Алексей Пшенов - Проект «Linkshander»

Первый выпуск учеников секретной спецшколы состоялся только в шестьдесят первом году, но результаты такого долгоиграющего проекта превзошли самые смелые ожидания. Все ученики под вымышленными безупречными биографиями поступили в самые престижные вузы и военные училища страны. Получив высшее образование и став дипломатами и журналистами, военачальниками и хозяйственниками, они на любой должности и в любом ведомстве в первую очередь оставались преданными и надёжными сотрудниками госбезопасности, филигранно выполняющими самые тонкие и ответственные поручения своего настоящего начальства.

В год первого выпуска тридцатилетний Курт Малер получил не только должность директора сорок шестой спецшколы, но и исключительное право собственноручно и единолично отбирать для себя будущих учеников. В последующие годы у Малера сложились хорошие личные отношения со многими главврачами родильных домов Центральной России, и когда он предложил Лёне Ивлеву тему для кандидатской диссертации, то имел в ней и собственную заинтересованность. К середине восьмидесятых годов у директора сорок шестой спецшколы накопился огромный опыт по выявлению новорожденных левшей, и сложилась собственная теория происхождения ненаследственной леворукости. Изучая медицинские карты отобранных отказников, он обнаружил, что большинство родов прошло с отклонениями в виде не лопнувшего вовремя плодного пузыря. В результате младенец рождался обмотанный оболочками и с жидкостью в лёгких. И если он в первые минуты не умирал от асфиксии, то впоследствии в четырёх случаях из пяти оказывался левшой. Отказников, родившихся в рубашке, Малер забирал сразу без всякого тестирования. Тех, кто всё же оказывался правшами, позже отправляли в один из образцовых московских детдомов. По мнению Малера, острая нехватка кислорода в первые минуты жизни приводила к необратимым изменениям в полушариях головного мозга, вследствие чего они как бы менялись местами. Полушарие, отвечающее за образное мышление, становилось ведущим, а полушарие, отвечающее за логику, наоборот, ведомым. Не имея медицинского образования и опираясь на одну лишь собственную статистику, Курт Малер не мог ни подтвердить, ни опровергнуть свою теорию. А обращаться к врачам честолюбивый немец опасался. Если теория окажется неверной, то Малера могут запросто осмеять; а если теория правильная – то её украдут, а его фамилию даже не упомянут. Самым надёжным, казалось, представить теорию от лица какого-нибудь проверенного человека, который впоследствии представил бы Малера как своего учителя.

На роль такого человека идеально подходил Лёня Ивлев. Но, несмотря на его молодость и энтузиазм, работа над «скользкой» диссертацией практически не продвигалась. К третьему, последнему году аспирантуры в Лёнином портфеле помимо полученной от Малера статистики лежала лишь пара статей и схожих по теме монографий, заимствованных в Институте Мозга. К тому же его научный руководитель – Яков Осипович Ройбах – куда-то исчез, и, казалось, напрочь забыл о существовании своего аспиранта. В середине лета Лёня случайно столкнулся с ним в одном из институтских коридоров и бесцеремонно схватил профессора за руку.

– Лёня Ивлев? – деловито осведомился Ройбах, свысока глядя на молодого человека, цепко ухватившегося за его рукав.– Вот ты-то мне и нужен.

– Вы мне тоже нужны.

– Прекрасно! Значит, мы, наконец, нашли друг друга. Ты готов работать у меня исполнительным директором?

– Кем-кем? – ошеломлённо уточнил Лёня.

– Исполнительным директором в медицинском кооперативе «Анаитис». Специализация – акушерство и гинекология. Первый частный роддом в Москве! Роды в палате, в воде и на дому! – Ройбах профессионально отточенным жестом сунул в руки опешившему Лёне визитку с помпезным золочёным тиснением.

За окном медицинского института шелестел новенькими шальными деньгами девяностый год. Это было время, когда каждый день создавались и бесследно исчезали всевозможные кооперативы, биржи, банки и товарищества. В коммерцию подались все, в том числе и медицинские работники.

– А как же диссертация?

– Да кому она теперь нужна эта диссертация? Так ты согласен?

– А что я буду делать в этом вашем кооперативном роддоме? Я в аспирантуре уже позабыл, как выглядят беременные женщины! – честно признался Лёня.

– А тебе и не нужно знать, как они выглядят! Ты будешь считать деньги, подписывать документы, получать и выдавать препараты, следить за аппаратурой.

– Типа завхоза?

– Ну, типа того…

– И сколько платите?

Услышав озвученную сумму, Лёня переспросил ещё раз и, убедившись, что не ослышался, согласно кивнул головой.

Кооператив «Анаитис» арендовал пол-этажа в родильном отделении одной из московских больниц. Стандартные четырёхместные палаты были переоборудованы в двухместные, а в родильном зале был оборудован небольшой бассейн для входивших в моду родов в воде. Всем роженицам кололи обезболивающие лекарства, а младенцы находились в одной палате с мамами с первых же часов своей жизни. Услуги этого первого родильного кооператива стоили недёшево, но в Москве уже появилось немало обеспеченных людей, и места в палатах были расписаны на несколько месяцев вперёд. дильном зале был оборудованы в двухместные

Лёня Ивлев, как исполнительный директор кооператива, непосредственно медициной не занимался, а вёл техническую и финансовую сторону бизнеса. Он заключал договора, составлял родовые контракты, следил за оборудованием и персоналом и за всеми этими хлопотами даже думать перестал о своей недописанной диссертации. Курт Малер ещё какое-то время пытался вернуть Лёню к научной деятельности, тщетно убеждая молодого человека, что деньги не самое важное в человеческой жизни, но в результате махнул на него рукой и как-то незаметно исчез.

Зато в этой новой жизни Лёни Ивлева неожиданно снова появился лучший друг детства Миша Воронцов. В школе они были друзья, что называется, не разлей вода, но после десятого класса Миша вместо гражданского вуза выбрал какое-то военное училище, откуда прислал несколько писем, а потом неожиданно замолчал и, казалось, навсегда пропал из поля зрения своего школьного друга. Однако спустя десять лет ярким апрельским утром Воронцов как ни в чём не бывало появился на пороге Лёниного кабинета в сопровождении ослепительной блондинки с заметно округлившимся животиком. На безымянных пальцах обоих визитёров сияли бриллиантовой гранью новенькие обручальные кольца.

– Ну, здравствуй! Узнаёшь?! – широко улыбнулся Воронцов.

– Ещё бы! Ты откуда? – отозвался Лёня так буднично, словно они не виделись не десять лет, а всего две недели.