Сергей Ильичев - На перепутье порока: повести и рассказы

– Нести фрукту в номер? – спросила она.

– Шутишь, девочка? Я их и сам есть люблю. Если хочешь, то мы могли бы сегодня поехать ко мне.

– Я подумаю!

– Только быстрее думай, а то фрукты нежные, могут испортиться…

– Он дал согласие сниматься в передаче?

– Да!

– Значит, мы свободны и едем домой? – и Ирина радостно всплеснула руками, благо что они были свободны, так как Тиран уже взял из ее рук корзину с фруктами.

– Нет, я хочу, на всякий пожарный случай, записать здесь самые важные его показания…

И уже к милиционерам.

– Ребята, пойдете со мной. Поможете нам носить аппаратуру, а потом обеспечивать конфиденциальность записи…

И все пошли к выходу, но прежде режиссер нагрузил одного из милиционеров все той же корзиной с фруктами.

А в это время в 13-й номер бывшей горкомовской гостиницы кто-то робко постучал в дверь.

Дверь открыла Шахновская.

И увидела то, во что час тому назад умелые руки превратили Алешеньку Грошева.

И Алеша, который уже и не помнил, когда он в последний раз нежно касался руками женщин, увидев московскую журналистку, вдруг вспыхнул, словно факел, мгновенно сгорая, вместе с прежней жизнью и, словно птица Феникс, на наших же глазах преображался в доброго молодца из сказки уже для новой жизни.

– Вы ко мне?

– Если вы – это Анна…

И запнулся.

– Отчество можете не произносить. А вы – тот самый знаменитый художник Грошев?

– Это какая-то ошибка…

– Мы редко ошибаемся и уже сняли интервью о вас с деканом вашего факультета в Санкт-Петербурге. Кстати, что мы стоим в дверях? Проходите ко мне в номер…

И Алеша, еще не веря в сказанное, прошел в ее номер.

– Выпьете что-нибудь?

– Еще не знаю, в чем заключается ваш интерес к моей скромной персоне.

– Это длинный разговор. Не знаю, приятный он будет для вас или нет, но мне поручено редакционное расследование одного события, которое произошло в вашем городе двадцать пять лет назад…

– Очень интересно, последние несколько часов я и сам только об этом и думаю… – начал чистосердечно откровенничать с этой лисой Алексей.

– Какое интересное стечение обстоятельств, хотя что я вам говорю. Для вас, творческих натур, это уже давно стало нормой жизни…

Но Алеша вдруг понял, что он уже не слышит журчание елейного ручейка, так как перегородил эту сказочную молочную реку с кисельными берегами своими нежными устами, и с головой, словно в омут, окунулся в кипящее молоко от воспылавшей в нем нешуточной страсти к этому романтичному рыжему московскому бесенку…

Тиран снова оказался в номере старика через десять минут. Тот кивнул головой, давая понять, что разговор прошел и все вроде бы должно благополучно разрешиться.

А ассистенты уже заносили аппаратуру и устанавливали камеры.

Ирочка Тоцкая приводила свое личико в порядок, готовясь к съемке.

Старика уже посадили в кресло, второе было приготовлено для Тоцкой.

Оператор еще раз проверил свет и сказал режиссеру, что к съемке готов.

– Ирочка, в камеру! Всем внимание!

Тоцкая легко вписалась в кресло, не задев ни одного провода, и взяла в руки поданный ей микрофон.

– Камера! Мотор! Начали…

– Дорогие телезрители, сейчас мы сможем узнать, что же произошло в ведомственной гостинице сочинского горкома партии в ту ночь двадцать пять лет назад…

И Тоцкая передала микрофон старику.

– Это была моя дежурная смена. Гостиница была практически пустая. Только в двух номерах «люкс» в ту ночь находились люди…

Утром следующего дня в аэропорту служебная машина встречала Шахновскую, прилетевшую из Сочи. Рядом с ней шел Алеша, который, как и двадцать пять лет тому назад, в эту ночь вновь обрел себя и даже нечто большее, так как понимал, что его встреча с этим уставшим московским переростком может вылиться в нечто большее, чем его личное участие в записи телевизионной передачи.

Они оба сели в машину.

– Здравствуй, Саша, спасибо, что встретил.

– Куда прикажете, Анна Николаевна? – спросил ее редакционный шофер.

– До начала генеральной разводки у нас есть еще часа два, так что сначала поедем домой, а уж потом на студию…

А сам главный в это утро уже был в студии и просматривал материал, который вчера в гостинице снял Тиран.

Вместе с ними были Тоцкая и Меркис.

И когда экран монитора погас, все с интересом смотрели на Померанцева.

– Это бомба замедленного действия… С нею надо работать без ошибки. Тиран, тебе спасибо. Теперь главное, чтобы старик дожил до передачи. А тебе…

И тут он повернулся к Тоцкой.

– … Тебе теперь предстоит еще более трудное задание…

– Пойти туда, не знаю куда, и принести то, не знаю что?

– Хорошо, что ты знаешь русские сказки. Теперь надо выяснить, кем сегодня стал этот Шацкий? И на какой козе к нему можно подъехать? Иди, девочка, тебя ждут великие дела, а всю страну не менее великие потрясения… Андрюс, ты до совещания пока свободен, спасибо за ребят, у меня к вам нет никаких претензий…

И Меркис с Тоцкой вышли.

И когда они вышли, Померанцев подсел к Тирану.

– Сколько он захочет за пленку?

– Сколько бы ты дал сам и за ту пленку, и за его участие в передаче?

– С тестя Буйнова за пленку он просит пятьдесят тысяч зелеными. Мы можем дать ему… столько же. Плюс десять тысяч за участие в программе. Думаю, что это должно его устроить.

– А как быть с законом? Мы сами-то не погорим на ее демонстрации?

– Положим, мы получили пленку от анонимного зрителя. Еще сами не уверены, что люди, которые будут в нашей студии, являются теми, кто на ней снят… Более того, чтобы не было случайного оговора, мы попытаемся узнать, были ли они вообще в тот день в этой гостинице… Ну и далее в таком примерно роде. Когда сценарий передачи будет готов, мы покажем его нашим юристам…

– Тогда вопросов больше нет. Через час я с ним еще раз встречаюсь. На совещании мы все уточняем. А главное, что лететь за пленкой в Сочи не понадобиться, старик все привез с собой и теперь держит в какой-то камере хранения.

– Поезжай на эту встречу.

– А ты скажи Тоцкой, чтобы квартиру Буйнова пока не снимали с прослушки. И если старик вдруг обратится в органы, мы должны знать об этом быстрее, чем они, иначе потеряем и старика, и пленки…

– Это ты верно заметил. Сейчас я скажу, чтобы ее срочно нашли.

И они вместе вышли из просмотрового зала.

Анечка Шахновская в это время уже открыла дверь своей двухкомнатной квартиры и впустила в нее Лешу.

– В холодильнике еда. В ванной горячая вода и полотенце. Ты с дороги можешь принять душ и отдохнуть. А я постараюсь днем вырваться, чтобы попить вместе с тобой кофе…

И она, прежде чем уйти на работу, нежно прижалась к нему. Так, словно это он был теперь здесь хозяин, а она всего лишь его любимая кошка. И он сам в этот момент почувствовал, кто в этой квартире теперь стал хозяин, а потому нежно приласкал и… отпустил ее по своим делам…