Ксения Демиденко - Практическая педагогика. Роман о школе, любви и не только…

– Да, вышла бы, даже если пришлось жить с ним в бедности, в комнате коммуналки и воспитывать с десяток детей, – я улыбнулась, представив эту картину. – И я была бы счастливой, папа, поверь, это правда.

Последняя ночь в родном доме… Завтра поездом опять в Киев в съемную квартиру. А пока один на один с воспоминаниями. Нашла большую коробку из-под сапог. В ней я храню свои рисунки. У меня не осталось фотографии Макса, но я его столько раз рисовала. А ему рисовала машины.

Пересеклись дороги наши лишь на миг

Твой взгляд один

И вдруг огонь в душе возник

Во мне печаль

Поёт натянутой струной

Но почему ты не со мной?

Ты – далеко, а я с тобой всё говорю

Как объяснить

Что всей душой – тебя Люблю

Что без тебя – жизнь стала серой и пустой

Что все мечты мои остались лишь с тобой.

Эту картинку я нарисовала в тот вечер, когда вернулась с последнего свидания. Спустя пять лет приписала с обратной стороны стихи.

В тот день мы с Максом пошли в кино. Я по обыкновению убежала из дому, чтобы родители не знали, что я встречаюсь с парнем, с которым мне нельзя было встречаться. Процеловавшись почти весь сеанс, за 10 минут до окончания фильма мы убежали из кинотеатра под покровом темноты. Хотя все время Макс следил, чтобы мы долго не оставались наедине, теперь он сам пригласил меня к себе в коммуналку.

– Когда ты сделаешь меня своей? – все время спрашивала его, но Макс отшучивался: «Вот закончишь школу, поженимся, и когда я сниму с тебя белое длинное платье и белоснежную фату, тогда, Соня, и будем мы с тобой по—настоящему вместе».

Но мне кажется, что в тот вечер Макс все же хотел нарушить свои планы. И я не была против. Его глаза просили прощения даже в то мгновение, когда он целовал меня так, как никогда до этого не позволял себе.

– Девочка моя, ты разрешишь мне любить тебя сегодня по—настоящему? – раздевая, шептал Макс.

– Ты же знаешь, что да, – радовалась я, ведь, наконец, что-то серьезное, существенное, а не сладкие поцелуи с привкусом жвачки.

– Не бойся меня, – шептал Макс. – Я сделаю это легко и медленно, тебе будет приятно. Возможно, не сразу.

Это был старый потертый диван, правда, с новым красивым бельем. Но когда он уложил меня на этот диван и начал целовать, он показался мне райским ложем.

Макс был взрослым сильным мужчиной, а я худющей десятиклассницей. Вспоминая все это, меня накрывало горячей волной. Но тогда к Максу пришли какие-то двое, что-то громко ему говорили. Он вернулся, но только затем, чтобы одеть меня, как куклу, и сказать: «Прости». Действительно, колдовство было разрушено. Макс провел меня домой. Мы шли и молчали. Что-то было в этом холодное и прощальное. Он довел меня до самой двери, ласково погладил по голове и посмотрел в печальные глаза. Он что-то хотел сказать, но не сказал. Улыбнулся и ушел. УШЕЛ. Если бы мне тогда знать, что навсегда, я бы уцепилась в его одежду и не отпустила. Но я тогда не знала, что больше его никогда не увижу. Я просто долго смотрела ему вслед.

Макса убили. Как мне потом сообщил отец, за какие-то там разборки бандитские. Мне не было важно за что. Просто его не стало. И весь мой радужный мир разрушился.

Я, как зомби, доучилась год в школе, после чего поступила в педагогический. Родители думали, что смена обстановки улучшит мое состояние и я забуду Макса. Но я до сих пор помню каждый день, каждый час, каждую минуту, проведенную с ним.

Институт действительно меня изменил. Будучи старостой, развернула такую самодеятельность, что не замечала вокруг ничего. Мне была необходима именно такая бурная жизнь, в которой могла тонуть, чтобы не оставалось ни секундочки на воспоминания. Все курсы, которые проходили в стенах института, я посещала. Денег родители никогда не жалели, поэтому пошла даже на бальные танцы, год позанималась. Между двумя иностранными – поход в бассейн. По кинотеатрам и театрам с подругами бегали, как дикие козы. С квартиры, которую меня заставили снять родители (мама посетила общежитие и с валидолом под языком покинула его), выходила в шесть утра, а возвращалась – в одиннадцать вечера.

Я знала, что красивая, поэтому кавалеров было много. Но всех их держала на дистанции. Один провожал к институту, второй домой, с третьим в кино, четвертый – серенады под окном пел. Но ночами мне все равно снился Макс…

Вова Титаренко появился на пороге класса через три недели после того, как начался учебный процесс. Это был вторник и я проводила на втором уроке русскую литературу в своем 10-Б, когда двери распахнулись и на пороге нарисовался (красиво появился) высокий, атлетического сложения юноша с лицом Казановы со стажем. Я чуть не задохнулась, настолько он был похож на Макса, только младше. Загорелый, черные гипнотические глаза, прямой аристократический нос, темные волосы до плеч… Меня накрыло волной воспоминаний, но не надолго. Он поймал мою реакцию, оценивающе прошелся своими глазами—угольками по моей фигуре с ног до головы и, никак не стесняясь того, что солидно опоздал, бархатным Максовым голосом громко выкрикнул:

– Салют, пани учительница! Народ, всем привет! – и нагло прошел по классу, даже не спросив разрешения ни войти, ни сесть. Бросил свои вещи возле Новиковой, откровенно чмокнул при всех первую красотку класса прямо в губы. Ничего себе!

Класс оживился, а особенно активизировались девочки. Мой немой вопрос.. Не один, кстати… повис в воздухе. Кто он? И что это за явление Христа народу? Мои ученики давно взяли моду приглашать на уроки своих друзей из других школ или родственников, которые среди учебного года приехали в гости. Прошло немного времени, пока я смогла перекричать шум в классе и спросить, наконец:

– А можно поинтересоваться, юноша, кто вы и что делаете у меня на уроке?

– Я – Вова. Пришел учиться. Я здесь учусь. Собираюсь, по крайней мере, – и он улыбнулся такой улыбкой, что я была близка к обмороку. Он и улыбался точно так же, как Макс. Нервно я начала листать журнал и, наконец, отыскала в списке ученика, напротив которого я все время ставила энки – Титаренко Владимир. И вот этого дядьку я должна учить? Да ему уже жениться впору.

– А где это вы до сих пор пропадали, юноша? Аж три недели? – сурово начала я.

– Загорал, – и он растянул свои пухлые губы в приятной улыбке, которая обезоруживала и валила наповал. Он действительно был прилично загоревшим, поэтому можно было поверить в это. – На курорт ездил. Вот, как только приехал, так и к вам. А вы что же, практикантка? – он демонстративно прошелся глазами по моим ногам, бедрам, груди и остановился на глазах. – Прикольная тетка.