Саша Чекалов - Внутри клетки

– Опомнитесь, девушки! – не вытерпел Юкка, он же Анируддха. – Вы что, белены объелись? Забыли, зачем мы здесь?

– Забыли! – с готовностью подтверждает Сара. – Именно. И нечего зенки пучить: сколько раз вы призывали нас отринуть морок реальности, – вы же сами! – тоже не помните? А я, например, по вашей милости на восьмой ступени нахожусь, Лаки на шестой, – и что теперь? Теперь вы желаете, чтобы мы, типа, «вспомнили», что в далёкой… о нет, не в далёкой даже, а в несуществующей, если вдуматься, стране – какая-то фантомная хмарь, являющаяся не чем иным, как суммой наших коллективных представлений о ней как о «начальстве», вроде как отдала нам приказ, суть которого сводится к неусыпной заботе о непрерывности поступательного движения «не я» всех и каждого из наших сограждан к осознанию себя как процветающих «я» – причём ценой низведения целого сонма других «не я» (якобы «враждебных» нашим) к субъективным переживаниям себя как «я» побеждённых, обездоленных и морально раздавленных?! Ну уж дудки.

– Понятно, – говорю. – Праджня подсказывает мне, что вы подслушивали. Ай-яй-яй, девчонки, как не стыдно!

– Подслушивали? Да вас вся община «подслушивала», лопухи: вы трансляцию выключить забыли! Теперь все знают, каково оно, ваше истинное лицо-то.

– Ах, как страшно… Ну, допустим, люди слышали, так и что? Не все ведь такие шизоидные солипсисты, как вы… Уверен, что большинство на нашей стороне: авторитет и рассудочность – вот на что клюют простые граждане. А вам, мои милые, лечиться надо. А ну, чешите отсюда!

Тут наши девки развернулись и, вибрируя от негодования… почесали, – лучше не скажешь. Рассыпая по коридору дробное эхо каблучков. Мы с чуваками переглянулись, пожали плечами… И направили стопы в мои апартаменты: посидеть за кружечкой, покумекать.

* * *

Сидим. Ни к какому определённому выводу прийти не можем.

– Понимаешь, Чарльз, – бубнит Нагарджуна. – Положение сложнее, чем кажется. Ламаисты имеют весьма существенное преимущество: знают, чего хотят. При этом всё, чего они хотят, находится в непосредственной связи с реальностью (уж не знаю, насколько она объективна: не проверял). Им нужно только одного: вот есть в наличии некоторый порядок, складывавшийся веками, – так пусть этот порядок любой ценой сохраняет свою незыблемость. Есть миряне – и есть ламы; последние испокон веков берут на себя тяжкую обязанность выступать в качестве посредников: помогают всем остальным докричаться до Амитабхи и прочих доброхотов с той стороны (а уж как будда потом рядовому лоху будет просветление обеспечивать – это проблема того лоха и того будды). Миряне, в свою очередь, на большее и не претендуют. Живут себе, занимаются своими делами… Например, лам подкармливают. А ламы за это – денно и нощно крутят свои мельницы, призывая имя Амитабхи: и за себя, и за «того парня». Все довольны, все счастливы… и – твёрдо уверены, что рано или поздно у Амитабхи руки дойдут до самого последнего раздолбая. Выходит, и тревожиться по поводу просветления незачем: несколько перерождений можно и потерпеть.

Теперь смотри, что происходит в Желдоре… Ну, тхеравадины, – эти ни на что особо не влияют: их в несколько раз меньше, чем представителей Широкой Колесницы. Вот махаянисты – эти да, сила. Поскольку… Ну что такое Махаяна в действии? Это, прежде всего, чань. Что же такое чань? А чань – это, в частности, установка на внезапное, мгновенное просветление, доступное каждому ещё в этой жизни. Подчёркиваю, КАЖДОМУ! и в ЭТОЙ! Причём уже давно практически никто из адептов не сомневается, что истинного просветления достигают при посредстве методов и приёмов, рационально не объяснимых, – вот в чём самый цимес… Что самое привлекательное для среднестатистического обывателя в Учении того или иного толка? Парадоксальность! И немудрено… Учитывая, что от всего остального уже немного подташнивает.

– Фишка вот в чём, – подхватывает Анируддха. – Допустим, человек слышал о прославленной школе Линьцзи, дескать, стоит учителю заорать в подходящий момент – ученик, вздрогнув от неожиданности, сразу же обретает Нерождённое… Или взять Дэшаня, в честь посоха которого ты теперь зовёшься: «будил» людей, лупя их этим самым посохом (тоже юмор)…

Или вот ещё как бывает: жил в России такой писатель, Долматов, – хороший писатель, ничего не скажешь, хотя к делу это отношения не имеет, – и однажды ему посчастливилось достичь просветления (главное, он даже буддистом не был, вот что любопытно). Достиг, значит, и думает: надо теперь и другим помочь! Но как? Неизвестно. Ну, сам понимаешь, Россия: попробуй там покричи над ухом или палкой замахнись на кого – сразу по стенке размажут. (Само собой, просветлённому на такие мнимые неудобства наплевать, но – как же ты другим поможешь просветлиться, ежели тебя невзначай пришибёт кто-нибудь?!) И вот этот Долматов долго ничего не мог придумать, что реально могло бы сгодиться как средство пробуждать окружающих и вместе с тем было бы адекватно местной специфике…

Помог случай. Раз пошли они с другом в баню, а там, в парилке две аспиранточки какие-то: ребята по рассеянности в женское отделение забрели; чуть не дошло до скандала, – однако в итоге дам удалось мотивировать в плане продолжения знакомства. Разговорились, слово за слово… В общем, как часто случается в русской сауне, зашёл у них разговор о буддизме.

Вот одна девчоночка и разоткровенничалась: мол, никак не могу в толк взять, что оно такое, просветление это самое, и с чем его едят вообще, – и писателя будто пронзило: теперь или никогда! Без лишних слов он валит любопытную на полок и показывает ей такой чань, от которого бедняжку чуть инфаркт не хватил (а друг его, соответственно, с другой уединился). Кончили, отдышались, Долматов у своей спрашивает: «Поняла теперь?» – «Поняла!» – говорит. Да ка-ак двинет… Утёр он юшку: «Вижу, поняла», – бормочет. Она – снова в рыло! А потом – бросилась на шею…

С тех самых пор ему от учеников отбоя не было. Ну, вернее сказать, от учениц… Бывало, подкатится какая-нибудь ищущая с вопросом, как наполнить сосуд, предназначенный для дхармы, правильным содержимым, – а этот: «Иди в баню, сестра!» (Именно тогда выражение «иди в баню» было кардинальным образом переосмыслено.) Даже школу основал, – «Сто одна долматинка», слыхал?

Я к чему веду: если даже русские проникаются – можно себе представить, насколько эффективной может оказаться подобная методика здесь, на исконно буддийской земле, где сама атмосфера располагает… Да и представлять ничего не надо: ты сам видел… Вот они, результатики-то!

– То есть ты хочешь сказать… – от волнения даже привстаю с циновки.

– Я ничего не хочу сказать, – обрывает меня Анируддха. – Ничего. Кроме того, что наши многомудрые ассистентки, судя по всему, не шутили… Нет, я всё-таки надеюсь, что они просто… перетрудились… И тем не менее – предположим, всё серьёзно… В таком случае приходится признать: теперь Сара с Лаки… хм… являются, так сказать, выразительницами точки зрения весьма значительной части общины.