийти должен был, да так и не пришёл. Я, можно сказать, из-за тебя зимовать здесь остался.

Артём почувствовал те же симптомы, что и тогда, когда оказался в странном дворике рядом с закусывающим капустным пирожком чудаком. Кстати, рядом с тем он заметил футляр от скрипки. У этого тоже футляр – висит на гвоздике, вбитом в прислоненную к стене доску. Может быть, и то, и это – глюк? Но ведь ободрался-то он по-настоящему, когда карабкался по водосточной трубе. Артём постарался побольней воткнуть в ладошку ноготь большого пальца. Между тем Арсений угостил колбасой кота (тот, не мигая, смотрел на неё всё это время), и предложил гостю выпить.

– Ты на меня не обижайся, – предложил не обижаться на себя Арсений. – И молодец, что пришел. Я уже было подумал – не придёшь. И тогда было бы всё напрасно: что я не уехал отсюда осенью, что ты вдруг затеял добраться до истины. А теперь, быть может, всё сложится. Да, я вот еще хотел скрипку тебе подарить. Мне-то она вроде и ни к чему, а тебе, глядишь, пригодится. Не «Страдивари», конечно, но тоже хорошая скрипка…

– Это же сколько возможностей напрасно упущено, стоило сидеть здесь больше трёх месяцев, пополняя копилку небытия напрасно потерянным временем? – как бы сам себе вопрос задал Артём, но тут же услышал ответ на него от необычного собеседника.

– Ты уже наверняка понимаешь, что время не уходит в небытие. И вообще, это самое небытие – плод ограниченной фантазии, для простоты бытия выдуманный. Время – это сумма всех вдохов и выдохов, движений, поступков, мыслей и даже снов. Сон есть божественное проявление яви, творящейся в высших слоях человеческого бытия. Одновременно сон есть существенная составляющая времени. Накапливаясь, оно складируется в нетленных хранилищах Вечности и любое мгновение из него может быть выдано по первому требованию нуждающегося в этом отрезке времени существу.

– Может быть, а может и не быть. По крайней мере, одного желания для этого, по-видимому, недостаточно.

– Вот же какие мы подкованные в этом вопросе. Мне доподлинно известно, что ты предпринял целый ряд весьма интенсивных попыток проникнуть в одну из тайн уже прошедшего времени, и у тебя ровным счётом ничегошеньки не вышло. Так?

– Зачем же спрашивать при такой исключительной осведомлённости?

– Так я же не спрашиваю. Я просто констатирую факт: ничего не исчезает в небытие, потому что небытия не существует. Иначе откуда бы мне были известны про тебя столь несущественные для истории этого мира подробности? Однако они мне известны. Это значит, что я довольно основательно покопался в прожитом тобою времени, хотя, согласись, до сегодняшней встречи мы с тобой никогда не виделись и даже заочно не были знакомы.

Арсений рассказал Мурашкину важную для него историю, в которую почти невозможно было поверить, но одновременно и не поверить было нельзя. Он рассказал ему про Марка Эрзарховича, которого всё ещё помнят местные старожилы. Тот, правда, уже умер, лет 20 назад, но пока был жив, ходил по городу с котомкой и проповедовал справедливость в каком-то её безупречном, невозможном, несуществующем виде. Про него говорили, что он ненормальный, что он сделался таковым после того как по вине безбожных мошенников остался без жилья и как следствие без семьи и всех сопутствующих обычной человеческой жизни благ. Городские власти пытались ему как-то помочь. По инициативе одного чиновника в городе даже была ночлежка открыта, куда всегда можно было обратиться за помощью как самому Марку Эрзарховичу, так и таким же как он бездомным людям. Но он почему-то никогда туда не обращался, просто ходил по городу немым укором процветающему вокруг благополучию и только изредка бормотал потихоньку всегда одну и ту же фразу: «Разве же это справедливо?»